Тот раздраженно отвлекся от созерцания удивительных существ на вершине вала и спросил весьма сварливым голосом:
— И что же хочет от пленника шпион ордена эливенеров? Чтобы я отвел глаза этим крылатым шпионам?
— В общем-то, да. Моих сил хватит лишь для поддержания купола над нами, или же сканирования того действа, что разыграется сейчас перед нами. Кто-то один должен обеспечить нашу маскировку, а второй — создать ментальный коридор.
— Я согласен сотрудничать, старик. Подсмотреть за тем, как эти существа, без сомнения являющиеся лемутами, вступают в симбиоз с выродками морских осьминогов — достойная задача для адепта Вечной Пустоты. Сними с меня свои ментальные оковы, и я дам нам возможность слышать и видеть. Сам же занимайся защитой от Птиц. Клянусь бессмертием, что не сделаю попытки выдать нас или причинить вред членам отряда.
В разговор вмешался метс, не доверявший медоточивым речам слуги Нечистого:
— Отец Вельд, высвободив все его колдовские возможности, не поставишь ли ты нас на грань чего-то худшего, чем смерть? Он ведь может внедриться нам в сознание, проникнуть в души, изуродовать органы чувств. Неужели нельзя обойтись без его помощи? Я не верю лысому.
— Ох, уж этот мне дикарский религиозный фундаментализм… — Колдун ухмыльнулся одними губами. — Фанатики из Универсальной Церкви совсем неплохо справились с задачей сделать из таких, как ты, бездумные машины убийства всех, кто не разделяет взглядов на мир краснокожих аббатов. А они не рассказали тебе, что такое любопытство ученого? Я отдал бы многое за возможность изучить поближе эту странную форму жизни, зачем же мне вредить тем, кто привел меня сюда и дал возможность увидеть таинственных болотных лемутов?
— Слуга Зеленого Круга прав, Кен. — Седобородый уже начинал нервничать, обшаривая глазами клубящуюся шапку пара над топями, откуда в любое мгновение могли появиться желтоглазые Птицы. — Если он попытается напасть на любого из вас, я вынужден буду просто разрушить его мозг, ибо, создавая для вас ментальный щуп, он с неизбежностью будет сам беззащитен перед нападением. Умирать или становиться бездумным растением наш пленник не хочет, это ясно. Да и любопытство его неподдельно. Чего бы он добился, причиняя вам вред? Вы станете бороться, всадники на спрутах тут же атакуют и уничтожат всех, ведь мы находимся в одном полете стрелы от их священного места древнейшего таинства. Нет уж, я склонен ему довериться.
— Спасибо, — сварливо буркнул лысый, и закрыл глаза, сосредотачиваясь. — Только нужно учесть два фактора: мозги присутствующих совершенно не тренированны, разум в них еле теплится, так что нормального видения мне не добиться. И еще — без определенных приборов, вообще, трудно что-либо…
— А вот это ты брось. — Лицо седобородого потемнело и сделалось весьма недружелюбным. — Сущность твоих приборов мало мне знакома, и нет никаких гарантий, что ты, действительно, не попытаешься парализовать всех, в том числе и меня, или связаться с логовом Зеленого Круга. Пользуйся своим искусством, но не более.
Колдун пробурчал что-то весьма нелестное в адрес эливенера и ткнул метса в бок костлявым локтем:
— Передай остальным, пусть закроют глаза и постараются утихомирить свои прыгающие, подобно крысам в клетке, жалкие мыслишки. Чтобы видеть глазами Пустоты, нужен холодный разум без лишних эмоций и суетных спазмов рассудка.
Пока метс шептался с Вагром, а тот пытался передать слова колдуна Аграву, показался первый крылатый силуэт. Он вынырнул из вечного полумрака над топью и принялся парить над самой границей владений племени, издавая пронзительный гортанный крик, весьма напоминающий женский плач. Охотничья птица Людей Хвоща казалась несколько меньше, чем ее дикие сородичи, на ее голове отчетливо выделялись выпученные желтые глаза, вокруг которых распространялось слабое лиловое свечение.
— Не смотрите на нее, иначе все мои ухищрения не помогут, — раздался шепот эливенера. — Колдун, ты готов? — В ответ раздалось утвердительное бурчание, и тогда голос старика зазвучал в головах всех членов отряда: — Друзья, закрывайте глаза и созерцайте то, что сможет передать адепт Великой Пустоты.
Перед внутренним взором людей и иир'ова вначале плясали размазанные зеленые, коричневые и черные пятна, пока колдун искал ключик к восприятию каждого включенного в ментальную цепочку. Наконец из хаоса стали выкристаллизовываться отдельные картины: шевелящиеся корни какого-то растения, вырванного щупальцем спрута и прижатого к ветвистой коряге, расщепленный ствол, куча ила, по которой скользит один из Коней, ощупью пробираясь к темной воде. Видение не было четким, напротив, то один его фрагмент, то другой расплывался или превращался в вихрь хаотически перемещающегося бесцветного пуха. Наконец колдуну удалось настроить ментальный тоннель, и они увидели всю группу всадников на фоне вала из мертвых растений.
В это время прямо над отрядом с тоскливыми воплями стали носиться пять или шесть желтоглазых тварей, которые пытались послать ясную и четкую картину кромки «сердца» в головы своих хозяев. Но удавалось им передавать лишь то, что хотел эливенер — мелкую зеленую рябь, да несколько черных промоин, под которыми шевелили плавниками небольшие пестрые рыбки, объедающие зеленые края темных болотных окон. На миг овладев мозгом одной из Птиц, отец Вельд удостоверился, что удачно замаскировал отряд, и краем своего сознания прикоснулся к адепту Нечистого.
«Похоже, мой лысый друг решил играть по правилам. Что же, вполне разумно», — подумал старик, и тут же услышал мысли колдуна:
«Наши сознания сейчас оголены и беззащитны, почитатель букашек, ментальные поля моего и твоего мозга переплелись, так что я слышу тебя. Тебя удивляет, что любопытство ученого пересилило мое желание освободиться от твоей власти?»
«Нет, на это я и рассчитывал. Не отвлекайся, мой лишенный волосяного покрова друг, иначе ты потеряешь фокус восприятия».
Колдун сразу же вернулся к происходящему на валу. Весь отряд теперь видел скрытое за стеной тумана действо, разыгрывающееся Людьми Хвоща у линии черных волн.
Шесть спрутов свисали с выступающего над зеленой поляной гигантского коленчатого ствола. Осьминоги слабо шевелились, стараясь присосаться удобнее и не мешать действовать находящимся внутри них людям. Кожаные капюшоны Коней были откинуты, и старейшие охотники племени как раз снимали с голов шлемы из ракушек, чтобы лучше видеть одинокую голую фигурку, осторожно спускающуюся к воде.
Удивительно худой юноша имел бледную кожу, которой никогда не касались лучи солнца. Жидкие черные волосы разметались по узким плечам, и он время от времени поднимал руку, чтобы смахнуть липкие пряди с выпученных от страха глаз. Молодой дикарь смертельно боялся, но находясь под воздействием какого-то наркотика, и из чувства долга перед племенем, спускался к темным волнам. Губы его заметно тряслись, один раз он жалобно закричал, когда нога его соскользнула с гладкого ствола бамбука и он едва не упал на зеленый покров необъятного омута. Сейчас он находился точно под остальными всадниками. Достигнув полосы черного прибоя, он поднял руки и закричал, дико и страшно, словно раненый зверь.
Вначале на животный крик откликнулись барражирующие над отрядом Птицы, — они выстроились над местом разворачивающегося действа в подобие хоровода, и принялись одна за другой пикировать вниз. Издав протяжный гортанный крик, каждая крылатая бестия вырывала когтями огромный зеленый пласт и устремлялась ввысь, освобождая место для следующей. Отлетев вглубь «сердца», крылатые слуги Народа Хвоща выкидывали бесполезные зеленые лоскутья. Один из мокрых кусков зеленой грязи упал на ногу колдуна, тот дернулся, и видение исчезло. Перед внутренним взором людей появилась клубящаяся чернота, в которой плавали ослепительно-белые снежинки, и было в этой бездонной картине что-то такое, отчего хотелось выть и рыдать. Иир'ова же увидел серый туман, который надвигался на него со всех сторон, стараясь растворить сознание несчастного мутанта. Тут же в головах потерявших связь с некромантом раздался спокойный голос эливенера:
«Внимание, не открывайте глаза, не паникуйте и ни в коем случае не вставайте, иначе мы погибли. Сейчас наш лысый друг сосредоточится.»
Действительно, колдун отполз в сторону от грязевой лужи, образовавшейся в месте падения лоскута болотного покрывала, и вновь собрал разумы членов отряда в ментальную цепь.
За несколько мгновений, пока длилась заминка и новая настройка внутреннего видения, Птицы успели расчистить значительный кусок черной воды. Теперь строй их разрушился, и они разлетелись в разные стороны, патрулируя значительный участок топей. Дрожащий юноша уже стоял на коряге, под которой плескалась темная вода, и раскачивался из стороны в сторону с закрытыми глазами, словно загипнотизированный. Висящие над ним всадники издавали тонкий свист тростниковыми дудочками, звуки которых находились на самой периферии человеческого слуха. Тем не менее, воздействие болотной музыки оказалось столь мощным, что эливенеру пришлось блокировать слух начавшего подниматься и конвульсивно дергаться Аграва.
Руки юноши взметнулись вверх и стали выделывать в воздухе странные движения. Могло показаться, что его конечности лишены костей, ибо вряд ли кто из людей смог бы повторить сложнейшие извивы колдовского танца. Тростниковые дудочки неистовствовали, и вместе с ними тело бледнокожего человека стало свиваться в совершенно невообразимые фигуры. Руки-змеи сплетались и расплетались, обвивали невероятно изгибающийся торс, ноги дрожали и вибрировали.
Тут видение в головах людей и иир'ова потекло и распалось на части, а потом они видели черную лакуну с рваными зелеными краями, в которой бились какие-то серые тела. Вода клокотала, в ней клочья ржавой пены и белесые пузыри разгонялись в стороны целой рощей щупалец с розовыми присосками. К поверхности двигался клубок спрутов.
Наконец обитатели глубин показались, и иир'ова, не в силах побороть страх и гадливость перед тварями со дна «сердца болот», принялся гулко рычать. Эливенеру не оставалось ничего иного, как насильственно усыпить мутанта. Как только рычание прекратилось, и серое тело лемута неподвижно замерло, прямо над ними пронеслась желтоглазая крылатая тень, и по ушам людей хлестнул гортанный охотничий крик.