В начале ХХ в. собор соединялся металлическим переходом с сохранившимся доныне келейным корпусом
О старом соборе Греческого монастыря, также выстроенном в камне ранее Смуты, известно, что его называли «Никола Большая Глава» и что он также был разобран для строительства нового храма в 1718 году. На фотографиях его нижней части, сделанной перед сносом в 1930-е годы, видны детали, более характерные для XVII века: окна с рамочными наличниками, трехцентровые, обрамленные валиками арки галерей в обоих этажах. Но при этом подрядная запись 1718-го точно предписывает «старую церковь со всяким в ломке бережением до основания разобрать и кирпич, и протчия каменья на место ставить»[44], т. е. строить новый собор из старого материала.
Наиболее интересен был древний собор Богоявленского монастыря, сохранявшийся неперестроенным до конца XVII столетия. Он был сооружен из белого камня в интервале меж серединой XIV и началом XV века – одна глава, три апсиды, четыре квадратных столба в интерьере, высокий цоколь, трехрядный резной фриз. Фрагменты этого раннемосковского храма и примыкающей к нему трапезной на подклете (рубеж XV–XVI столетий) раскопаны археологами в 1980 – 1990-е годы и ныне сохраняются в нижнем ярусе существующего собора[45]. На северный двор, прибавленный к основной территории монастыря в 1672 году, с Никольской улицы вели ворота с церковью Рождества Иоанна Предтечи (снесены в 1905-м).
Чертеж башни Богоявленского монастыря, подписанный как «фасад разобранного строения», 1864
Стоит также упомянуть другую, менее известную часть монастырского комплекса – необычную юго-восточную башню, зафиксированную изображениями XIX века. Это восьмериковое сооружение под кирпичным шатром, украшенным двумя поясами треугольных закомар, стоявшее на линии Богоявленского переулка. На рисунке 1806 года[46] все три яруса башни имеют открытые проемы либо окна, позже большинство из них будут заложены. Ее происхождение пока не выяснено. Она не похожа на колокольню и слишком монументальна для башенки в ограде городского монастыря. Место в углу монастырского двора также странно для храма или часовни, но все же кажется занятным предположение о том, что это могло быть «нечто с престолом», выстроенное, но не освященное (например, из-за никоновского запрета шатровых завершений)[47].
Перечисленные монастыри издавна были крупными центрами просвещения: в XV столетии следом за невестой Великого князя Ивана Третьего византийской княжной Софьей Палеолог в город прибывают ученые греки, осевшие здесь, в Богоявленском и Николо-Греческом. Позже по правую руку от Никольского монастыря возникает великолепно украшенный Печатный двор, а по левую, в Заиконоспасском, – Славяно-греко-латинская академия, из которой со временем вырастет первый русский университет.
Занятно, что в истории с университетом также ясно отражена география Москвы и России: если долго-долго идти по означенной Святой дороге, то за Сергиевым Посадом будет Переславль-Залесский, потом Ростов Великий, потом Ярославль, а там и до Архангельска рукой подать. И Ломоносов прибыл в Москву именно этим прямоезжим путем, из Холмогор на Никольскую, где был определен на учебу в Заиконоспасский монастырь (помнящий его пребывание келейно-студенческий корпус до сих пор цел). Разумеется, Михайло Васильевич не сбился бы с пути, придя в город любой другой дорогой, но столь прямое попадание, конечно, радует.
Еще одно попутное наблюдение относится к истории Богоявленского монастыря. Вот все говорят: библиотека Грозного, библиотека Грозного. Вроде как известно, что царская Либерия существовала по правде и что значительную часть фонда хранения составляло бабкино (то есть Софьино) греческое приданное. Но совершенно неизвестно, где библиотека хранилась и куда сгинула, – есть много гипотез, и почему бы не предложить еще одну. Вот печальный эпизод событий 1612 года, описанный выжившим участником Смуты киевским купцом Богданом Балыкой: «Выпал снег великий, всю траву покрыл и кореня, сильный и неслыханный голод змогл. Гужи и подпруги, поясы и ножны, и костища и здохлину мы едали. У Китай-городе, у церкви Богоявления, где и греки бывают там мы килька книг нашли пергаменовых, тым есмо и травою живилися…»[48]
Вид на Китай-город через Неглинку в конце XVII в. Рисунок автора. Слева направо: проломные водяные ворота и глухая башня, собор и кельи Заиконоспасского монастыря, монастырский Коллегиум. Хотя в целом композиция кадра кажется знакомой, из представленных сооружений до наших дней дошел неизменным лишь виднеющийся вдали Покровский собор
Помимо монастырей и Государева Печатного двора на Никольской располагался ряд иноземных (голландских) купеческих дворов и княжеских усадеб. Во второй половине XVII века здесь соседствовали исключительно знатные имена: Воротынские, Хованские, Голицыны, Салтыковы, Шереметевы, Долгоруковы. Вероятно, жилая застройка улицы была богатой и яркой, но известно о ней мало – можно в общих чертах представить себе лишь облик великолепных палат Воротынского.
В XVIII веке понятия о просвещенности несколько изменились. У Спасских ворот в 1705 году открылась публичная библиотека В. А. Киприанова[49], она же Кофейная палата, – с буфетом в первом этаже и читальным залом над ним. В самом начале Никольской улицы по указу Петра Алексеевича была выстроена Аптека (тогда аптечное дело было одним из важных показателей цивилизованности). При Аптеке буфет-австерия, а при буфете, как водится, театр – Комедиальная храмина. Его деревянное здание стояло у Никольского моста ровно напротив Аптеки. Выше мы поминали о том, что Никольская брала исток у кремлевского Троицкого подворья, но рядом с подворьем находился Потешный дворец, бывший первым придворным театром, – так что просветительно-развлекательная тема издавна спорила здесь с темой Святой дороги. Спорила не очень успешно: комедия просуществовала всего четыре года (1702–1706). Недостаточно обрусевшая Храмина погорела на сложности неадаптированных постановок немецких режиссеров Кунста и Фюрста.
Палаты Воротынского (слева) и Печатный двор на Никольской в конце XVII в., вид от Неглинки. Рисунок автора
Столь же непонятная греческая кофейня-евcтиастория в Ветошном ряду со временем обрусела и превратилась в нормальный кабак по имени «Ветошная истерия» (на приводимом нами плане 1803 года так и подписано: «Казенной питейной дом что в естерии»). То ли дело Аптечный буфет, предлагавший свободную продажу необходимых для здоровья водок и настоек. – кажется, его дух и ныне благополучно посещает Никольскую.
Ныне о петровских начинаниях в Китай-городе напоминает лишь спрятанный в подворотне Монетный двор. Но и он красноречиво свидетельствует, сколь усердно Петр Алексеевич старался перевоспитать, переделать под себя Москву, прежде чем принять отчаянное решение переселиться в северные болота. Аптека, Сухарева башня, Винный двор, дворец Лефорта, библиотека и театр – а потом отъезд, сопровождаемый распоряжением срезать и забрать свинцовые трубы кремлевского водопровода. И вместо этого воздвигнуть в Кремле гигантский Арсенал, первый московский опыт уменьшения смыслов: замена квартала, наполненного дворами, палатами и храмами, одним строением с одной функцией и единым оконным модулем 700-метрового фасада. Первое в Москве квадратное, лишенное силуэта здание, очевидный прототип стоящего напротив Дворца съездов.
Ильинка: дорога в запой и дорога в Европу
Латинская закладная надпись на Спасских воротах обращена именно в сторону Ильинки – странным образом вышло так, что кремлевские ворота в Европу смотрят на восток (к Посольскому двору, Немецкой слободе и, конечно, к Ленинградскому вокзалу). Сюда же, к Ильинке, был обращен Немецкий ряд Гостиного двора, и здесь же находилась первая общедоступная Аптека, предшественница петровской Аптеки у Никольских ворот.
Европейские туристы наблюдают жанровые сцены у дверей русского кабака. Гравюра Олеария
До строительства каменных лавок Торга начальный отрезок улицы забирал чуть южнее, глядя ровно на Спасскую башню. В самом начале улицы стояло Лобное место, а сразу за ним – Спасский раскат, диковинное сооружение, совмещавшее в себе лавки, кабак (в XVIII веке прозывавшийся «Негасимой свечою») и Царь-пушку, установленную на его плоской кровле. Далее следовал Торг, причем самая представительная его часть с каменными «столбами» галерей Верхних и Средних рядов по обе стороны. Далее по правую руку – огромный и великолепный комплекс из Гостиного и Посольского дворов с двумя орлеными проездными башнями. В конце улицы имелось некоторое количество богатых частных дворов. А по левой стороне Ильинки тянулся сплошной ряд подворий: архиерейское Новгородское, монастырские Троицкое, Иосифо-Волоколамское (Осиповское), Воскресенское.
Подворья имели каменные храмы (кроме Троицкого, потому как оно стряпчее, то есть хозяйственное дополнение к основному кремлевскому представительству лавры). Новгородское подворье имело две церкви – сохранившаяся до наших дней Ильинская была основана ранее подворья, в 1519 году (как храм небольшого монастыря, упраздненного в начале XVII века). Юго-восточнее нее с 1580-х стояла каменная церковь Никиты Новгородского, в 1720-е годы уже значившаяся «разломанной».
Осиповская Благовещенская церковь, выстроенная в 1566 году, выходила «в улицу» и имела хозяйственный нижний этаж с торговыми лавками. Ровно напротив с XV века располагалась церковь Дмитрия Солунского. Ее каменное здание возникло в XVII веке, не ранее 1627 года. Дмитриевская церковь стояла на сводах торгового ряда, изображенного на чертеже 1790 года, – ситуация исключительно китайгородская, больше такого себе нигде не позв