– Клянусь!.. – торжественно и истово прошептал Ваня. – И порукой мне в том Господь наш!
– Принято.
Я осознанно посвятил мальчишку в пажи, хотя такое решение может аукнуться в будущем. В дворян понятие верной службы сюзерену чуть ли не впитывается с молоком матери, а простолюдин руководствуется совсем другими понятиями. Хотя, как говорил мой покойный отец, конт Жан V Арманьяк, порой один простолюдин стоит десятка благородных болванов. Мне кажется, с Ваняткой как раз этот случай. Есть в нем стальная жилка. Такое в людях сразу чувствую.
Отпустив новоиспеченного пажа собираться в дорогу, я приступил к последнему делу на сегодня.
– Устал небось, Ванюша? – Забава стащила с меня сапоги и подвинула домашние тапочки. – Даже с лица спал.
– Все хорошо… – Не вставая с кресла, я взял приготовленную заранее шкатулку. – Держи, это твое. Открывай.
Забава приоткрыла крышку и озадаченно уставилась на серебряные монеты:
– Зачем это, Вань?
– Я хочу кое-что прояснить… – И, стараясь говорить как можно убедительнее, я предложил ей взять награду и покинуть меня.
Забава окаменела лицом. По ее щеке скатилась маленькая слезинка.
– Зачем ты меня обижаешь, Ваня?.. – безжизненным голосом выдавила она из себя.
– Пойми, твое место при мне всегда будет местом полюбовницы. Не более того. А дети будут незаконнорожденными. Да, я призна́ю их, но клейма бастарда это не снимет никогда. Так как не сняло с меня. Подумай, может, лучше взять то, что я даю, и начать жизнь сначала?
Шкатулка с грохотом ударилась об пол. Мерцающие серебром кругляши, словно брызги воды по стеклу, разбежались по вощеным доскам.
Забава повернулась и медленно, с трудом переставляя ноги, пошла к двери.
Я вцепился в подлокотники кресла, диким усилием воли заставляя себя оставаться на месте.
Не хочу…
Все женщины, которые любили меня и были рядом, – умерли.
Не хочу, чтобы и она…
Но не сдержался.
– Стой, куда ты, дурашка! – Подбежал, схватил ее за плечи, развернул и прижал к себе.
– Злой ты… – всхлипнула девушка.
– Я честный.
– Обидел меня… – Забава прильнула ко мне и крепко прижалась к груди.
– Прости.
– Прощаю…
– Все будет хорошо. И еще лучше. Не плачь, не надо.
– Не буду.
Вот так все и случилось. Теперь бросить Забаву я уже не смогу. К лучшему оно или…
Кто его знает. Время покажет. Одно могу сказать: я сделаю все, чтобы не потерять свою нежданную любовь.
Встали задолго до рассвета. Я быстро оделся и вышел на палубу.
Потрескивал лед на Двине, негромко переговаривались дружинники, фыркали лошадки, а в Холмогорах из печных труб вверх тянулись тоненькие белые столбы дыма. С черного неба, усыпанного звездами, медленно падали мелкие снежинки, и казалось, что сверху сыплется серебряная пыль, добавляя картинке сказочности.
– Сир… – ко мне подошел Логан. – Все готово. Прикажете выступать?
Шотландец выглядел уставшим: видать, до самого утра прощался с Дуняшкой. Скотту на Руси понравилось. Как он сам выразился – все почти как в Шотландии, только нет гор, пиво хуже, бабы лучше, а жратва и мед вообще великолепные.
– Выступайте… – Я втянул в себя остро пахнущий морозом воздух и, держа в поводу жеребца, проводил дам к кибитке, запряженной шестеркой лохматых лошадок.
На облучке важно восседал крупный мужик в лохматом треухе. В своем бараньем кожухе мехом внутрь он выглядел широким, словно шкаф, но худое лицо и шея свидетельствовали, что мужичонка скорее щупл, чем крепок.
Увидев меня, кучер беспокойно заерзал, но отважно остался на месте: мол, при исполнении, княже, не обессудь.
Простое русское лицо, кудлатая бородища, озорные глаза – мне он сразу чем-то глянулся.
– Как зовут тебя?
Кучер выслушал Ваню, в последнее время успешно подвизавшегося толмачом, и степенно, но без подобострастия ответил:
– Митяем зовусь. Еще кличут Разей.
– Московский?
– Не-а, княже… – Кучер отрицательно мотнул бородой. – С Кирилло-Белозерского монастыря. Тут не особо далече. Прежний кучер по пути захворал, меня и подрядили. Теперича в Москву пойду с вами, а когда назад – бог весть.
– Довезешь – награжу. С прибытком домой вернешься.
– Не изволь сумлеваться, княже, – по-прежнему не вставая, кучер поклонился, – ежели я за что взялся – расшибусь, но сделаю. Пригляжу за бабами твоими.
Я невольно улыбнулся. Ишь, за бабами моими он приглянет…
– Вот и ладно.
Из головы колонны раздался рев Ярославского:
– На конь!!! На конь!..
Я потрепал своего жеребца по морде и одним движением вскочил в седло.
Ну что, Москва, пора бы нам и повидаться.
Глава 12
Шесть недель. Ровно столько времени нам понадобилось, чтобы добраться до Москвы. Но обо всем по порядку.
Маршрут в чем-то повторял современную трассу «Холмогоры». Сначала шли по Северной Двине до Усть-Ваги. Потом по реке Ваге через Шенкурск, Вельск и Верховажье. После чего напрямую лесами до Вологды. С Вологды на Ярославль, а дальше на Ростов Великий, Переславль-Залесский и Троице-Сергиев монастырь. А оттуда до Москвы уже рукой подать.
Останавливались на отдых в городках и поселках, хотя и в чистом поле тоже приходилось ночевать. Погода в основном миловала, правда, пару раз пришлось пережить настоящие бураны и в буквальном смысле откапываться поутру из-под снега.
Скажу сразу, мои подозрения по поводу всякого разного разбойного люда по пути не оправдались. Никто не осмелился, хотя, скорее всего, некому было и осмеливаться. Но, как очень скоро выяснилось, не того я опасался.
Сама природа оказалась гораздо страшнее. Бескрайние и безмолвные ледяные просторы дико угнетали психику. Никому из моих людей раньше даже в голову не приходило, что можно ехать несколько суток, но так и не встретить ни одной живой души. В Европе подобное невозможно: там куда ни плюнь – чьи-то владения. Перенаселения особого нет, но и земли свободной – тоже.
Народ слабел морально на глазах, пошли нехорошие разговоры о том, что мы идем в никуда и никогда не вернемся из этого заснеженного ада.
Ужаса добавляли волки. Твари ни разу не напали, но скользящие среди деревьев призрачные силуэты одним своим видом пугали людей до дрожи. Большие стаи серых разбойников провожали нас на протяжении почти всего пути, отставая только на подходах к крупным населенным пунктам. Мне даже стало казаться, что они передают нас по эстафете, в надежде, что долгожданный шанс полакомиться человечинкой все-таки представится: не им, так хоть родственникам по крови.
У некоторых даже начались галлюцинации и миражи. Пара дружинников утверждали, что видели, как в лесу по ночам пляшут голые девки, а Иоахим Гаук Шестипалый – арбалетчик из Брюгге, десятки раз смотревший смерти в лицо, суровый, битый жизнью немногословный здоровяк, на десятый день путешествия вдруг ломанулся из палатки и, дико завывая, скрылся в темноте. Поутру пытались его искать, но никого не нашли – ветер занес все следы.
К счастью, этот случай оказался единственным. Падре Эухенио вовремя развернул масштабную просветительско-духовную работу, а двойная «наркомовская»… простите, «графская» винная порция и животворные командирские звиздюлины закрепили результат – нарастающий психоз удалось вовремя купировать.
У русов тоже не обошлось без потерь. Лошадь одного из ратников запнулась о скрытую под снегом корягу, всадник слетел с седла и пробил себе горло острым сучком. А еще по пути помер один из «татей», тот самый староста, которого, вместе с сыном, все-таки отправили по этапу в Москву, чинить розыск на предмет государевой измены.
А мне наше путешествие даже нравилось. Видимо, сказались любовь к дикой природе и русские мозги. А также бочонок арманьяка, который мы с братцем Туком, фон Штирлицем, Старицей, дьяком Курицыным и воеводой Ярославским прикончили по пути.
Забава с Феодорой и Лизетт тоже вполне сносно перенесли дорогу. Впрочем, в отличие от нас, они путешествовали с максимально возможным комфортом. Кучер Митяй, который Разя, как и обещался, со всем старанием присматривал за «княжьими бабами», выполняя при них роль эдакого мажордома. Кипяточку организовать – пожалуйста, костер развести – со всем удовольствием, пайку из общего котла доставить – нет вопросов. А как-то раз даже победил здоровенного волчару: тот неожиданно вывернулся из леса, пока дамы отходили по нужде в кустики, но нарвался на ловкий удар кнутом, с легкостью переломивший серому хребет.
Я потом пробовал повторить трюк, но не сподобился даже надломить ветку. Силен Митяй, ничего не скажешь.
Впечатленный такой ловкостью и его талантом располагать к себе, предложил Митяю поступить ко мне на службу, но тот неожиданно отказался, заявив, что в родных краях ему милее.
Шли мы в максимально возможном темпе, благо в сменных лошадях нехватки не было. Как выяснилось в самом начале путешествия, в программу встречи посольства входило «стояние» в больших городах, чествование гостей путем пушечного салюта, а также коллективной демонстрации местным людом горячайшей расположенности. Но я все эти коварные планы частично порушил, заявив, что посольство не требует огласки по причинам, о которых я доложу только великому князю всея Руси. Так что дело ограничилось всего лишь демонстрацией горячего ликования лично отцами городов и вручением нам презентов, в общем объеме пяти больших возов на санном ходу, груженных с горой. Разнообразная провизия, бочки с медами и меховая рухлядь в ассортименте. Млять, никогда не думал, что горячее гостеприимство будет меня так напрягать. Или я просто хреновый дипломат?
В общем, худо-бедно, но добрались. Прошли Троице-Сергиев монастырь и…
И наткнулись вот на это.
– Что это за нахрен? – поинтересовался я у Курицына, ткнув рукой в группу появившихся у нас на пути людей.
Персонажи действительно выглядели немного странновато. Разодетые в парчовые кафтаны, но явно с чужого плеча, они полностью перегородили дорогу. При этом для чего-то был протоптан в снегу узенький объезд по обочине вокруг встречающих. Что явно подразумевало собой – дорогу нам никто уступать не собирается.