Не понял, наряды им за неимением собственных из казенных закромов выдали, что ли? Скорее всего, так, потому что непородистые рожи явно не соответствуют тому, что они пытаются являть собой.
– Кто сии человеки? – тактично перевел Фен.
– Государевы приставы, – неприязненно косясь на встречных, ответил дьяк.
– Немедля ответствуйте, куда и от кого следуете! – не слезая с лошади, зычно гаркнул один из приставов – тощий длинный мужик в опушенной битым молью соболем шапке, явно не по размеру и оттого висевшей у него на ушах.
– Тебе, княже, – услужливо пояснил Курицын, – по нашему обычаю требуется спешиться, подойти, представиться и сообщить требуемое. После чего пристав также слезет с коня, протянет длань для рукопожатия и поинтересуется, как доехали. А далее вы и ваши люди будете проезжать, минуя дорогу, по тропе мимо приставов, а оные будут переписывать посольство поименно.
– Пошел в задницу! – едва не скрежеща зубами от неожиданно вспыхнувшей злости, сообщил я «главприставу» на великом и могучем.
Мне, графу божьей милостью, подходить пешим к конному и ручкаться непонятно с кем? Я не против цивилизованного дипломатического этикета, но это уже за гранью.
Да, понимаю, это такой символический акт подчинения посла местным законам и к реальному настрою хозяев не имеет никакого отношения, но уж нет, не бывать подобному.
Привыкли унижать татаровей и прочих ляхов под предлогом древних обычаев, понимаешь. Какая, на хрен, успешная дипломатия? Мне проще вернуться ни с чем. Млять, это примерно так же, как приказать лобызаться королю со смердом. Да меня мои же люди не поймут. А вообще, странно все это. Франциск Наваррский сейчас едва ли не влиятельнейший государь старушки Европы – плотно и уверенно держит ее за жабры. И русы это прекрасно знают, слухи даже сюда доходят. Да и сам я по влиянию, славе и богатству не уступаю иным королям. Вроде как должны на цырлах перед посольством носиться, а тут такой афронт. Впрочем, понять русов можно, менталитет у них совсем другой. С одной стороны, это и хорошо, а с другой – сама жизнь диктует требование шагать в ногу со временем. Без этого о каком-либо развитии даже мечтать не приходится. И до понимания сего факта московитам еще ой как далеко. До начала реформ Петра практически ничего не изменится.
Дьяк мгновенно сбледнел с лица, а пристав открыл рот и удивленно вытаращил глаза. Воевода Ярославский сделал вид, что происходящее его не касается.
– Великий посол, его сиятельство граф божьей милостью Жан Шестой Арманьяк отказывается выполнять столь унизительные требования, – вежливо улыбаясь, перевел Фен.
– Это прямое оскорбление меня и моего государя, – громко отчеканил я уже на французском. – Считаю должным уведомить вас, что прерываю посольство. Барон Карстенс, капитан фон Штирлиц, мы возвращаемся. Стройте людей в походную колонну.
– Мы оскорбились и уезжаем обратно, – растолмачил Фен русичам. И от себя добавил, невпопад щегольнув русской пословицей: – Спасибо этому дому, пойдем к другому.
Пристав растерянно уставился на Курицына, а тот – на меня.
– Княже, сие не более чем формальный обычай. Далее по дороге вас встретят достойные люди со всем уважением к твоему чину и титулу.
– За такое оскорбление у нас режут глотки! – рыкнул я, разворачивая коня.
– За подобное предложение к владетельному князю божьей милостью у нас в Европах лишают головы, – уточнил китаец. – А также колесуют, сдирают кожу и сажают на кол. Жгут живьем тоже.
Дьяк пожал плечами, показывая приставу, что ничего сделать не может.
– Не пушшу ни в коем разе… – упрямо пробормотал пристав, едва шевеля побелевшими от холода губами. – Пока не исполнят…
– Сир, в уме ли вы? – тихо поинтересовался у меня Логан. – Сами назад не доберемся, сгинем на хрен.
– Молчи, братец Тук… – шепотом ответил я. – Horoshiy pont doroze deneg…
Естественно, никто никуда возвращаться не собирался. Да и не доедем мы, вымерзнем, как мамонты. Речь идет всего лишь о том, чтобы местные сбавили тон и пошли на компромисс на моих условиях.
Следующие два часа прошли в увлекательнейшем препирательстве. Нас уговаривали остаться, мы отказывались и выдвигали свои требования, московиты в свою очередь отказывались их выполнять – и так далее и тому подобное.
Ор стоял знатный, всех ворон на версту распугали. Но в итоге сошлись на том, что общаться с приставами будет мой секретарь. Сойти с дороги русичи наотрез отказались, тогда, в отместку, я подсказал своим людям, как называться во время переписи. А что, Барамдегцал Брахмапутрович Д’Артаньян-Кузькин-Шикльгрубер – вполне пристойное поименование, должно сойти. Для всех одинаковое. А меня записали как владетельного князя божьей милостью Ивана VI Аманьякова. Ну хоть не Маньякова. Тьфу ты…
С грехом пополам уладив все формальности, двинулись дальше. А ближе к вечеру я понял, что о какой-либо скрытности не стоит и мечтать. Скрытность накрылась медным тазом.
Нас в очередной раз встречали. Видимо, те самые достойные люди, о которых упоминал дьяк. Ну очень много достойных людей…
Прямо на дороге толпилось множество персонажей, а все вокруг них было уставлено возками и кибитками. Там же гарцевала орда всадников в нарядных ярких кафтанах. Кабы не с сотню душ. С пиками в руках и… белоснежными крыльями, присобаченными к спинам. Или к седлам, я точно не рассмотрел. Наподобие тех, что были у польских улан или гусар, черт этих пшеков разберет.
«Ляхи? Какого хрена они здесь делают?» – про себя озадачился я и задал резонный вопрос дьяку:
– А это кто?
– Встречают, согласно твоему сану. С почетом, значица! – гордо ответил Курицын.
– А эти, с крыльями? Ляхи?
– Почему ляхи? – удивился дьяк. – Жильцы московские.
– Мля… – вырвалось у меня опять на русском языке.
– Что опять не так, княже? – забеспокоился думный дьяк. – Достойные люди. Никакого урона твоей чести не будет. Все родовитые бояре…
– Я тебя просил отписать в Москву, что великий посол не хочет, чтобы его визит предавали широкой огласке, – не обращая внимания на дьяка, поинтересовался я у Старицы. – Ты отписал?
– Отписал, – спокойно ответил приказчик, всем видом демонстрируя, что он тут ни при чем. – Все изложил, как ты и просил, княже. И не раз.
– Вы получали письмо? – повернул я голову к Курицыну.
– Дык… а чего таиться, как татям? – По лицу дьяка пошли красные пятна. – Нам скрывать нечего… Пусть все знают, кого принимаем… И нам и вам почет…
– Идиоты! – невольно вырвалось у меня.
– Великий посланник, князь божьей милостью Жан Шестой Арманьяк, выражает свое неудовольствие, – смягчил момент Фен.
Я про себя покрыл площадной бранью всех, вместе взятых, думных дьяков, после чего слегка успокоился.
– Как ты думаешь, зачем я просил не предавать огласке свой визит?
– Дабы… – Курицын запнулся.
– Ну да ладно, – смягчив тон, буркнул я. – Снявши голову, по волосам не плачут. Поехали…
Вот как это понимать? Решили раструбить на весь мир, насколько Иван крут, что к нему сам государь Наварры первым послов посылает? Скорее всего, так и есть. Интересно, а сам великий князь знает, как его подставили? Ну не идиоты?
На самом деле это не моя прихоть, у нежелания огласки есть серьезные причины. Во-первых – для того, чтобы скрыть новый маршрут из Европы на Русь. А во-вторых – чтобы наши предстоящие договоренности с великим князем Иваном стали полной неожиданностью для Ганзы и прочих литовцев с ливонцами. И для остальных недругов – тоже. Ганзейские уже далеко не те, что были раньше, но палки в колеса все еще могут вставить. Мля, а если возьмутся грабить и топить на северном пути наши торговые караваны? Или воздействуют на датчан и шведов для того же? Твою же мать!
Хотя… если подумать, ничего особо страшного пока не случилось. Устроить какую-нить полезную дезинформацию, дабы ввести в обман недругов, все еще не поздно. Так сказать, позор в победу обратить. Но об этом потом будем думать. А пока надо просто доехать до места.
При нашем приближении комитет по встрече перестроился в боевой порядок. Места в первых рядах заняли внушительные старцы с седыми окладистыми бородами до пупа, похожие на ходячие шкафы из-за нескольких напяленных на себя меховых шуб. Надо понимать, самые родовитые. Остальные стали за ними. «Крылатая» конница заняла место на флангах.
И началось…
Длинные представления с упоминанием своего рода едва ли не до самого седьмого колена, витиеватые приветственные речи, да все медленно, с толком и расстановкой. Ручкаться я ни с кем не стал, но пришлось все тактично выслушивать и делать вид, что впечатлен по самое не хочу. Без подарков тоже не обошлось, мать их ети. Опять пару возов надарили. Я приказал Уго всех дарильщиков переписать, чтобы потом отдариваться сообразно подношениям и чину. Пригодится – свое лобби среди боярства не помешает.
В общем, вся эта канитель закончилась далеко за полночь. Ночевать мы не стали и сразу отправились в Москву, куда и прибыли к обеду следующего дня.
Москва… Признаюсь, я немного не так ее представлял…
Вплотную к реке подступает лес, на льду Москвы-реки еще один городок: множество домиков и лабазов, судя по всему – рынки.
Кремль – белого камня, следов перестройки пока нет, хотя на некоторых участках видны возведенные леса. Башни круглые, с зубцами, деревянными стрельницами и шатрами. Укрепления мощные, хотя даже невооруженным взглядом заметны следы обветшания. Из-за стен виднеются маковки церквей и соборов, но вот каких, увы, не понял.
На въезде в Кремль нас поджидала еще одна делегация. Под звон колоколов и пушечный салют со стен повторилась церемония встречи. Сука, снова длинная и муторная…
Въезжали вроде как через Никольскую башню, точно не уверен, потому что ничего общего со своим современным аналогом она не имела.
Путь до посольской резиденции занял часа три, если не больше, хотя ехали всего ничего. Я успел проклясть все, особенно тот день, когда согласился отправиться в Москву. Млять, ползем с черепашьей скоростью, а через каждые пятьдесят метров остановка, дабы все кому не лень вдосталь насмотрелись на гостей.