В небольшой комнатушке, судя по всему – детской спальне, жались друг к другу женщины.
Софья держала на руках закутанного в пеленки младенца. Еще какая-то дородная тетка – видимо, кормилица – прижимала к себе всхлипывающую девочку, в накинутом на плечи поверх ночной рубашки пуховом платке, лет семи-восьми возрастом. Гавриил, с воинственным видом держа в руке подаренную мной сабельку, закрывал собой Феодору и Александру.
– Обойдется, обойдется… – забормотал великий князь, растерянно оглядываясь. – Скоро наши вернутся, скоро…
– Уходить надо, княже… – умоляюще частил управитель. – Через поварню пройдем к конюшне. Там лошадки и возок. Я сам на облучок сяду. Шибче надо…
«Хрен что у тебя получится, если бунтовщики не полные идиоты. Знать бы еще, сколько их осталось… – про себя угрюмо подумал я. – Но и здесь долго не продержимся. Двери вмиг вынесут, потом задавят массой…»
– Надо попытаться, – неожиданно заявила Александра. – В подполе ход есть. Через него уйдем. А там в ночи затеряемся…
В отличие от остальных женщин, она не выглядела особо испуганной. Во всяком случае, хотя бы внешне сохраняла присутствие духа. Точно так же, как и Феодора. Впрочем, у той всегда так, зато потом неделю успокаивать придется. Если та неделя у нас будет… Тьфу ты, какая хрень в голову лезет. Будем жить!
– Некогда рассусоливать, идем… – Я шагнул к двери, открыл ее и вышел из детской. И почти сразу, на той же лестнице, по которой поднимались мы, послышались гомон и топот.
Твою мать!!! Не успели… Теперь и идти некуда. Другого выхода с этажа вроде нет. Понастроили, чтоб вас пополам разорвало…
Что дальше? Дальше… дальше все. Почти без вариантов. Это же надо было припереться за тридевять земель, чтобы вот так глупо сдохнуть… Хорошо хоть помирать придется с оружием в руках да на Родине. Но от этого почему-то совсем не легче. Хотя на смерть в постели от старости я никогда и не рассчитывал. Да и хрен бы с ним. Жил с куражом, с куражом и помру.
Иван сипло выругался и поднял с пола саблю.
– Иди назад, князь… – Я непочтительно затолкнул его обратно в комнату. – Заваливай дверь чем придется. А ежели… в общем, сам знаешь, что делать…
После чего побежал к лестнице. На ней у меня есть шанс. Какой-никакой, но есть.
Но не успел. На этаж уже поднялись жильцы. Впереди быстрым, порывистым шагом шел высокий и худой, лысый как яйцо мужик в нарядном кафтане, но без колпака. Все без тяжелых доспехов, только у нескольких кольчуги.
У четверых короткие копья, остальные с саблями. Без щитов и луков. Общим числом десять. Коридор сравнительно узкий, пока я на ногах, обойти меня не получится…
Что одновременно хорошо и плохо, нет пространства для маневра. Мне уже приходилось сражаться одному с десятком противников, это случилось в поместье одной смазливой бретонской графини, когда она заманила меня в ловушку по приказу Паука. Но тогда дело происходило в саду, и я петлял по нему, как перепуганный заяц. Здесь так не получится. А значит, придется работать по-другому. Когда-то, еще в самом начале моей попаданческой эпопеи, великий мастер фехтования Понс из Перпиньяна подарил мне своей трактат, где очень подробно описал тактику сражений против нескольких противников. В том числе и в ограниченном пространстве. Я его мало что изучил от корки до корки, но и значительно усовершенствовал и дополнил. Вот и проверим теорию практикой. Буду надеяться, что, когда мы встретимся с мэтром Понсом на том свете, он останется мной довольным.
Шанс? Даже если его нет, на него всегда надо надеяться.
– Стоять, мать вашу! – неожиданно для себя гаркнул я. – На месте, холопы!
Жильцы остановились как вкопанные. Вряд ли они меня испугались, скорее всего, просто не ожидали, что заезжий латинянин будет так заворачивать на русском языке.
– Фрязин? – изумленно выдохнул боярин. – Али нет?
– Аз есмь. – Я отвесил ему шутовской поклон. – Граф божьей милостью, Жан Шестой Арманьяк. Граф – это тот же князь. Кланяйся мне в ножки, холоп.
– Откуда по-нашему знаешь?
– От верблюда, недоумок. Это такая горбатая коняка, – спокойно ответил я. – Вы пошто на законного государя тявкать удумали? Совсем страх потеряли?
А сам мелкими шажками продвигался вперед. Обороняться одному против десяти – безнадежное дело. А для того чтобы самому неожиданно атаковать, надо подобраться на дистанцию броска. Одновременно вовсю накручивал себя, чтобы потом сорваться вперед подобно стальной пружине.
– Не государь он нам! – запальчиво выкрикнул длинный. – Папский пес и прихвостень. Веру удумал продать, иуда. Святую Русь латинянам сдать. Думаешь, не знаем, зачем ты приехал?
– Так, так… – одобрительно загалдели остальные. – Не дозволим…
– Не дозво-олим… – передразнил я жильцов. – Рылом не вышли. Забыли свое место, псы? Пошли вон, иначе порублю к ипеням…
– Вот малахольный… – На худой роже длинного появилась глумливая ухмылка. – Брось сабельки, дурашка, порежешься еще. Не тронем, отпустим восвояси.
Остальные поддержали его веселым ржанием. С места никто не стронулся, видимо, они были абсолютно уверены, что все уже получилось, никакой осечки в мятеже не произойдет и никакой помощи нам не будет.
– Ты меня слышал.
– Время тянет. – Боярин осклабился. – Думает, допомога скоро придет. А ну, берите его, робяты…
Но я «взял» их первый. Резко сорвал дистанцию, снес длинного, потом одним широким косым парным ударом посек еще двоих, а на выходе из атаки, в полуобороте, разрубил колено четвертому.
Потом закрутился как волчок и веерными ударами разбросал по сторонам еще пару жильцов: один, зажимая рукой разрубленную ключицу, шарахнулся в сторону, проломил перила и с вибрирующим воем рухнул в лестничный проем, а второй просто осел на пол, сипло хрипя и пуская кровавые пузыри из рассеченного горла.
Но на этом все успехи закончились. Русичи оказались опытными воинами, быстро пришли в себя и отбросили меня назад. А коренастый и юркий как ртуть белобрысый паренек успел даже рубануть по предплечью. Кольчугу не просек, но левую руку высушил на раз. Кисть разжалась сама, выпустив саблю.
И почти сразу же, идеально выбрав момент, пожилой рыжебородый жилец коротко ткнул меня копьем в грудь. Броню снова не прошибло, острие всего лишь раздвинуло кольчужные кольца и проникло в тело едва ли больше чем на сантиметр, но дыхание мгновенно сбилось, а легкие взорвались огненным пожарищем.
Каким-то чудом уйдя от следующих ударов, я на отходе рубанул копейщика по морде и быстренько отскочил на несколько шагов назад.
Трое… осталось всего трое. Остальные уже не бойцы, скоро подохнут от потери крови.
Эх, минутку передохнуть бы…
Да кто же мне даст…
И не дали.
Следующий раунд тоже стал за мной. Но цена оказалась слишком дорога. Из жильцов целым остался только белобрысый, но я сам уже почти ничего не видел из-за плывшего в глазах кровавого тумана и только диким усилием воли оставался в сознании. Каждое движение отдавалось во всем теле страшной болью. Без пропущенных ударов не обошлось: в правом сапоге вовсю хлюпало, да и под кольчугой вся одежда уже была мокрая от крови. Сил с каждой секундой становилось все меньше.
– Хорош ты, фрязин, ой хорош… – Упруго ступая, жилец накручивал вокруг меня круги. – Ты смотри, один девятерых посек… Даже жаль тебя рубить… Уходи сам, а? Скажу, что сбежал… Не хочешь? Не уйдешь?
– Не уйду… – Я на мгновение призадумался и решительно повторил: – Нет, не бывать такому.
– Как знаешь…
Очередная серия ударов, звон столкнувшихся сабель…
Я и в этот раз все парировал, но вот контратака уже не получилась. Тело отказывалось слушаться, а парень оказался слишком быстр и играючи ушел от удара.
«Вот и все… – угрюмо пронеслось в голове. – Еще пара выпадов – и он меня достанет…»
– А вот так… – Жилец ринулся вперед и вдруг… ничком рухнул. Меж его лопаток торчало толстое древко копья.
Что за черт?.. Я отер рукавом кровь с глаз и увидел… увидел боярина Старицу…
Государев приказчик, опираясь на меч и подволакивая ногу, медленно ковылял по коридору ко мне. Весь его кафтан был исполосован, с виска свисал здоровенный лоскут содранной кожи, левая рука висела как плеть, а правая скула набухла расплывшейся на половину лица синюшной опухолью.
Не удержавшись на ногах, я прижался спиной к стене и съехал на пол. Подвывая и жутко матерясь, Старица сел рядом.
– Ты как здесь?.. – выдавил я из себя.
– Государь… – Приказчик закашлялся и сплюнул кровью. – Государь призвал… А тут такое… Пришлось рубиться, вспоминать молодость… Не тот я уже, не тот, а вот раньше… да что там говорить…
– Рад, что ты жив остался. Спас меня… Правда, надолго ли?
– Не-а, поживем еще… – Старица криво, но весело осклабился. – Кончились они все… Десяток мы в самом начале срубили, четверых – Митрий и Ваня, государевы хранители, в трапезной. Остальных здесь ты прикончил. Етить, мяса навалил…
– Не всех я.
– Да не суть… Смотрю, ты по-нашему заговорил? А я знал, знал, токмо…
Я его перебил:
– Тогда еще время не пришло открыться. Так что там?
– Тут такое дело: ежели другие еще не подоспели – видать, что-то у них пошло наперекосяк. Не поддержали их, значица. Дай Господи, чтобы так и было… Иже еси на небесех! Да святится имя твое…
– А что случилось-то? Заговор? Кто осмелился?..
– Не ведаю… – Старица замотал головой. – Как я понял, речь шла о том, что государь вере изменить собрался по наущению княгини Софьи. А ты, княже, якобы прибыл договор на то заключать. Мутил все сотенный Кудря, вона он лежит. Знамо, что не по своему почину, но кто за ним, бог весть…
По голосу приказчика я понял, что он все знает, по крайней мере, догадывается, но настаивать не стал.
– Ладно, перевязаться бы, кровью истечем.
– Ага, только чем?
– Сейчас рубаху попластаю…
– Затихло все, чтой-то… – Из-за двери неожиданно раздался тихий голос княжны Александры. – Ой, стонет ктой-то. Не он ли? Мамочки… Эй, ты как там, княже? Живой али как? Отзовись…