– Али как… – Я не удержался, чтобы не съязвить.
– Живой он, живой! – радостно воскликнула княжна.
– А я говорила, тятенька – он такой, – гордо ответила ей Феодора. – Какого хошь супостата одолеет.
– А я бы их сабелькой!.. – запальчиво воскликнул княжич Гавриил. – Вот так, раз-раз…
– Отдашь куклу-то, Сашка? – заканючил второй детский голосок.
– Чего еще! Не отдам, мне дарена…
– Ой, господи, да помолчите вы… – запричитала Софья. – Услышат ить супостаты…
– А ну нишкните все! – рявкнул Иван, разом прекратив все разговоры. – Ишь раскудахтались, куры. Я сейчас пойду гляну.
– Куды?! Не пустим!!! – в один голос завопили женщины.
Феодора, естественно, промолчала. Ее великий князь интересовал только в контексте своей безопасности, кою на данный момент он не мог обеспечить совсем.
Старица прыснул в кулак. Я тоже чуть не рассмеялся. Но уже через несколько секунд стало не до смеха. Ниже этажом послышались шаги и чей-то говор.
– Ну что, государев приказчик… – опираясь на стену, я поднялся на ноги, – пришла пора помирать?
– Видать, пришла… – Старица грустно кивнул и с трудом встал. – Ну, храни Господь…
И он сохранил. Отвел беду. Где-то глубоко внутри брезжила надежда, что это государевы люди, но я гнал ее, чтобы жестоко не разочароваться перед смертью. Как очень скоро выяснилось – напрасно.
В коридор ворвалась толпа вооруженных людей. Нас едва не смели, но могучий пожилой мужик в богатом зерцальном доспехе, видимо главный среди них, вовремя удержал своих. Он обвел взглядом кучу трупов, а потом недоуменно уставился на нас:
– Сами? Но как? Етить… Ай хваты…
– Где государь?! – Из-за него вывернулся еще один боярин, того же возраста, но жиже статью и без брони. Потом еще один и еще…
Через мгновение их стало уже с десяток. Кабы не половина всей боярской думы.
– Там… – Я ткнул саблей на дверь и подхватил зашатавшегося Старицу.
Дальнейшие события пролетели очень стремительно.
Государь всея Руси покинул свое добровольное заточение и первым делом ринулся ко мне:
– Жив? Слава тебе, Господи! Ну, княже… ей-ей, не забуду… Никак посекли тебя? Сильно? Господи, помилуй!
– Ничего, сдюжу. Пусть помогут перевязаться для начала.
– Сейчас, сейчас… Эй, кто там, живо лекаря тащите! – зычно гаркнул великий князь.
– Я могу перевязать! Бабка Федосья меня обучала… – Княжна Александра зарделась румянцем и порывисто шагнула ко мне.
Иван благосклонно кивнул, не обратив ни малейшего внимания на гневные взоры своей жены. А потом соизволил заметить Старицу.
– И ты здесь? Вижу, верно служишь… Не забуду…
После чего потерял к нам интерес и принялся за своих. Что началось…
Почувствовав неладное, государевы люди сразу попа́дали на колени.
– Ах вы, песьи рожи… – Сначала Иван оттаскал за бороды бояр, потом отходил плетью без разбора остальных, при этом орал так, что я стал опасаться, как бы его удар не хватил.
Если бы в Европе государь позволил себе нечто подобное, то разом бы лишился всех своих вассалов. А то и дождался бы немедленного следующего переворота. Но бояре безропотно снесли все тумаки вместе с потоком поносных слов, терпеливо дождались, пока Иван выдохнется, после чего куда-то увели его со всей семьей. И Александру утащили, как она ни порывалась остаться.
Дальше ко мне пытался подступиться какой-то плюгавый человечишка, якобы государев лекарь, но я его послал куда подальше и приказал немедля доставить меня с Феодорой в посольскую резиденцию. Приказчика тоже забрал с собой. Местные залечат его на хрен; Август тоже не Авиценна, но все же надежней будет. По крайней мере, никакой заразы в раны не занесет.
Грешным делом, опасался, что всех моих уже вырезали, но как выяснилось, никто даже и не подступался. Охрана сначала вся ушла; заподозрив неладное, Логан поднял дружинников по тревоге и приготовился обороняться, но жильцы очень скоро вернулись в удвоенном составе и как ни в чем не бывало принялись за службу.
После осмотра выяснилось, что я довольно легко отделался. Несколько неглубоких проколов, несильно распоротая икра на левой ноге и куча ушибов. И да, несколько ребер сломаны. Короче, если бы не добрая кольчуга…
У Старицы все оказалось гораздо сложнее: сильно посеченное плечо, глубокие дыры в боку и бедре, порубленная физиономия и сломанная скула. Но тоже ничего особо критического. Август пообещался выходить.
Но это дело такое; чертова средневековая медицина – еще та лотерея. Даже обыкновенная царапина может вылиться в черт знает что. Изобрести бы антибиотики, хотя бы для себя, но ни я, ни Феб ни хрена не смыслим в этом.
А еще мне было зело пакостно, просто до тошноты. Отчего? С того времени как меня занесло в Средневековье, я отправил на тот свет десятки, если не сотни людей. Но ни разу не чувствовал при этом никаких угрызений совести или чего-нибудь подобного. А вот сегодня… Даже странно как-то. В общем, убивать русских оказалось очень… неприятно, что ли. Свои же, черт побери. Хотя какие они, на хрен, свои…
Ну да ладно, переживу как-нибудь. Все закончилось вполне благополучно: супостат повержен, я жив, великий князь тоже удержался на престоле. В первую очередь благодаря мне. Жаль, конечно, что языка взять не получилось, но это такое дело… Я дал «последний и решительный бой», куда уж тут про полон думать. Как говорится, не до жиру, быть бы живу. Хотя не исключаю, что кто-нить да остался живой. Тот лысый как раз перед приходом государевых людей ворошиться и скулить начал.
Нажрался я перед сном, конечно. Ну а как не нажраться? Феодора употребляла, не отставая от меня. Перетрухала, бедняжка. Да как тут не перетрухаешь? Мне-то что, я привыкший по лезвию ходить, а девице оно особенно страшно. Хотя никаких особых истерик она не устраивала. Поплакала слегка, да и все.
А вот Забава… Та устроила форменный слезливый потоп. Я даже заподозрил ее в переигрывании. Правда, никакой фальши так и не усмотрел. Рыдала всерьез, аж заходилась.
– Ну что ты, дурашка. – Я прижал ее к себе. – Жив я, не помер. Чего слезы льешь-то?
– Оттого и лью, – жалобно всхлипнула Забава. – Не бережешь ты себя, Ваня. О нас не думаешь…
– О вас? О ком о вас? – Я заглянул ей в глаза. – Неужто…
– Угу… понесла я от тебя… – Забава опять залилась слезами. – Уже вторую седмицу этих дней нет…
Вот как это называется? Начали во здравие, потом за упокой, а теперь опять во здравие. Нет, а что, вполне достойное завершение дня. Давно я ребятенков не тетешкал. Хотя, по правде говоря, я своих дочурок почти и не видел. Так, мельком, когда заносило в Гуттен. Что случалось весьма редко. Сейчас они в свите вдовствующей герцогини Мергерит. Та за ними присматривает, как родная мать, а то и лучше. Реализует свой материнский инстинкт, которого еще не лишилась.
– Ну что ты рыдаешь, дуреха? Тут радоваться надо, а не слезы лить.
– Не знаю…
– Ну все-все, хватит. За дитя не беспокойся…
Глава 18
– Идет шотландец по лесу, навстречу ему неведомая тварь, здоровенная, лохматая, пасть, когти, все при ней. – Логан состроил зловещую рожу. – А скотт уже принял на грудь бочонок эля, в глазах у него все кружится, двоится, не может толком рассмотреть, кого встретил, и спрашивает: «Ты кто такой, мать твою?» А тварь басит таким страшным голосом: «Кто-кто… чудовище я, вот кто!» А шотландец… – Логан хрюкнул, едва удерживаясь от смеха, – а шотландец поднимает килт, показывает свой хрен и говорит в ответ: «Никакое ты не чудовище! Вот это – настоящее чудовище!»
Братец Тук не удержался и заржал, аки конь ретивый. Вслед за ним загоготали фон Штирлиц вместе с Луиджи.
Я быстро перевел все Старице, и через мгновение уже тот хохотал взахлеб.
Пришлось и самому изобразить, что мне неимоверно смешно. Н-да, наверное, я никогда не научусь понимать шотландский юмор. Ну что там смешного, черт бы его побрал?
– А что такое килт? – страдальчески сморщившись, поинтересовался приказчик.
– А это одежка такая у них, – пояснил я. – Вместо портов. Наматывают кусок ткани на бедра, а потом перебрасывают через плечо.
– Как бабская юбка! – дружно хихикнули Отто с Луиджи.
– Я вам дам юбку! – Логан добродушно погрозил швабу с ломбардцем кулачищем. – Лучше нет одежки по горам бегать.
– А что… – Старица дипломатично покивал. – Удобно. По нужде али бабу уестествить – задрал, и всех делов.
– Вот! Он все понимает! – Скотт осторожно хлопнул приказчика по плечу. – Не то что вы, простите, сир, остолопы… Пью за тебя, рус!
Ну да, бухаем мы. Хотя «бухаем» – это слишком громко сказано. Здоровье не позволяет заливаться горячительным без меры. Так, слегка попиваем слабенький и шипучий, как сидр, ягодный мед под разные местные деликатесы, в составе Логана, Отто, Луиджи, Старицы и меня. Наш обычный собутыльник падре Эухенио отсутствует, совсем по рукам пошел, бедняга. Постоянно торчит у митрополита, консультирует. Правда, не забывает сообщать мне, о чем там идет речь. О ересях, конечно.
Как ни странно, и меня и Старицу на следующий после сечи день боженька избавил от жара и лихорадки. Вернее, свел их до минимума. Мерзкие на вкус и смердящие, словно настойка из застарелых портянок, микстуры Августа все-таки сработали.
Естественно, никакого большого пира, обещанного великим князем, не состоялось, вот мы и коротаем время по своему разумению. Узнав, что приказчик фактически спас меня, Логан преисполнился к нему великим почтением и развлекает как может. Заявил, что лучшее лекарство – это смех, и травит без устали шотландские байки. Сам Старица чувствует себя прескверно, что и неудивительно, а выглядит еще хуже. Череп бритый, весь в синяках и шишках, кусок скальпа пришит кривыми стежками, опухоль расползлась на всю морду, глаз даже толком не видно, рука в лубках и весь в бинтах, аки мумия. Но держится бодрячком, умирающего не изображает. Вовсю налаживает с моими ближниками коммуникацию. Компанейский мужик, в этом ему не откажешь. Впрочем, ему во многом не откажешь.