– Вы пропустили вечернюю мессу, сын мой.
– Занят был, святой отец.
– Прочтете перед сном десять раз «Отче наш» и столько же «Символ веры», сын мой, – невозмутимо прогудел священник.
«Ага, разбежался. Разок, не более…» – подумал я, но озвучил совсем другое:
– Обязательно. Однако не сомневаюсь, вы хотите сообщить мне не только это, не так ли, падре?
– Вы проницательны, сын мой. – Монах с глубокомысленным видом кивнул.
– Излагайте, – великодушно разрешил я. Нет, все-таки очень полезный человек. Как бы это выразиться… Падре Эухенио всегда на работе. Всегда держит руку на пульсе событий. Эдакий особый отдел в одном лице. За что и ценю.
– Пока вы занимались делами, сын мой, несомненно, важными, – скромно потупившись, начал священник, – я допросил наших пленников. Изложенные ими сведения показались мне достаточно любопытными. Как выяснилось, они постоянно промышляют разбоем и уже не первый раз приходят в эти земли.
– Допрашивали с пристрастием?
– Зачем, сын мой. – Падре Эухенио добродушно улыбнулся. – Пока не было нужды. Доброе слово открывает сердца не хуже клещей палача. Так вот, все они из дворни некой особы, именуемой… – монах сверился с маленькой записной книжкой, – Инге Сигурдссон, как ни удивительно, носящей графский титул. К тому же имеющей какое-то отношение к королевской крови. Не текущей династии, но все-таки.
– Не вижу ничего удивительного, падре. – Я сделал знак баталеру заново наполнить нам кружки. – Как вам известно, очень многие наши дворяне грешат разбоем.
– Но как мужчины приняли руководство женщины? – удивился священник. – Да еще столь юной.
– У северян это обычное дело. Женщины у них… как бы это сказать… в общем, имеют больше свобод. Даже среди преданий прошлого у них полно героев и военачальников женского полу.
– Очень порочная практика, – неодобрительно заметил монах. – Но не суть. К чему все это я… Думаю, будет разумным преподнести пленников вместе с их предводительницей государю этих земель. Что, несомненно, сразу же расположит его к вам.
Я задумался. В предложении падре есть свой резон. И не малый. А я как раз этот момент и упустил. Светлая голова у монашка, тут не поспоришь. Черт, но отдавать Инге… Надо будет все сто раз обдумать.
– Хороший совет, падре Эухенио.
– Это еще не все, сын мой, – с оттенком самодовольства заметил священник. – Все они считают себя добрыми католиками. Однако мне удалось выявить обратное. Они есмь мерзкие язычники!
– Вот как?
– Именно так! – отчеканил монах. – На трофейных кораблях я нашел изображения языческих идолов. А при пленных – богомерзкие амулеты! – Священник достал из сумки на поясе несколько костяных фигурок и показал мне. – Причем они их носят рядом с крестом Божьим. Мало того, почитают свою предводительницу воплощением некой валькирии по имени Гель. Что на их языке значит Зовущая. А у самой предводительницы в комнате обнаружился языческий алтарь!
Мне вдруг очень захотелось пристрелить священника. Ну да, северяне всегда грешили этим. Как ни старалась церковь выбить из них язычество – так до конца и не смогла. И что с того? Какого хрена ты суешь нос куда не надо? Млять, этого мне еще не хватало…
– Сие возмутительно, но сомневаюсь, что юрисдикция матери нашей католической церкви распространяется на русские земли. Местные священники могут воспротивиться, ежели мы самочинно покараем еретиков.
– Вы смотрите в корень, сын мой! – согласился монах. – Но ничто не помешает мне провести полноценное следствие, а потом передать результаты местной конгрегации. Что тоже, несомненно, послужит в нашу пользу. И, возможно, даже убавит отчуждение между нашими церквями.
«Утопить тебя, что ли? – с тоской подумал я. – Но не за что, ты делаешь свою работу так, как ее понимаешь. И во многом прав. Но и Инге никому отдавать не хочется. Придется вертеться, как вши на гребешке. Млять…»
– Я все обдумаю, падре. Но приму решение только после того, как будет исключен любой неоправданный риск. В первую очередь я руководствуюсь своей миссией, а потом всем остальным…
Вечер ожидаемо испортился. Даже хмель перестал брать. Всю ночь ломал себе голову и заснул с жесточайшей мигренью. А с рассветом мне доложили, что на берегу появились местные.
Глава 4
Встречающих оказалось всего трое. Невысокий щупленький священник с клочковатой реденькой бородой, в скуфейке и черной рясе, а рядом с ним еще двое, уже в воинском облачении. Стоят на причале, смотрят на нас, о чем-то переговариваются. Больше никого не видно. Прячутся в леске или остались в монастыре, на случай, если мы соберемся его атаковать? Скорее последнее. Ну что же, пора побеседовать.
– Спускайте шлюпку, – приказал я и отдал трубу Луиджи. – Со мной пойдете вы, дамуазо, барон Карстенс и Фен как толмач. Остальные ждут на коггах. К берегу не подходить. Стойте где стоите.
– Ваше сиятельство, может, возьмете эскорт побольше? – обеспокоился Отто фон Штирлиц. – Мало ли что ожидать от них…
– Вот-вот, сир… – поддакнул Логан. – Не мешало бы. Им ходу от крепости всего ничего, а наши даже не успеют к берегу подойти.
– Отставить. Вряд ли русы решатся напасть на посланцев к своему государю. Хотя не помешает взять на прицел подходы к берегу. Мэтр Пелегрини, озаботьтесь.
– Сын мой, – падре Эухенио мягко улыбнулся, – а я? Как же я? Среди них есть священник, значит, и с вами должен быть. Это сразу покажет вашу приверженность к матери нашей католической церкви и подтвердит отсутствие злых намерений.
Я ненадолго задумался и согласно кивнул. Как всегда, в словах монаха нашлось рациональное зерно.
– Хорошо. Но воздержитесь от теологических диспутов на первой встрече. Вперед, собираться. Ну и рожа у тебя, братец. Ты хотя бы умылся. И патлы расчеши. Что? Это приказ, барон!
Сборы много времени не заняли. Без полного доспеха решил обойтись, ограничившись одной кирасой от боевого комплекта в готическом стиле. Темно-серые замшевые ботфорты с серебряными пряжками на щиколотке, такого же цвета бархатный берет с одним пером, самый скромный из моей коллекции. На поясе боевая эспада и кинжал, за кушаком пистоли с колесцовыми замками. Пожалуй, и все. Не слишком броско, но пока не на кого впечатление производить.
Луиджи вырядился в парадную ливрею, в одной руке древко с моим личным штандартом, в другой – золоченая фанфара. Смотрится великолепно, хоть прямо сейчас в свиту к любому государю. Так и должно быть, все-таки мой оруженосец, графа Арманьяка, а не чей-то.
Ну а Логан – как Логан. Доспехи помятые, словно по ним молотками колотили, полуторный бастард болтается на поясе, на башке салад с искореженным забралом, морда синяя, опухшая, перегаром разит за версту. Вид зловещий, можно даже сказать, угрожающий. И вызывающий некое сочувствие.
Фен весь в черном, на носу очки, на голове маленькая шапочка, смахивает на обычного чиновника. Оружия не взял, он его вообще недолюбливает.
Ну и падре Эухенио, в чистой повседневной рясе и сандалиях на босу ногу. Рожа благостная, чисто выбритая. Вчера он порядочно принял на грудь, пожалуй, побольше шотландца, но выглядит как огурчик.
Ну что, вроде как готовы к историческому моменту. Действительно исторический. Мы первые европейцы, что идут этим путем в Москву. В реальной истории им был англичанин, Ричард Чандлер, лет эдак через сто пятьдесят от сегодняшнего дня. Но вряд ли теперь будет. Если все сложится как надо, всем, кроме наших купцов, этот путь заказан.
Гребцы дружно налегли на весла. Через несколько минут лодка причалила к берегу, и я более подробно рассмотрел встречающих. Священник оказался уже совсем стариком, с суровым аскетичным лицом иконописного святого. Он только мельком глянул на меня и сразу перевел взгляд на падре Эухенио. И ничего хорошего этот взгляд доминиканцу не сулил.
На физиономиях воинов из сопровождения монаха аскетичность и воздержание не заметны. А вот силушка и удаль – вполне. Оба в длиннополых кольчато-пластинчатых доспехах, только у того, что слева, – с вплетенным на груди зерцалом. У него же шлем-иерихонка с козырьком, наушами и стрельчатым наносником, а у второго – шишак с гладким круглым верхом, тоже с боковой защитой и кольчужной бармицей.
При оружье конечно же. У зерцального тяжелая слабоизогнутая сабля, за кушаком клевец, а у второго вполне себе такой современный прямой европейский меч с крестообразной гардой, за поясом шестопер. В руках рогатины с толстыми древками и длинными листовидными наконечниками, круглые щиты за спинами. Доспех у обоих не раз в деле был, у меня глаз наметанный, сразу вижу. Должно быть, рубаки лихие.
Бороды русые, аккуратно стриженные, лица открытые, но суровые, со льдинкой в глазах – хоть бери и рисуй с них русских богатырей. Тот, что слева, – лет так тридцати пяти возрастом, а второй гораздо старше, борода седая, но тоже еще хоть куда.
И сапоги! Я сразу обратил внимание на сапоги: сафьяновые со слегка загнутыми носками, зеленого и красного цвета.
Оружные молодцы, в отличие от священника, обошли падре своим вниманием и во все глаза пялились на наше оружие с доспехами, а также на Логана. Ну не знаю, может, сразу почувствовали родственную душу в братце Туке.
Луиджи звонко продудел в фанфару и, торжественно подвывая, представил меня: граф божьей милостью и прочая, и прочая, Жан Арманьяк VI с соратниками, прибыл с посольством к государю Русских земель от короля Франциска Наваррского, первого этого имени и прочая, и прочая. И с намеком добавил: мол, великий посланник задержался здесь только потому, что решил защитить христианскую обитель, а так даже не собирался останавливаться.
Фен все перевел, с запинками, весьма косноязычно, но в целом верно. Франциска поименовали тоже государем, а меня князем, ибо графскому титулу на Руси никаких точных соответствий сейчас нет. Да и не будет до тех пор, пока Петруша, который первый по счету, не введет западную систему титулов.
Русы восприняли информацию абсолютно