Понятно, кажется, что в первом случае в земле должно остаться меньше денег. К тому же их меньше будет в спокойное время и больше в бурное. Насколько отличаются VIII–IX века от X–XI по напряженности внутрискандинавских отношений? Сойер отмечает: на Готланде на каждое десятилетие с 840 по 1100 год приходится в среднем по два найденных клада, но в 860–870 годах зарывали значительно больше. И еще больше — в середине X века. В 940–949 годах закопали десять отрытых нынче кладов, а в 950–959 — 20! В Дании выделяется период с 1050 по 1065 год. В Норвегии — вся первая половина XI века, кроме периода 1035–1045 годов.
А если, к примеру, в более ранний период клады зарывали в дань богам, а в более поздний — пряча от разбойников?
Не такое уж невозможное предположение. Ведь в VIII–IX веках денежное обращение в Скандинавии (так же, как и на Руси) было развито заведомо меньше, чем в X–XI.
И еще: если клады зарывались из соображений безопасности, тогда они должны располагаться рядом с жильем своего хозяина. Стало быть, скандинавы закапывали их в Скандинавии. А на территории Руси и Южном берегу Балтики — славяне, балты и финны. Но, между прочим, «соотношение кладов арабского серебра в Северной и Восточной Европе по количеству ввезенных монет составляло (для Готланда, наиболее значимого центра восточной торговли») в течение четырех «периодов обращения дирхема в Восточной Европе» до 1,5 % от восточноевропейского объема — в I период (780–833), 22–25 % — во II период (833–900), 46–50 % —в III период (900–938), 44–49 % — в IV период (939—1000)»[253]. Сергей Цветков уточняет: «Итак, кто же наладил поставку восточного серебра в Западную Европу? Чтобы ответить на этот вопрос, оставим в стороне эмоциональные ссылки на неутолимую жажду приключений, владевшую храбрыми викингами, и обратимся к бесстрастным цифрам.
Естественно, прежде всего нас будет интересовать ранний период: VIII — первая треть IX века. Монетные находки этого времени разделяются следующим образом: 25 кладов и 30 отдельных монет на древнерусских землях и 16 кладов и 13 отдельных находок в Балтийском регионе. При этом в материковой Скандинавии обнаружен всего один клад — в Упланде; еще три клада находятся на острове Готланд. Остальные 12 кладов ничего общего со Скандинавией не имеют: половина из них найдена в землях поморских славян — Померании и Мекленбурге, другая — в Пруссии. Древнейшая на Балтике аббасидская монета 765 года покоилась в земле славянского Старграда; упландский клад сокрыт в землю лишь около 826 года»[254].
Так что, как видим, примерно такая же картина — в Прибалтике и балтийском Поморье. Именно там обнаружены самые старые клады арабского серебра. О торговле мехами Адам Бременский писал, что Sembi или Pruzzi, живущие на острове Samland: «Золото и серебро ценят очень мало. В изобилии у них диковинные меха, слава которых отравила наш мир». Цитирую по Питеру Сойеру, у Лебедева перевод несколько отличается, но смысл не изменяет: с Западной Европой мехами торгуют балты.
А раз так, то скандинавы не выглядят главными торговцами и воинами на Восточном пути. Кстати, прошу заметить: восточные (и византийские) монеты найдены, преимущественно, на Готланде, наиболее близком к южному берегу Балтики, где археологи прослеживают значительное влияние поморских славян.
Если же зарывали не от опасения лишиться имущества, а в дар богам, тогда, скорее всего, в земле оказалось большинство накопленного викингами серебра и золота. Конечно, археологи вырыли не все. И все же процент найденного довольно высок, поскольку копаются в Скандинавии уже не один век. А еще потому, что, если посмотреть на карту распределения кладов на полуострове, видно: сосредоточены они в строго определенных местах, известных по хроникам. И именно там сосредоточены были основные усилия археологов. Что еще больше повышает вероятность нахождения до сего времени основного числа кладов.
Да, кстати, интересно бы было знать еще, почему пять шестых английских монет найдено в Швеции? Ведь грабили-то Англию и откуп с ее королей брали датчане и норвежцы. Может, вообще только шведам (или того чище, жителям Готланда, где найдено более половины кладов) было свойственно зарывать монеты в землю?
Но норманисту до этих соображений дела нет. Главное, выдать цифру побольше. И вот Г. С. Лебедев пишет дальше, что общее количество серебряных вещей и лома в кладах X — начала XI веков составляет еще столько же, так что за эпоху викингов (с 793 по 1006 год) в Скандинавию поступило 7 миллионов марок (около 1,4 тысячи тонн) серебра.
Ладно, посчитаем, что нужно было на эту сумму продать. Самыми дорогими северными товарами на юге являлись, по-видимому, пушнина и рабыни. Так вот, по поводу последних Лебедев утверждает, что они ценились в арабских странах в 2,25 тысячи дирхемов за человека (это я беру по максимуму). А всего поступило на Север, по утверждению Глеба Сергеевича, 500 миллионов дирхемов. Что равнозначно, как не трудно убедиться, продаже 222 тысяч рабынь! Черт побери, где же они столько взяли?!
Нет, конечно, понятно, что продавали не только рабынь. Но любой иной товар будет потребен в еще большем количестве. Так, американец Т. Нунен оценивает годовой оборот Волжского пути в шкурках пушных зверей и говорит о том, что он составлял 500 тысяч шкурок, или 1,125 миллиона дирхемов (заметим, это гораздо скромнее все же подсчетов Г. С. Лебедева, да и касается всего Восточного пути, а не одной Скандинавии).
Б. Сколько брала на борт древняя ладья?
И все это требует для перевозки места на ладьях. А как мы помним, по оценкам специалистов, по рекам могли нормально идти только небольшие суда. Правда, мы рассматривали путь на Днепр, а не на Волгу (в Византии, кстати, рабы стоили несколько дешевле, а на рабынь ажиотажного спроса и вообще не было). Но на втором тоже есть свои пороги и волоки. К тому же Питер Сойер, к примеру, считает, что у скандинавов вообще большинство судов были небольшими. «Для большинства норвежских захоронений в кораблях были использованы суда менее 33 футов (10 м) в длину… тот факт, что среди множества норвежских захоронений этого типа лишь пять судов больше 66 футов, означает, что едва ли большинство кораблей викингов по своему размеру могло сравниться с гокстадским»[255].
Еще одним доказательством небольших размеров основного числа скандинавских торговых судов может служить расположение одного из важнейших торговых центров Балтики IX–X веков — «датского» Хедебю. Расположен он у истоков реки Шлей, впадающей в Балтику, и лишь 17 километров по суше отделяет его от другой реки — Трины, оканчивающейся в Северном море. Длина Шлей равна примерно 35 километрам, но ширина местами не превосходит 200 метров. Трина длиннее и уже. Местами между ее берегами не более 15 метров. Больше того, вход в озеро, на котором стоял Хедебю, очень мелоководен. Так что до самого города могли дойти лишь суда с небольшой осадкой, к тому же весельные (на реках с парусом не развернуться) и небольшие. «Эти ограничения и необходимость транспортировать товары сушей между Хедебю и Холлингстедтом означали невозможность использования маршрута для большегрузных перевозок, и предпочтение должно было отдаваться относительно легким и ценным товарам», — справедливо считает Сойер[256].
Кстати, хорошие гавани практически отсутствуют и на Готланде, который, судя по числу находок, явно был главным местом скандинавской торговли.
Стало быть, исходя из размеров, и грузоподъемность у скандинавских судов была небольшая. Какая, можно прикинуть. В свое время для гипотетических русских ладей сделал это Г. Г. Литаврин.
«Размеры таких ладей колебались в длину от 9 до 14 м. Крупные поднимали до 40–60 человек… Их разгружали, и одни из них перетаскивали волоком по суше, а другие переносили на плечах на расстояние примерно в 2,5 километра, выставив стражу против внезапных налетов печенежских банд. Следовательно, разные по размерам и по весу моноксилы не должны были быть слишком тяжелыми для 20–40 мужчин, одновременно прилагавших свои силы. Попытаюсь представить себе грузоподъемность и собственный вес «корабля», поднимавшего 40 воинов. Вес самих воинов составлял примерно 3000 килограммов, вес продуктов на месяц пути — по 1 килограмму сухого продукта на каждого на день — 1200 килограммов на 40 человек (у запорожцев это было обычно пшено, свиное сало, сухари, куры — их везли живыми. Кур имели в плавании и русы — конечно, не только для языческих жертвоприношений), вес снаряжения и скарба (канаты, якоря, парус, весла, смола, оружие, одежда и т. п.) — примерно 300 килограммов.
Итого грузоподъемность такой крупной ладьи достигала 4,5 тонны. Принимая коэффициент утилизации водоизмещения для речных деревянных плавательных средств равным 0,6 (по самым осторожным допускам), можно определить и собственный вес такой просмоленной ладьи — он будет равен примерно 3 тонн. Вес, конечно, непосильный для того, чтобы 40 человек перенесли ладью на плечах на расстояние в 2,5 километра, — такую ладью они могли только волочить «на катках». А переносили вдвое более легкую, обладавшую полезной грузоподъемностью не более чем в 2250 килограммов.
В связи с этим перед организаторами торговой флотилии вставал несомненно не легкий вопрос: нагрузить как можно больше товаров и в то же время обеспечить каждую ладью необходимым экипажем и для прохода через пороги, и для плавания по морю.
Максимум грузоподъемности предназначался под товары, Но необходимо было разместить и гребцов, и рабов (для продажи), и прислугу послов и купцов, и их самих. Причем воины имелись в каждой ладье (хотя и купцы тоже могли играть роль воинов): когда какую-либо ладью ветер выбрасывал на берег, и печенеги были готовы напасть, все приставали к берегу, чтобы сообща отразить нападавших. Можно предположить, что торговая ладья брала на борт вдвое меньше людей, чем военная, то есть в большую вместо 40 воинов брали 20 человек, в малую — 10 вместо 20, Вдвое уменьшив скарб и прод