«При случае придется указать этому павлину его место, а пока пусть куражится», – решает Сципион.
Эвергет, похоже, действительно решил покуражиться:
– Жаль, что компания неполная. Здесь должен быть и Митридат Парфянский, но он, похоже, до сих пор празднует свою победу!
Понтиец знает, в какую точку ударить. Антиох моментально вспыхивает: любое упоминание о Парфии выводит сирийского царя из себя.
– Не думаю, что это надолго!
– Аа, сосед? Неужто созрел план мести за брата? – не унимается Эвергет.
Видя замешательство мужа, Клеопатра понимает, что попадает в двусмысленное положение, и переводит разговор в другое русло:
– Проголодались с дороги! Владетели Пергама и Синопа пригласят нас к столу?
Сципион, словно спохватившись:
– Конечно, конечно! – широким жестом пропускает гостей вперед.
Компания движется к столам, заблаговременно уставленным яствами. Виночерпии наполняют чаши красным вином. Клеопатра выпивает залпом.
– Я слышала, что этот римский праздник отмечается в честь плодородия. Никак не могу связать эти знания и наш визит…
– Сестра, это честь, которую оказывает римский наместник в Азии. В вашем царстве с обретением престола настала весна, не так ли? Значит, это и ваш праздник, – отвечает за римского наместника царь Понта, поднимает кубок и выпивает. Клеопатра отвечает. Антиох лишь пригубливает. Сципион внимательно наблюдает за гостями.
Лицо Клеопатры порозовело, вино ударило в голову, напряжение ушло. Она откидывается на подушках и игриво смотрит на Сципиона:
– Римские дороги, римские праздники… Скоро весь мир станет римским?
– Единый мир всегда лучше, царица, – спокойно отвечает римлянин. – В нем нет места войнам и гибели близких! Я приношу соболезнования по поводу вашей потери.
– Говорят, Деметрий был сильным царем и человеком! – вновь перебивает Сципиона Эвергет.
– Ты уже дважды упомянул это имя! Зачем? – гневно закусывает губу Клеопатра.
– Тебе неприятна его память? Вы оба забыли о потере? – с напускным пафосом восклицает Эвергет.
– Не забыли! Не сомневайся! – резко отвечает Антиох.
– Тогда почему ты пьешь вино, пока твой брат не отомщен? – не унимается понтийский царь.
Антиох вскакивает с места, отталкивая кубок. Тот переворачивается и окрашивает белоснежный мрамор в цвет крови.
– Тише, тише… Это лишнее, Митридат, – берет инициативу в свои руки Сципион. – Это же мои гости и мое вино!
Эвергет смеется:
– Ладно, Антиох, прости меня. Просто мы все здесь ненавидим парфян!
– Луперк – волчий покровитель скота, помогает женщинам разродиться. А у кого нет любви, тот ее сегодня обязательно найдет! – комментирует Сципион происходящее гостям, в кольце охраны подходящим к большому храму, на ступенях которого собралось множество горожан, громко приветствующих царственных особ.
– Дорогие гости, чтобы на вашей земле всегда был урожай, как и в вашей семье, предлагаю вам стать центром Луперкалий! – торжественно произносит Сципион.
В храме темно и душно от тлеющих благовоний.
– Что нужно делать? – в зрачках Клеопатры полощутся отблески единственного факела, освещающего алтарь. Терпкие волны сандала, лаванды и полыни оседают на языке и дурманят голову.
– Подойдите к алтарю! Жрецы уже заклали священного козла, – откуда-то из темноты звучит голос проконсула.
Один из служителей культа протягивает руку с окровавленным ножом в сторону царственной пары. Антиох машинально отшатывается назад, но Клеопатра ловит его за одежду. Жрец наносит жертвенную кровь на лоб Селевкидам – прямо лезвием ножа. Другой куском козлиной шкуры, смоченной в плошке с молоком, начинает стирать со лба Антиоха и Клеопатры кровь. Под странный гортанный гул из глубины храма вперед подаются молодые жрецы, их чресла опоясаны козьими шкурами, в руках – массивные кожаные ремни, пропитанные кровью. Они громко ухают и синхронно бьют ими – каждый сам себя. Антиох с испугом смотрит на Клеопатру. После того как последняя капля крови стерта, сбросив набедренные повязки, жрецы выскакивают на улицу.
В сгущающихся сумерках двенадцать обнаженных мужчин несутся по городским улицам, хлеща кожаными ремнями всех, кто попадается на пути. Но прохожие не уворачиваются, а, наоборот, подставляются под удары. Особенно усердствуют женщины, специально бросаясь под окровавленные бичи.
Ночная мгла постепенно поглощает город. Только по периметру храма горят факелы, да на городской площади пылает большой костер, освещающий столы со снедью и бочки с вином. Горожане в масках и остатках одежды пляшут под музыку, которая льется отовсюду. Особенно много свирелей и мужчин, рядящихся в козлоподобного Пана.
До этого сдержанный и испуганный Антиох обнимается со Сципионом и пьет без меры:
– Я… Я уже собрал войска! Я завтра же двинусь… Я растопчу эту гниду!
– Мой друг, Рим всегда тебя поддержит! Парфия и наш враг! – ласково обнимает юного царя римский наместник.
Клеопатра презрительно кривит губы и делает шаг в сторону. Обнаженные жрецы, избивающие толпу, распалили ее воображение. Мрак улиц тут же делает ее невидимой. Клеопатра оглядывается вокруг. Глаза начинают различать в темноте. То тут, то там попадаются пары, а то и группы, сплетающиеся во всевозможных позах. Город наполняется чувственными вздохами, стонами и криками. Вдруг кто-то сзади крепко сжимает ее грудь. Царица разворачивается, чтобы ударить обидчика по лицу, но за маской узнает Эвергета – тот перехватывает ее руку.
Понтиец возбужденно шепчет:
– Это праздник, Клеопатра, и ты его царица. Так не нарушай закон волчьей пляски!
Клеопатра ничего не отвечает. Дыхание ее становится прерывистым. Эвергет грубо прижимает ее к себе и начинает целовать, продолжая стискивать грудь. Внезапно Клеопатра отстраняется.
– Вы задумали втянуть нас в новую войну с Парфией? – ее голос звучит холодно и трезво.
– Ты хочешь сейчас поговорить об этом? – мужчина явно не ожидал такого поворота.
– Да. И у меня есть одно условие, царь Понта.
– Какое же? – игриво улыбается Эвергет, принимая игру Клеопатры.
– Ты отстанешь от Антиоха и убедишь в этом Сципиона. Нам не нужна война, у нас нет сил на это! Понимаешь?
Эвергет кивает. Сейчас он готов обещать этой самке все сокровища мира. Его рука нетерпеливо скользит под юбку и задерживается между ног Клеопатры. Клеопатра дает Эвергету сильную пощечину.
– Вот и хорошо. Мне слишком дорого обошелся этот трон, чтобы потерять очередного мужа на Востоке… Я стану твоей, и не только сегодня. Только поклянись богами, что Антиох уедет из Пергама без единой мысли о мести!
Эвергет уже не контролирует себя.
– Клеопатра… Как же ты любишь власть… Война или любовь? В такой день я выбираю второе! – уносится его сладострастный рык в ночное небо Пергама.
Клеопатра победно улыбается и закрывает глаза, отдаваясь наслаждению.
Глава 9Башня молчания
Ниса, столица Парфии
Если известие о предательстве жены и брата и терзало горделивое сердце Деметрия, то недолго. Миг, проведенный в объятиях Родогуны, вытеснил воспоминания о Клеопатре. Одна роковая женщина заменила другую. Пылкой, увлекающейся натуре Деметрия, его неукротимой энергии нужен был выход немедленно – здесь и сейчас!
И сейчас он сидит в пиршественной зале древнего дворца Нисы – столицы, недавно переименованной Митридатом в Митридаткерт, в честь себя, великого! Напротив, по ту сторону огромного стола, на золотом троне восседает владыка Парфии, а рядом Родогуна, вложив в его ладонь свои пальчики, посвящает царя-пленника в дворцовые тайны.
– Мы, парфяне, делимся на семь кланов – и каждый тянет одеяло на себя, – шепчет она Деметрию на ухо. – Вот посмотри… Это Сурен из Сейстана – они за чистоту царской крови…
Родогуна кивает на группу мужчин, которых отличает обилие косметики на лицах.
– С Суреном я уже, к сожалению, знаком, – мрачнеет Деметрий, вспоминая свой неудачный побег.
– А вот эти – из мидийского клана Каренов, – продолжает Родогуна, одарив улыбкой придворных, которые со злой иронией перекидываются репликами с «раскрашенными» Суренами. – Всегда в оппозиции. Они поддержат меня на троне!
– Я слышал, что царем Парфии может стать любой мужчина из династии Аршакидов, но никак не женщина, – Деметрий незаметно, но внимательно изучает Каренов. Могут ли они действительно стать опорой в смертельной игре, которую затеяла Родогуна? Эх, как ему сейчас не хватает верного Каллимандера… – Ведь Фраат и есть официальный преемник? – Грек переводит взгляд на юношу лет пятнадцати, который сидит рядом с Митридатом и внимательно смотрит на перепалку Суренов и Каренов. – Я слышал, царь назвал его в честь своего старшего брата.
Родогуна с ненавистью смотрит в сторону брата.
– Пока он… Для Парфии будет лучше, чтобы трон занял прямой наследник Митридата – не я, так наш будущий сын, иначе кланы перегрызутся и страна попросту развалится.
Беседу Деметрия и Родогуны неожиданно прерывает громогласный бас Митридата:
– Хочу поделиться хорошей новостью! Блудный сын земли Селевков вернулся! Я говорю о нашем драгоценном госте Деметрии, который никак не хочет понять, что его дом теперь здесь!
Публика заметно оживляется. Люди смотрят в сторону Деметрия, отпуская едкие комментарии.
– Мой друг, а ну, иди-ка сюда. У меня для тебя есть ценный подарок!
Деметрий растерянно смотрит по сторонам. Родогуна толкает его в бок:
– Это шанс! Давай, смелей!
Деметрий встает под жидкие рукоплескания гостей и идет к Митридату. Последний неожиданно ловко для своего жирного тела соскальзывает с массивного трона навстречу гостю – в руках монарха неприметный мешочек.
– Царский подарок для царя! – Митридат раскрывает мешочек – со звоном на мраморный пол падают четыре игральные кости из чистого золота. Деметрий вопросительно смотрит на царя – тот улыбается и глазами показывает гостю поднять подарок. Деметрий опускается на колени, чтобы собирать кости.