– Спасибо, царь. Это действительно дорогой подарок. Хотя я никогда не слыл азартным человеком…
– А кто говорит про азарт, мой друг? Ты ребенок, и поступки твои детские с этими дурацкими побегами. Разве не так? – Митридат заливается громким смехом, его поддерживает толпа. Потешаются все, даже юный Фраат. Только Родогуна в углу нервно сжимает в руках кубок с вином.
– Ну раз я ребенок, государь, позволь стать твоим сыном! – Деметрий поднимает голову и с вызовом смотрит в глаза Митридату. Смех резко прекращается. Митридат меняется в лице, Сурены привстают на своих местах. – Отдай мне в жены свою дочь Родогуну! – Деметрий достает последнюю кость из-под стола и встает, держа их в раскрытой ладони. – Уверен, что моя кровь сделает твоих внуков великими правителями Запада и Востока! – добавляет он после паузы, усиливая эффект сказанного.
Люди в зале перестают пить, смолкает музыка. Видно, что и Митридата такой поворот событий застает врасплох.
– Вот как? – наигранно удивляется он. – А что думает Родогуна?
– Родогуна согласна! – обводит всех присутствующих надменным взглядом Деметрий. Родогуна встает со своего места и почтительно кланяется.
Митридат поворачивается и не спеша возвращается на место, теперь уже тяжело забираясь на трон и задумчиво произносит:
– Удивительная жизнь! Мы закатили пир в честь того, что наша столица Ниса получает новое название, а тут – такие новости. Может, это знак?
Из-за стола поднимается Сурен:
– Государь, такие вопросы может решить только совет родичей!
– Конечно, вам, Суренам, всегда интересно голосовать, зная, что Гью и Михраны за вас, – саркастически хмыкает Карен.
Сурен вскакивает.
– Ты что хочешь этим сказать?
– Сейчас узнаешь! – с ненавистью цедит Карен, тоже поднимаясь.
За ним со своих мест, опрокидывая лавки, вскакивают все представители обоих кланов. Кажется, драка неизбежна. Но Митридат спокоен. Он давно привык к отчаянной грызне родственников вокруг престола и знает, как с этим бороться.
– Не надо ссориться, уважаемые! – делая знак садиться, с улыбкой произносит Митридат. – Мне сегодня хочется праздника!
– Я не понял вас, государь! – с вызовом отвечает Сурен.
– Да подожди ты! – с досадой отмахивается Митридат от Сурена и ласково обращается к Деметрию: – Мой юный друг! В тебе течет много кровей, но главная – греческая. Тебя это не смущает?
– А вас, государь, не смущает, что ваш двор говорит не на языке своего народа, а на греческом? Что на монетах, которые вы выбиваете из моего серебра в моем городе Селевке, надписи на греческом? – с вызовом отвечает Деметрий и, судя по сдержанным смешкам, попадает в точку.
– Наглец! Ничего твоего давно нет! – снова подскакивает Сурен.
Митридат жестом подзывает Деметрия к себе, хватает за подбородок и, приблизив вплотную, заглядывает в глаза:
– А ты смелый, грек! Готов сыграть со мной, раз уж я подарил тебе кости?
– Все зависит от ставки, – отвечает Деметрий, не отводя взгляда.
– Правильно. Либо жизнь, либо Родогуна. Ты же готов умереть за царевну? – ухмыляется Митридат, отпустив его подбородок.
Деметрий понимает, что зашел слишком далеко, но отступать поздно. Он оглядывается на Родогуну, словно ища поддержки, но в глазах девушки стоят слезы – зачем она выбрала именно этот момент?..
– Готов… – отвечает Деметрий, стараясь скрыть волнение. – А что за правила?
Митридат хватает со стола свой кубок, выплескивает вино на пол, кидает кости внутрь, трясет и выкидывает их на стол, где сидят Сурены.
– Очень простые. Я кидаю две кости в чаше, смотрю и говорю, сколько выпало. Я могу сказать правду или обмануть, твое дело поверить или нет.
– Я понял, – кивает Деметрий. – Что дальше?
– Если ты ловишь меня на обмане, ты победил, если я не врал, а ты поверил – дальше твой ход и все повторяется. Только одно «но»! – подносит Митридат указательный палец к самому кончику носа Деметрия. – Твоя сумма чисел на костях должна быть больше предыдущей, иначе проиграешь.
– Я готов! – гордо встряхивает головой Деметрий, отстраняя лицо от царского пальца.
– Вы слышали? – пафосно восклицает Митридат, вскидывая руку с кубком. – Мы испытываем судьбу этого несчастного, а может, и всего Парфянского царства! Но конечно, не сейчас… – выдержав эффектную паузу, продолжает владыка. – Здесь боги слепнут от количества украшений и глохнут от обилия речей. Нам нужно другое место – там горит огонь и Ахура-Мазда там нас рассудит! Семь парфянских кланов! Мне нужны представители от каждого. Такова воля царя и бога с его свитой благих ахур! – кричит на весь зал Митридат, не замечая, как Сурен напряженно переглядывается со своими людьми.
– Ты сейчас увидишь то, что недоступно простому смертному, – Митридат с Деметрием идут по длинному мрачному коридору, освещенному масляными факелами, за ними следуют мужи из парфянских кланов.
– Огонь? – уже понимает Деметрий.
– Да! Вечный огонь, мой друг, сотворенный великим Ахура-Маздой! Он выходит прямо из-под земли и никогда не гаснет.
В центре святилища, куда Деметрий спускается вслед за Митридатом, из-под земли действительно бьет поток пламени с необычным голубоватым оттенком. Деметрий завороженно смотрит на огонь.
– Бог великий – Ахура-Мазда! Который сотворил землю, который сотворил небо, который сотворил человека, который сотворил счастье для человека, который сделал Митридата царем! Яви волю свою верным и смиренным рабам твоим, – торжественно произносит Митридат. Вслед за Митридатом все, кроме Деметрия, опускаются на колени, застывая в благоговейном почитании творца обоих миров. Наконец царь встает, за ним – свита. – Здесь решится твоя судьба: либо ложе лучшей любовницы Нисы, либо смерть в мрачной дахме, – Митридат садится прямо на пол рядом с огнем, достает кости и рассматривает их в свете пламени.
– Что такое дахма? – спрашивает Деметрий. Не с целью узнать искомое. Он уже понимает, о чем идет речь. Под впечатлением увиденного грек хочет оттянуть момент истины и не знает, как это сделать. Единый бог, которого нет в эллинском мире, являет человеку огонь, за который олимпийцы покарали Прометея.
– Башня молчания… – прерывает размышления Деметрия Митридат. – Мы относим труп человека в башню с открытым верхом, чтобы его плоть склевали дикие птицы и остались только кости. Возможно, это твой путь…
– Если только ты хочешь этого, великий царь!
Митридат ничего не отвечает: он пристально смотрит на Деметрия, долго трясет две кости в массивном золотом кубке, прикладывает его к полу и смотрит.
– Десять!
Представители кланов, которые расположились по периметру огня, гудят и перебрасываются репликами на родном языке. Деметрий смотрит в глаза Митридату – в них отражается пламя. Лицо царя выглядит как равнодушная маска.
– Я верю! – выдыхает Деметрий.
Митридат поднимает кубок: на костях действительно комбинация пять и пять. Деметрий переводит дух. Теперь ему действительно не остается ничего, кроме веры в ассурские божества.
– Теперь ты!
Деметрий бросает кости, и на его лбу появляется обильная испарина – под приоткрытым сосудом он видит три и четыре. Деметрий смахивает пот тыльной стороной ладони и говорит резко и уверенно:
– Двенадцать!
В едином выдохе толпа подается вперед. Властным движением руки Митридат заставляет всех застыть.
– То есть ты хочешь, чтобы я поверил в максимально возможную комбинацию? – голос царя звучит вкрадчиво.
Похоже, он улыбается, но Деметрий не может этого видеть. Его взгляд пуст, голос безжизнен:
– Так бывает, великий царь. Тебе кажется, ты уже выиграл, но противник разворачивается и опрокидывает тебя…
Митридат не дает ему закончить:
– Хватит слов, грек. Ты слишком удачлив, чтобы так бездарно уйти… Я верю!
Деметрий обреченно улыбается, его руки трясутся. Митридат сам открывает кубок и видит цифры… Царь небрежно ставит сосуд назад, как бы случайно роняя кости на пол. Толпа гудит в недоумении. Митридат жестом руки призывает сохранять спокойствие. Он поднимает кости, складывает их в победную комбинацию, показывает подданным и вдруг швыряет их в огонь.
– Ты был прав, Деметрий. Это двенадцать. Твоя победа и твоя Родогуна!
Деметрий меняется в лице, пытаясь понять, что происходит. Митридат пристально смотрит ему в глаза, едва скрывая торжествующую улыбку.
Вдруг из толпы присутствующих выходит Сурен с обнаженным кинжалом и наносит им несколько ударов в спину монарха. Митридат в недоумении разворачивается, пытаясь что-то сказать, но лишь бессвязно мычит, хватая Сурена за одежду, и тогда ближайший сановник хладнокровно и точно вгоняет сталь в его сердце. Митридат медленно заваливается на бок и грузно падает к ногам предателя. Деметрий в ужасе смотрит, как другие заговорщики начинают резать Каренов. Те громко кричат, пытаясь сопротивляться, но падают на каменный пол, заливая алтарь кровью. Сурен выступает вперед. Его лицо похоже на безжизненную каменную маску. Он говорит тихо, но каждое слово отдается эхом в наступившей гробовой тишине, нарушаемой лишь хрипом умирающих.
– Митридат был великим царем, но с годами его сердце стало мягким, как овечья шкура, а печень – большой, как полная луна над Нисой! – толпа одобрительно гудит. Сурен подходит к одному из агонизирующих Каренов и отрезает ему голову. – Митридат не привык делиться своими планами. Он говорил, что хотел забросить грека назад в Сирию для смуты, но совсем скинул со счетов шлюху, которая повела свою игру и возжелала поставить над Парфией нашего кровного врага. Ее поддержали эти проклятые мидийцы, чтобы самим урвать кусок пожирнее! – старик трясет отрезанной головой, гипнотизируя толпу. – Карены получили свое! Перевороту не бывать!
Никто не знает, кем и когда была построена дахма. Когда парны, покорив Месопотамию и Иран, сделали столицей своего царства Нису, башня уже стояла. Мрачные камни, отшлифованные ветрами и дождями, помнят не одну сотню поколений грифов. Вот и сейч