Эти слова, да еще в присутствии женщины, только что обвинившей его в пресмыкательстве перед Римом, приводят понтийского царя в бешенство.
– С какой стати? Я что ему, слуга? – ревет он, хватаясь за меч.
Интуиция подсказывает, что сейчас авторитет Рима может не спасти его от смерти, и мальчик выдает то, чего не должен был знать (при условии, конечно, что он действительно не заглядывал в пергамент).
– Повелитель, там новости, кажется, важные. Вроде как царь Парфии Митридат убит!
Глава 15Кровавый бог Гирканского моря
Побережье Гирканского моря
Есть в Парфянском царстве загадочное место. Никто не знает, кто такие эти низкорослые люди, говорящие короткими отрывистыми трелями, напоминающими птичье пение. И откуда они взялись. Называют себя огурча. Живут изолированно рядом с небольшим островом, ни с кем не общаются, поклоняются своему неведомому морскому богу, исправно платят дань рыбой. Того и достаточно.
Но сейчас этот мир нарушают несколько десятков всадников, называемых катафрактариями, с головы до пят покрытых плотными кольчугами, с длинными пиками в руках. В окружении «железной кавалерии» юный царь чувствует себя неуязвимым. Отряд несется по единственной улице поселка, распугивая пегих длинношерстных свиней и голых детишек.
– Странно, что при дворе не нашлось ни одного человека, кто понимает их птичий язык, – обращается Фраат к Сурену.
– Рыба, поставляемая во дворец, – единственный признак того, что огурча являются частью великой Парфии. Сами они так явно не считают. Они даже денег не признают, – поясняет царю советник.
– Это мы сейчас посмотрим! – Фраат достает серебряную монетку, на которой изображен профиль Деметрия, и подзывает пожилого аборигена. Юноша подносит ее к лицу старца и жестами пытается спросить, показывая то в сторону пустыни, то в сторону моря. Абориген внимательно смотрит на монету и мотает головой. Фраат поворачивается к Сурену. – Вроде как не видел… Может, надо было по-другому?
– А что, ты его пытать будешь? Бестолковые паразиты… – морщится Сурен.
Шум на краю деревни заставляет их отвлечься. С бархана спускаются несколько солдат, ведя в поводу двух лошадей без сбруи. Один из них спешивается и, преклонив колено, обращается к Фраату.
– Государь, на этих лошадях клеймо клана Гью. Нашли в прибрежных зарослях.
– Понятно… Сурен, что скажешь? – интересуется Фраат.
– Копье! – командует Сурен и, получив оружие из рук слуги, с силой вонзает его в грудь старика. Абориген падает на песок. Другие замечают это и начинают кричать.
Морщинистое лицо Сурена искажает хищная гримаса. Он любит нести смерть.
– Сжечь все дотла! – командует он. – Чертовы нелюди! Я им покажу, как лгать царю!
Фраат и Сурен стоят посреди деревни, которую сложно узнать: дома из сухого тростника пылают, как факелы, кругом валяются тела убитых, по деревне ходят парфяне с обнаженными мечами, со смехом и руганью устраивая охоту на оставшихся в живых.
– Они на острове, больше им деваться некуда. Готовьте лодки! – распоряжается Сурен. – А пока предлагаю пообедать, государь. Митридат называл охоту на людей царской. И любил перед началом подкрепиться.
Пять лодок, найденных в деревне, укомплектованы воинами и готовы отплыть. Пара солдат стоит по колено в воде и держит лодки в ожидании заканчивающих трапезу царя со свитой. Один из провожающих, оглядываясь в сторону берега, чтобы никто не заметил, решает окунуться в прохладную воду. Скинув кольчугу, он заходит по плечи и с блаженной улыбкой ныряет.
Вдруг рядом появляется массивная тень. Неведомая сила уносит солдата на глубину, словно легкую игрушку. Выражение лица мужчины меняется – он начинает истошно вопить. Вода окрашивается в красный цвет… Из моря, окрашенного кровью разодранного в клочья солдата, показывается голова огромного крокодила с продолговатыми плавниками. Животное, отшвырнув тело несчастного, бросается на ближайшую лодку, переворачивает ее, цепляет еще одну жертву и скрывается в глубине. И тут же, выпрыгнув на десятиметровую высоту, всем корпусом обрушивается вниз, круша соседние лодки. Обломки бортов и изуродованные тела парфян разлетаются во все стороны. Чудовище подныривает еще под одно судно, подкидывает его мощным носом и наносит сокрушающий удар хвостом по разломившемуся корпусу. То один, то другой несчастный, барахтающийся на поверхности, исчезают в кипящей пучине.
Рунаншах начинает пир.
Оставшиеся в живых с криками бегут прочь от берега. Фраат и Сурен молча смотрят на происходящее.
– Ты был прав, Сурен, – сглатывает слюну белый как мел Фраат, оглядываясь на охрану.
Ему подводят коня, вслед за ним в седло вскакивает и вельможа. Неожиданно в кожаные щитки Сурена, которые защищают парфянских всадников, впивается стрела. Сурен достает ее, изучая костяной наконечник.
– Видимо, пришли люди из других деревень. Надо отступать, государь!
Фраат выхватывает стрелу из рук советника:
– Ты издеваешься? Моей тяжелой кавалерии отступать перед дикарями? Испугался стрел из костяшек?
В этот момент еще несколько стрел впиваются в холку лошади Сурена. Конь начинает фыркать и падает, придавливая Сурена.
– Государь, они отравлены! Немедленно уезжай!
Фраат видит, как из-за пылающих домов появляются зловещие тени – это аборигены с раскрашенными охрой лицами. Их небольшие луки и короткие стрелы не обладают убойной силой, едва царапая людей и лошадей в не защищенных броней местах, но что происходит? Кони валятся и бьются в судорогах, у людей течет пена изо рта. Фраат соскакивает с коня и пытается помочь Сурену, но не может вытащить старика из-под мертвой лошади. Парфяне в панике бегут с проклятого берега.
– Трусы! Назад! Это ваш царь говорит! – Фраат кидается наперерез отступающим с обнаженным мечом, пытаясь остановить обезумевших людей, но его никто не слушает.
Одна из стрел задевает запястье юного смельчака. Без колебаний Фраат кинжалом срезает кусок кожи и, зажав рану рукой, оглядывается вокруг… И видит, что остался один против целой армии огурча. Верный непоколебимый Сурен лежит там же, где он его оставил, и уже не защитит своего царя. Его труп с пеной на синих губах, с раздутым лицом и мучительным взглядом пыльных глаз скоро заберет Гирканское море, как и трупы лучших парфянских воинов, чью отравленную плоть даже шакалы откажутся есть.
Юный парфянский царь пытается отбиваться мечом, но дикари держатся на дистанции, направив на него смертоносные луки. Его медленно и верно оттесняют к воде, в которой плавают остатки лодок и части тел растерзанных воинов. Фраат оглядывается, но пятится. Не справившись с эмоциональным напряжением, он начинает плакать, встает на колени, но огурча стреляют – заведомо мимо, показывая, что нужно встать. Фраат рыдает и заходит в воду. В нескольких метрах у берега кружит гигантское чудовище. Фраата тошнит. Он извлекает содержимое желудка себе на доспехи и теряет сознание, падая на мелководье…
Глава 16Каменный город
Согдиана: Греко-Бактрийское государство
Бешеным галопом несутся Чжан Цянь, Гань и Млада прочь от Эрши. И даже когда погоня осталась далеко позади, не укрощают разгоряченных коней, а, наоборот, все посылают и посылают их вперед, подбадривая криками. Ни одно лошадиное сердце не способно выдержать такого темпа, кроме скакунов Парканы. За день они проходят расстояние, которое подвластно степным лошадкам разве что за три, и при этом не выглядят загнанными. Чжан Цянь не перестает восторгаться. Этот скакун обязательно должен быть в конюшне императора Поднебесной! Такие лошади позволят разгромить ненавистных степняков…
Из мечтательного состояния китайца выводит небольшой караван из мулов, пары верблюдов и трех торговцев в цветастых халатах, появившихся из-за поворота. Караванщики их не видят, и это дает тактическое преимущество. На всякий случай, оставив хунна в засаде, Цянь поудобнее поправляет добытый в Эрши меч и внезапно объявляется перед торговцами, приводя их в сильное замешательство. Всем видом демонстрируя, что у него нет дурных намерений, ханец спрыгивает с коня и обращается к одному из незнакомцев на греческом, потом на хуннском и, наконец, отчаявшись, на родном языке. На все торговец отрицательно мотает головой.
– Ну и хорошо… – устало подытоживает Чжан Цянь. – А то что бы я у тебя спросил? Куда податься трем беглецам? – Пить! Далеко река? Вода, вода… – теперь он жестикулирует, и наконец торговец понимает его и кивает головой, показывая куда-то за горный хребет. Он быстро говорит и указывает то на путников, то на свой товар. Чжан Цянь непонимающе смотрит на человека в халате.
– Кажется, он предлагает пойти с ними и за небольшую плату сопроводить их до города, – догадывается Млада.
– Как ты поняла? – удивляется Цжань Цянь.
Млада улыбается:
– Он показывает на твой меч… И еще меня учили местным наречиям, чтобы я не раздражала безмолвием царя Эрши. Я разобрала слова «деньги» и «страх»…
– Да… Вся жизнь в двух словах… – задумчиво восклицает Чжан Цянь. – Дай согласие. И попроси воды!
Млада что-то медленно говорит, растягивая слова. Торговец ее внимательно слушает и расплывается в улыбке, кивая своим подручным. Те быстро достают бурдюки с водой и подносят их путникам. Торговец смелеет и подходит к скакуну Цяня. Он что-то говорит Младе – в его словах чувствуется волнение.
– Думаю, он просит продать его, – переводит она.
– Нет, нет и нет. На всех языках, что знаю, скажу: нет! – отвечает торговцу Чжан Цянь, энергично сопровождая свой ответ жестами.
Спустя пару дней путники вместе с караваном огибают гору и видят изумительную картину – далеко в долине раскинулся огромный город. Караван делает остановку.
– Что это? Мы ведь не вернулись в Эрши? – подозрительно произносит Чжан Цянь.