– Глупая кобыла… Скинула меня…
– Ты ударилась? – в голосе Артавазда звучит сочувствие.
– Да… Нога… Вот, смотри… – Клеопатра фривольно поднимает тяжелую юбку, обнажая ноги значительно выше колен. Артавазд отворачивается и краснеет. – Что такое? – игриво восклицает египтянка. – Ты стараешься подчеркнуть то, чего нет в моем муже, но отрицаешь мою красоту? Кажется, ты сильно ошибаешься в Антиохе… – Клеопатра задумывается, но потом решается: – Скажи! С тем солдатом… Ты все подстроил? Антиох ведь давно ничего тяжелее кубка с вином не держал!
Артавазд удивленно вскрикивает:
– Ты видела? Тайком наблюдала! Хм… Хочешь правду?
– Да. Только, прошу, ногу мою не оставляй. Ей больно! – Клеопатра томно кладет ладонь на его руку.
Аратвазд начинает массировать ногу царицы и пристально смотрит ей в глаза.
– Да, и это первый шаг!
– Шаг к чему? К разорению Сирии? Ты приехал поддержать план этих хищных псов? Ты хочешь разорить мою страну и отобрать мужа? – притворно возмущается Клеопатра.
– Я понимаю, о чем ты говоришь… Но скажу: нет. Мой отец Арташес смог построить крепкое государство…
Клеопатра перебивает собеседника:
– Воспользовавшись поражением Антиоха Третьего от Рима! Может, тебя так возбуждает само это имя? – она приближает свое лицо вплотную к лицу Артавазда. Две пары черных, как маслины, глаз на мгновение отражаются друг в друге.
– Дай договорить, царица! – отстраняется Артавазд. Клеопатра разочарованно выдыхает. – Армения переживает сложные времена, и причиной тому Парфия. Я ехал сюда, чтобы вместе бросить вызов Митридату, а теперь знаю, что он мертв. Клеопатра, неужели ты не понимаешь, что сейчас лучшее время для удара!
Клеопатра вырывает ногу из рук Артавазда, весьма ловко имитируя раздражение.
– Может, и так… Но Антиох… Ты и на поле боя будешь давать ему фальшивого противника?
– В нем дух великого Селевка Никатора. Как ты не видишь? – защищает своего друга армянский царь.
«Пора!» – решает Клеопатра и беспардонно обнимает его за шею.
– В нем дух цыпленка, который окажется на столе у римского наместника раньше, чем станет бойцовым петухом! – выдыхает царица и впивается в губы Артавазда страстным поцелуем. Так пантера бросается на оленя и перекусывает ему хребет. Но сегодня добыча оказалась хищнице не по зубам.
– Ты так привыкла решать государственные вопросы? – отрывает от себя разгоряченную женщину Артавазд.
– Хочешь, тоже отвечу честно? – ее возбуждение переходит в ярость. – Да! Именно так! Я женщина, которая всегда сожалела, что не родилась мужчиной и не могла разить своих противников крепкой рукой… Это мое единственное оружие, царь Армении!
– Я искренне уважаю тебя и твоего мужа, – садится на коня Артавазд, – не направляй свое оружие против меня. Я друг, союзник… Я помогу!
– Ты совсем меня не хочешь? Ты любишь другую? – оскорбленно восклицает царица.
– Да. Люблю. Ее имя – честь! – кричит, удаляясь, армянский царь, не понимая, что только что нажил себе нового врага, более страшного и изощренного, чем искалеченный мальчик Фраат.
Ей не привыкать зализывать раны и глотать обиды. Ни одной она не забудет и не простит. Неужели она теряет влияние на этого теленка, который еще вчера безропотно бегал за ней как привязанный? Вчера, сказавшись больной, Клеопатра не осталась на охотничий пир, чтобы как следует все обдумать. Надо уезжать, пока не произошло непоправимое, пока она не потеряла окончательное влияние на Антиоха, разрываемого тремя сильными мужчинами: Сципионом, Эвергетом и, порази его Серапис молнией, Артаваздом. Воспоминание о последнем заставляет царицу скривиться, как от вкуса неспелого граната.
Слуга сообщил, что Антиох направился в гимнасий. Интересно зачем? Резко распахнув дверь в спортивный портик, Клеопатра застывает, пораженная картиной: на скамье, обливаясь потом, пыхтит, сражаясь с каменной гирей, Антиох.
– Что это такое?
Антиох виновато кладет гирю на пол.
– Это? Это… Это кусок камня, дорогая, который поможет укрепить мускулы на руках!
– Я не дура, Антиох! Зачем ты это делаешь? Артавазд научил?
– Да. Он… – смущенно улыбается Антиох.
– Может, скоро Сирия войдет в состав Армении? – со злорадством вопрошает Клеопатра. – Очень будет любопытно, учитывая, что совсем недавно было наоборот. Окончательно рассудок потерял?
Антиох не спеша подходит к Клеопатре. Женская интуиция подсказывает ей, что это конец ее влияния, но самолюбие еще не хочет признавать поражение.
– Я устал от твоих наветов, дорогая, – спокойно, даже кротко произносит Антиох. Но в этой кротости сквозит неотвратимая решимость. – Знаю, насколько я в тени для тебя – и отбрасывает ее Деметрий! Так уж вышло… Он был лучше меня во всем. И в красноречии, и в единоборствах, и даже на ложе! Но знаешь, когда он погиб, я не почувствовал облегчения… Я действительно любил его и восхищался. Сегодня волей богов именно я царь Селевкии, и я не могу управлять страной без солнца, вечно быть в тени!
– Ты считаешь, что тень падет вместе с Парфией? – ехидно замечает Клеопатра.
– Да. Я так считаю! Она падет и для тебя!
Сегодня Антиоха невозможно сбить с толку. Клеопатра видит это и еще больше выходит из себя.
– И ты веришь, что способен воевать? В качестве кого – подручного армянского царя? – она громко и зло смеется. – Может, новую подружку с собой прихватишь? – показывает египтянка на гирю.
Антиох, расправив плечи, складывает руки на груди и нависает над женщиной.
– Я знаю, что ты презираешь меня, Клеопатра Тея, но не забывай, кто я! – произносит он грозно.
– Ты игрушка в чужих руках, Антиох! – фыркает Клеопатра, выскакивая из гимнасия. И, не удержавшись, добивает, как ей кажется, мужа морально: – Даже тогда, на площади, ты был игрушкой для обычного солдата!
– Я знал это с самого начала, но многое понял! – бросает ей вслед Антиох, заставив ее спину содрогнуться, как от удара копьем.
– Что? – не оборачиваясь, глухо спрашивает Клеопатра.
И каждое слово Антиоха подводит черту в их отношениях:
– Настоящая сила рождается через страдания!
Глава 23Козы любят соль
Антиохия-Маргиана, греческий полис в Парфии
Жизнью и красотой наполнил и напитал полноводный Мургаб благодатные окрестности Маргианы. Как приятно после зноя пустыни оказаться под сенью цветущего тамарикса на берегу прохладной реки. Послав вперед гонца, чтобы возвестить о прибытии нового сатрапа, Галикеш остановил отряд. Пора передохнуть и со свежими силами вступить в город.
Издали Деметрий рассматривает мрачную цитадель, окруженную мощными стенами толщиной в пятнадцать локтей, что дает иллюзию Антиохии-Маргиане ощущать себя неприступной крепостью.
– У меня тут идея возникла, – подходит к греку новоиспеченный сатрап. – Я не ошибаюсь, этот город построил какой-то твой предок?
– Да. Антиох Сотер, – с гордостью отвечает Деметрий.
– Слышал, что эллинских храмов тут больше, чем парфянских. Это неправильно. Ты ведь отречешься от своих богов? Думаю, будет полезно, когда правнук основателя полиса на глазах у местных греков присягает Ахура-Мазде и Вахшу.
Деметрий мрачнеет, понимая, куда клонит гирканец.
– Нет! – твердо произносит он.
– И даже готов умереть за них? – притворно удивляется Галикеш.
– Ты ослушаешься приказа царя? – с вызовом восклицает сирийский царь, но Галикеш лишь сокрушенно цокает языком, поворачиваясь к греку спиной. – Зачем тебе это, Галикеш? Эти люди веками живут вместе, в мире! Зачем? – в отчаянии кричит Деметрий своему палачу вслед.
Торжественно, под бой литавр, отряд Галикеша въезжает в городские ворота. Горожане с любопытством разглядывают нового правителя. Деметрий замечает, что толпа разношерстна. Парфяне стоят вперемешку с греками. То тут, то там мелькают еврейские ермолки, сакские клобуки и арабские платки.
Галикеш дает отмашку – гирканцы неожиданно выхватывают свои короткие луки и беспощадно поливают стрелами тех, кто их встречает. Меньше чем за минуту площадь оказывается усыпанной десятками тел местной знати. Жители с криками разбегаются в разные стороны. Галикеш довольно улыбается, обращаясь к Деметрию:
– Когда волки голодны, они режут все стадо, хотя, чтобы насытиться, довольно одной овцы! Конечно, у меня есть документ с царской печатью, но так ведь надежнее? – Деметрий подавленно молчит. – А вот теперь город принадлежит Гью! Иди сходи к своим богам и попроси защиты! Завтра ты будешь казнен за отказ принять огненную веру!
– Ты не посмеешь! Я нужен Фраату! – протестует грек, но по садистской улыбке Галикеша понимает, что посмеет.
«Что же наделал этот несчастный мальчик, передав в руки степных хищников неприступную крепость!» – с ужасом понимает Деметрий.
– Я расплавлю золото из твоих храмов и волью тебе в глотку. Подумай хорошенько, Деметрий! Может, все-таки жизнь? – напутствует его Галикеш и пришпоривает коня.
Волки с гиканьем уносятся прочь повелевать и властвовать над стадом, оставив Деметрия одного среди горы трупов.
Дав волю коню, сам не зная куда, Деметрий шагом едет по пустынным улочкам Маргианы, отпустив поводья. Люди попрятались от новых хозяев, и некого спросить. Да и о чем может спросить их он, несостоявшийся сатрап Антиохии, своего фамильного города?
Лошадь сама утыкается в тупик, заканчивающийся красивым греческим храмом. Словно во сне, Деметрий поднимается по ступеням. Большой полутемный зал с колоннами весь в дыму от благовоний. Деметрий осторожно ступает по каменному полу. В центре у алтаря его встречает жрица – совсем юная девушка в белой тунике.
– Добро пожаловать в лоно богини Атаргатис! Вашей семейной богини, император! – кланяется она гостю.
Деметрий вздрагивает, как от удара:
– Не называй меня так…
Жрица еще раз кланяется и молча удаляется.