тивления. И вдруг ложится на землю, посыпая лицо землей и песком. Толпа замолкает. Гань, весь в пыли, хватает лук и с невероятной скоростью выпускает пять стрел – все точно по центру мишени. Толпа неистово аплодирует. Спитамен удивленно улыбается и что-то тихо говорит слугам.
– Что это было? – наконец решается подойти к охотнику Чжан Цянь.
– Это был Тенгри. Я говорил с луками, потом с землей. Что непонятного? Посмотри на мои глаза – они созданы Тенгри, чтобы песок не мешал метко стрелять, поэтому с уважением надо им умыться…
– Глаза… Я успел заметить, что у этого стрелка глаза, как у Млады… – кивает китаец в сторону голубоглазого.
– Это «серебряные люди», которых ты ищешь… Те самые «лунные коты»! – спокойно отвечает Гань.
Чжан Цянь возбужденно хватает Ганя за руку.
– Ты уверен? Почему ты молчал?
– Можно я займусь спасением твоей головы? – отстраняется Гань. – Этот «кот» и его лук… Они отняли много жизней!
Вновь слышен звук рога. В руках распорядителя песочные часы. Он кричит:
– За время, пока течет песок, нужно успеть выпустить больше стрел. Победит тот, кто точен и обилен!
Стрелки по команде начинают поливать мишени стрелами. У каждого своя стратегия: один умудряется держать стрелы в зубах, ловко выплевывая их в такт движению тетивы, другой выпускает одновременно по две стрелы, голубоглазый же встал на одно колено, воткнув стрелы перед собой, и ловко извлекает их из земли во время стрельбы. Действо длится примерно полминуты – ровно столько песок бежит по часам. Распорядители ведут подсчеты.
– Трое промахнулись… Они исключены. Стрелок по имен Араш – двадцать три стрелы в цель!
Толпа взрывается. Спитамен довольно разваливается на троне.
Очередь за Ганем. Наконец он узнал, как зовут его соперника, но что ему сейчас до его имени. Гань вновь берет лук Араша и пересчитывает стрелы. На одну из них, прямо на наконечник, Гань насаживает массивное острие особой формы в виде острого птичьего клюва – его он извлекает из пояса, который с изнаночной стороны прошит твердыми кожаными петлями: Гань быстрыми движениями засовывает стрелы в петли и вытягивает эту смертоносную полоску кожи от кисти до плеча левой руки. Стрелу с «орлиным носом» Гань втыкает в землю рядом, как это делал Араш. Зажав между пальцами правой руки попарно восемь стрел, Гань ждет. Распорядитель переворачивает часы, песчинки падают…
Первые девять стрел улетают к цели так быстро, что зрители видят единую полосу, протянувшуюся от стрелка до мишени. Затем хунн выпускает шестнадцать стрел из кожаного пояса, передвигая правую кисть вдоль левого предплечья с неимоверной скоростью, и наконец успевает выпустить последнюю стрелу точно в мишень Араша: врезаясь в древесину, «орлиный нос» неожиданно вспыхивает, заставляя публику визжать от восторга. Распорядители считают стрелы.
– Двадцать пять! Последняя стрела легла в мишень Араша – значит, по закону она его! Итого, двадцать пять против двадцати четырех. Побеждает стрелок из земли Хань!
Толпа неистовствует. Такой стрельбы не видел еще никто. Млада обнимает Чжан Цяня, который победоносно смотрит в сторону Спитамена. Напрасно. От царской милости до царской корысти – один шаг. Тем более когда есть чему позавидовать – прекрасная женщина пребывает в объятиях неведомого оборванца. Что-что, а зрение у правителя Согдианы отменное.
К распорядителю состязания в сопровождении царской стражи с помоста спускается слуга. Выслушав царского посланника, распорядитель обращается к народу:
– Люди! Стало известно, что победивший стрелок сегодня днем убил свободного жителя Самарканда. За этот проступок он должен быть предан казни, но царь Спитамен милует его, даруя честь служить в своей гвардии. Посему три спорных скакуна переходят в царскую конюшню, а посланник из Хань изгоняется из города!
Не понимающему, о чем идет речь, Ганю внезапно заламывают руки, хунн отбивается и укладывает несколько человек, но нападающих слишком много – вскоре он погребен под телами царских слуг. Цянь бросается на помощь другу, но крик Млады, которую слуги Спитамена тащат в неизвестном направлении, заставляет его развернуться. Цянь бросается ей на выручку, но получает дубинкой по голове и теряет сознание. Крики и шум борьбы теряются в общем гуле торговой площади… Довольная зрелищем, толпа начинает расходиться.
Лязг кованой двери не застает Чжан Цяня врасплох. За десять лет мытарств ханец привык к превратностям судьбы. Вот только тело в кровоподтеках и челюсть с трудом открывается. Но это пройдет. Хорошо, что не сломана. И когда в тюремном склепе появляется посетитель, императорский посол готов его встретить.
Араш, а это именно он, внимательно смотрит на пленника и садится на принесенную тюремщиком маленькую скамейку. Какой-то местный чиновник почтительно остается стоять за его плечом.
– Я слышал, ты из Хань? – начинает беседу Араш, объясняясь по-гречески.
Чжан Цянь делает усилие, чтобы ответить:
– Да… А ты «лунный кот»?
– Давно нас так не называли… – улыбается Араш.
– Зачем ты пришел?
– Скажи мне правду про этих коней и как ты сюда попал.
Чжан Цянь внимательно смотрит на посетителя. Нет, эта встреча не формальность, понимает он.
– Рассказ будет долгим, не думаю, что это нужно делать сейчас… Знай одно – я говорю правду, лошадей у нас украли! – Цянь с трудом приподнимается с лежанки. – Прошу… Помоги моим друзьям, если можешь. Ты знаешь, где они?
– Я знаю все, – просто, не рисуясь, отвечает Араш. – Твой друг – в казарме царя, а женщина станет частью его гарема… Какого она племени, ханец?
– Она северянка, из лесов около моря, где утонуло солнце… Хотя она похожа на тебя… Глаза…
– Глаза… – кивает Араш. – Я успел заметить. А этот стрелок? Он ведь хунну?
– Сложно сказать. Хунну считают его своим, но продали в рабство… Я знаю, что хунну – ваши враги, но он вырос в Хань и стал ханьцем…
Араш улыбается:
– Вот только стреляет он как хунну… Что ж, я поверю тебе, слуга дракона!
– Слуга дракона? – выдавливает улыбку Чжан Цянь.
– Ну почти как «лунный кот», только так уже мы вас называем! – Араш встает и повелительно отдает приказ чиновнику, указывая на Цяня. – Он пойдет со мной к царю. Вымойте его и дайте чистую одежду.
Через час посол вместе с Арашем входит в царский дворец. Перед отрядом хорошо вооруженных воинов с голубыми глазами и светлыми волосами расступается стража, не решаясь остановить стремительных гостей, ведущих себя во дворце по-хозяйски.
Чжан Цянь с интересом оглядывается по сторонам:
– Ты так и не объяснил, кто ты ему? Брат?.. Может, зять?
– Я его проклятие! – Арашу весело.
– Слуга дракона не понимает… – китаец переходит на ритуальный язык, на котором они заговорили еще в темнице.
– «Лунные коты» – на расстоянии двух дней от Самарканда, – так же витиевато отвечает Араш. – Будучи дядей нашего юного царя, я решаю, что делать с такими Спитаменами: уничтожать или собирать дань, – и добавляет игриво: – Котов много, коты голодны!
Перед Арашем и Цянем открываются двери, и делегация попадает в тронный зал.
– Рад встречать дорогих гостей! Чем обязан? Или мы не до конца обсудили условия нашего мира? – Спитамен учтиво встает с трона и движется им навстречу.
– Не до конца. Я тут подумал и решил увеличить вашу подать на одну бочку золота! – не отвечая на приветствие, объявляет Араш.
Спитамен бледнеет:
– Но почему?
– Потому что ты не можешь разобраться с собственным добром и людьми! Какая тебе разница – шесть бочек золота или семь? Ты же не умеешь считать! – отвечает надменно Араш.
– Постой, постой… – ударяет себя по лбу Спитамен. – Ты из-за того поражения в турнире… Как же я не подумал! Так забирай себе этих коней! Я вообще был уверен в твоей победе!
– Ты точно не умеешь считать, Спитамен. Восемь бочек! – вздыхает Араш.
Спитамен чуть не плачет:
– Но я не смогу… Скажи, зачем вам обедневший Самарканд? Будь разумен! – Араш молчит, поднимает одну руку и загибает пальцы, потом начинает загибать на второй, доходя до девяти. Спитамен переводит взгляд на Чжан Цяня: – Так-так… Кажется, я понял… Ты считаешь, что с этими людьми поступили несправедливо, и хочешь вернуть им их добро?
Араш панибратски хлопает Спитамена по плечу:
– Наконец-то! Я стал хорошим учителем. Сто тысяч луков – таких, что ты видел вчера в моих руках, были бы еще лучше, но с тебя хватит!
Спитамен выдыхает и вытирает обильно выступивший пот.
– И верни мой посольский бунчук! – подает голос Чжан Цянь. – Я нашел тех, кому я вручу знак императорского доверия к ничтожному Цяню и с кем буду говорить от имени Сына Неба! – ханец поворачивается к Арашу и, сложив ладони на уровне груди, в почтительном поклоне склоняется перед голубоглазым воином.
Глава 25Черный Геракл
Мургабский оазис, дорога к Антиохии-Маргиане
Степь окрашивается багряным цветом, занимая весь горизонт. Запах гари разносится в воздухе и подавляет все другие запахи.
– Смотри, Заряна, и запоминай! Быстрее пардуса несется огонь по степи, и никому от него нет пощады. Учись чувствовать пожар, пока он еще не родился, и не давай застигнуть тебя врасплох, – учит Опия маленькую дочь, которая впилась зелеными рысьими глазами в надвигающуюся стену огня.
Вот-вот, и ревущее пламя поглотит их. Девочка не выдерживает и закрывает глаза. Веки обдает жаром… И!.. Больше ничего не происходит. Заряна не выдерживает и приоткрывает глазик. Стена огня, заслонив собою степь, бушует по ту сторону ручья, делая двух амазонок неуязвимыми. Опия улыбается и прижимает дочь к себе. Заряна утыкается носом в большой твердый живот и слушает. Она уже знает, скоро у нее будет братик. Мама говорит: «Точно, братик». Уж больно спокойно он себя ведет, не чета Заряне, которая толкалась, словно недойная жеребица. Девочка счастливо смеется, стряхивая непокорную рыжую челку с глаз. Мама говорит, что назовет его Атеем. Быстрее бы! Когда Атей подрастет, она будет учить брата всяким степным премудростям… Колесница увозит амазонок прочь от сникшего перед водной преградой огня. Еще один урок из тех, которые должна на всю жизнь запомнить сарматка, позади. Юная принцесса устала. Она сворачивается у ног Опии, ловко управляющейся двойкой лошадей, и засыпает.