– Что будет с нами, повелитель? – тихо спрашивает Циу, по-прежнему не смея поднять головы.
– Тебе подробно описать виды казни? – не дожидаясь ответа, которого и не могло последовать, император продолжает сверлить взглядом лица присутствующих. – Это прямое нарушение государственных интересов, офицер! Из-за кучки предателей страдает огромная страна, задыхаясь от лжи. Говоришь, лошади степняков быстрее? Теперь посмотрим, насколько быстры будут языки зачинщиков! – Циу склоняется еще ниже, к лошадиной шее, и покорно молчит. – Сколько лет ты служишь, Циу?
– Сколько себя помню!
– Назначаю тебя дацзяном Пурпурной границы! Надеюсь, твои мозги еще способны думать об атаке?
В миг слетев с лошади, Циу падает перед императором на колени, сцепив перед грудью левый кулак в правой ладони.
– Это большая честь…
Закончить фразу не дает стрела, пронзившая горло новоиспеченного генерала навылет. С выпученными от изумления глазами Циу падает у ног императорского коня, обдав копыта кровью из пробитой аорты.
– Защищать императора! – крик престарелого евнуха срывается на визг, но в его команде нет надобности. Вымуштрованная до автоматизма стража уже вскидывает заряженные арбалеты, другие обнажают мечи и выставляют вперед клевцы цзи – похожие на багор наконечники на длинных древках, которые китайцы используют против всадников противника.
Но хунну и не собираются идти врукопашную. На поляну выскакивают несколько десятков всадников на низкорослых лошадях, поливая императорский отряд смертоносными стрелами, и тут же скрываются за деревьями.
Одна из стрел впивается в круп лошади императора – животное встает на дыбы и, разворачиваясь, несется прочь из кольца стражи. Хунну преследуют императора, который чудом удерживается в седле, но в конце концов падает в ручей. Уди видит взведенный лук и закрывает глаза.
Аах! С криком на него падает чье-то тело, увлекая императора под воду.
Не зря Владыка Поднебесной проявил милосердие и пощадил несчастного солдата, волей рока принявшего участие в заговоре князей. Не зря взял крестьянского сына с собой на Стену. Не зря Ли болтался во время похода среди отборных воинов гвардии, сопровождаемый насмешками и зуботычинами.
Как он смог? Но в последний миг Ли успел прыгнуть между стрелой и своим господином, и вот сейчас с пробитой грудью он плавает в ручье, окрашивая прозрачную воду алой кровью. А император в промокшей одежде, с растрепанной головой сидит на берегу, окруженный смеющимися степняками. В живых из охраны не осталось никого – пощадили только старого Ксу, которого притащили за волосы и бросили рядом.
Один из хунну, по замашкам – главный, чье лицо скрыто металлической маской, повторяющей профиль, в шапке из лисьего меха, обращается к Уди на ломаном ханьском:
– Вельможа? Что делает здесь вельможа с солдатами, когда не дни торговли?
Пока император собирается с мыслями, его перебивает Ксу, стараясь сохранить голос спокойным:
– Это новый тайшоу – правитель округа. Он принимает дела и должен осмотреть земли…
– Новый тайшоу? Я бы знал… – Маска обращается к Уди: – Почему у тебя конь пегой масти? На таких конях могут ездить только члены императорской семьи… – проявляет степняк странную осведомленность.
– Где твой правитель? – гневно сверкает глазами Уди.
Человек в маске смеется:
– Правитель? Тебе какой? Самый главный?
– Достаточно сянь-вана… Мне надо с ним поговорить!
Ксу испуганно смотрит на Уди и шепчет:
– Господин, ограничимся выкупом…
– Какой смелый тайшоу, – не обращает внимания на евнуха хунн, – у вас только один человек смеет говорит с сянь-ваном…
– Ван Куй? – догадывается Уди.
– Ты знаком со Старым Лисом? – вопросом на вопрос отвечает хунн.
– Расскажешь? – не сдается Уди.
Хунн смеется.
– Давно не видел таких разговорчивых пленников. Совсем не боишься смерти?
Император встает и презрительно кривит пухлые губы, обрамленные аккуратно подстриженной бородкой.
– Мне бояться смерти – это как тебе стремиться к бедности. Я дорого стою, и ты это знаешь. Зачем убивать?
– Ты считаешь, что хунну покупаются как рисовое вино в ярмарочный день? Потому вы и проигрываете, что считаете нас шакалами, – смех из под маски вырывается глухо и резко. – Волк и шакал – звери разные, новый тайшоу!
Хунн соскакивает с коня и подходит к императору, долго изучая вышитый золотыми драконами красный халат шеньи. Потом поднимает с земли гуаньли – золотой, украшенный драгоценными камнями колпачок, надевающийся на пук волос в области темени, и подает его Уди. Под маской не видно, но император понимает, что кочевник усмехается.
– Шакала сложно поймать – он быстро уходит и очень ловок. Вы же именно так думаете про нас?
– Волки тоже убегают… Только чуть крупнее и злее… – спокойно отвечает Уди, заматывая рассыпавшиеся волосы и надевая сверху гуаньли. Вместо сломанной булавки он закалывает головной убор тонким стилетом, спрятанным на поясе.
– Верно, но шакалы – одиночки, а организованная стая волков способна одолеть любого, будь это хоть сам Тенгри. Они действуют по ролям и умнее людей, потому что их нюх и инстинкты – это часть Великой степи, как ветер или буран. Победить волка – это как победить степной ковыль. Это невозможно, ханец! Запомни это!
Уди не успевает ответить: на поляне появляется большой китайский отряд во главе с Ван Куем, и, кажется, генерал совсем не удивлен происходящему. Он ловко спрыгивает с коня и движется навстречу человеку в маске. Уди одновременно с надеждой и страхом ожидает развязки. Какое-то время двое посреди поляны молчат, наконец Ван Куй первым прерывает молчание:
– Зачем?
– Твоя земля за стеной! – машет рукой хунн.
– Я заберу их.
– Заплати!
– Хорошо. Я пришлю людей…
– Интересно, во сколько ты оцениваешь императора Хань?
– Встреча Сына Неба и шаньюя! – бесстрастно произносит генерал, но его равнодушие обманчиво. – Когда это было в истории наших государств, Цзюньчэнь? Я уверен, что ты оценил возможность пообщаться с Сыном Неба! Это первый и, скорее всего, последний раз, поэтому дорого стоит!
Воин снимает шапку и шлем с наличником: это действительно Цзюньчэнь – верховный вождь хунну. Он расплывается в хитрой улыбке и легко вскакивает на спину коня, который успел подвести к нему слуга. Вслед за шаньюем поляну покидают все остальные степняки. Ван Куй подбегает к Уди и накрывает его большой шубой, которую поднес ординарец. Неудержимая дрожь начинает сотрясать тело императора. Только сейчас он осознает, какого риска он избежал. И как замерз.
– Сыну Неба следует знать, что за Стену нельзя просто так. Повелитель, зачем же вы так рискуете?! – склоняется в почтительном поклоне Старый Лис.
Уди выразительно смотрит на Ксу. Старик только вздыхает и пожимает плечами. Уже поставив ногу на угодливо подставленную спину, чтобы сесть в седло, император оборачивается в сторону ручья:
– Заберите тело и похороните с почестями!
Глава 28Слуга дракона
Царская ставка Матери тохаров в Бактрии
Никуда не торопясь и ни от кого не таясь, едет отряд голубоглазых воинов по бактрийской земле. Еще недавно чужой, а теперь – без сопротивления отдавшей свои богатства новым хозяевам. С жадным любопытством вглядывается Чжан Цянь в лица тех, поискам которых посвятил десять лет своей жизни.
Рыжие волнистые волосы раскинулись по плечам, крупный прямой нос с высокой переносицей разделяет глубоко посаженные и широко расставленные круглые глаза цвета летнего неба. Чжан Цянь еще ни разу не встречал людей, столь разительно отличающихся обликом от его соплеменников, да и других степных народов, окружающих Срединную империю.
Как и почему появились они на просторах Великой степи?
– Я не думаю, что Тарим и его мать Омид захотят повернуть народ назад… Но сказать – твой долг! Тебя выслушают! – Араш как будто слышит его мысли.
– Я слышал, вы оставили там много курганов, много памяти… Неужели «лунные коты» не хотят вернуться к корням и отомстить хунну? – осторожно прощупывает собеседника Цянь.
– Сразу скажу: забудь эти дурацкие имена, – морщится голубоглазый воин. – Коты, юэчжи, тохары… Как нас только не называют. Мы арси – «серебряный народ», потомки великого Севера!
– Прошу простить, но я мало знаю о вашей истории.
– Как-нибудь обязательно расскажу, а пока еще один урок. В нашем мире к женщинам относятся с уважением, и за оскорбление полагается серьезное наказание!
– Спасибо… Я и не собирался… – ханец явно растерян неожиданным поворотом разговора.
– Что-то мне подсказывает, что ты привык больше получать от женщин, чем им давать… – благожелательно перебивает его Араш. – Ладно! Говорить лучше с Омид. Она моя сестра и, по сути, все решает. Мой племянник Тарим слишком юн и мало знает о родине… – тохар замолкает, повисает неловкая пауза. – Хочешь честно?
– Да…
– Я бы вернулся!
– Из-за курганов?
– Это всего лишь города мертвых… Нет. Не из-за них, – продолжает он задумчиво, – здесь мы теряем родину, которая лежит далеко на севере – там, где летом нет ночи… На ваших границах мы были ближе к истокам, а сегодня уходим дальше с каждым днем…
Чжан Цяню нравится этот непохожий на него воин в серебряном панцире и клетчатом шерстяном плаще со стянутыми золотой гривной концами.
– Ты мне поможешь? – улыбается китаец.
В это время всадники уже въезжают на небольшую возвышенность – их взору открывается долина с сотнями палаток, установленных ровными рядами. Чжан Цянь застывает, не в силах что-либо более сказать.
– Да! – улыбается в ответ Араш. – Добро пожаловать в стан «серебряного народа»!
Под открытым белотканым шатром на помосте из резных бревен в массивных серебряных креслах расположились правители тохаров: царица Омид – высокая поджарая женщина с толстой рыжеватой косой и пронзительно синими, цвета морской волны, глазами на утонченном лице. Голубая шелковая накидка прикрывает лишь плечи, оголяя руки, покрытые замысловатыми татуировками с диковинными зверями. На широком серебряном поясе, перехватывающем узкую талию, красуется длинный меч, также в серебряном окладе. Вообще, повсюду виден культ серебра. Рядом с ней юноша, только что начавший превращаться в мужчину, отдаленно похожий на Араша, но с более светлыми, чем у матери и дяди, волосами – цвета спелой ржи. Молодого царя зовут Тарим. В отличие от матери, он полностью облачен в боевую броню, как будто только вернулся с поля битвы. Кроме меча, на его поясе болтается длинный узкий кинжал, а на спинке трона висит лук с колчаном, забитым стрелами. В руках юноша вертит боевой топорик с обухом в виде оленьей головы с клювом грифона.