Уди забирает скребок у Чжан Цяня:
– Может быть, «лунный кот» прав?
– Что вы говорите? – кричит Чжан Цянь. – Мужчина должен сам отвечать за свои поступки…
Скребок оказывается у тигра в лапе.
– Ошибаешься, твою судьбу решат женщины, – рычит тигр и больно проводит скребком по щеке Чжан Цяня.
Чжан Цянь открывает глаза и видит, что Гань сильно трет его по щекам. Ханец вскакивает и оглядывается по сторонам. Он лежит в повозке на шкуре в походном лагере тохаров.
– Где Млада?
– Слава Тенгри, он не забрал тебя… – довольно улыбается Гань.
– Где она? – трясет Чжан Цянь кочевника за отвороты халата.
– Она спит сейчас… Тарим послал за нами разведчиков и лекаря, иначе мы не выжили бы… Ты долго был в Стране духов. Мы уже в одном дне пути до цели.
– До какой цели?
– До того города. Я наконец выучил название, хотя оно сложное: Антиохия-Маргиана, – как ребенок радуется хунн и тут же хмурится, – но есть цель куда важнее…
– Какая?
– Ты чуть не погиб, а значит, кое-кто за это ответит сполна! – зловеще обещает Гань.
Чжан Цянь пытается встать, но снова валится на шкуру без сил.
Глава 32Время выбора
Антиохия-Маргиана. Парфия
Словно большой черный кот после удачной охоты, Сальвий безмятежно спит, растянувшись во весь богатырский рост на смятом ложе. Слева и справа его тело обвивают две обнаженные порнаи: стройная белокурая гречанка с высокой грудью и жгучая черноволосая парфянка с аппетитными формами. Вокруг беспорядочно раскидана одежда. Троица не реагирует ни на солнечные зайчики, играющие на их лицах, ни на громкий хлопок дверью и мужские шаги по-хозяйски ввалившегося в комнату Галикеша.
Сатрап морщится от мускусного запаха вспотевших тел и распахивает настежь окно спальни. Свежий ветер врывается внутрь вместе с шумом давно проснувшегося города. Галикеш бесцеремонно плюхается на кровать.
– Интересно, а Геракл всегда уделяет подвигам исключительно послеобеденное время?
Сальвий сладко потягивается и шлепает по бедрам девушек.
– Ты у них лучше спроси!
– Гляжу, бог любит всех женщин одинаково, невзирая на племена и народы, – плотоядно оглядывает спутниц гиганта гирканец, – а вот про свою спутницу ты совсем забыл. Она, между прочим, злится!
– Что значит «злится»? – скалит белоснежные зубы нубиец.
– Ну как злятся брошенные женщины? Тебе ли не знать, о великий Геракл! – по-шутовски кланяясь, хмыкает Галикеш.
– Ты прав, нехорошо… Надо бы навестить… – задумывается Сальвий и одним прыжком вскакивает с кровати.
– А ты чего задергался? У вас секреты какие? – подозрительно хмурится Галикеш.
– Да брось… Сам же сказал – злится. Недовольная женщина может столько чуши наговорить… Она уже рассказывала тебе что-нибудь? – быстро одевается Сальвий.
– Нет. Очень просила повидать Геракла и обсудить тринадцатый подвиг… – продолжает рассматривать нежащихся блудниц Галикеш.
– Ты останешься? – перехватывает взгляд правителя полиса пират.
– Ты уже заплатил им? – вопросом на вопрос отвечает Галикеш.
На лице Сальвия появляется плутовская улыбка.
– Обижаешь! Это им в пору платить Геркалу!
– Ну ты и пройдоха! – Галикеш хлопает Сальвия по плечу, увлекая его к выходу. Сатрапу импонирует этот беспринципный весельчак, появившийся невесть откуда. Этот черный бродяга похож на него самого и еще очень и очень пригодится…
У дверей Галикеша ждут несколько до зубов вооруженных гирканцев в волчьих накидках – они сопровождают сатрапа с гостем, отстав на несколько шагов и давая общаться без лишних ушей.
– Эти твари не давали спать все утро… Готов был задушить их… – щурится на солнце Сальвий.
Парфянин панибратски гладит гиганта по голове.
– Какой же ты кровожадный, Геракл! Страшно аж… Мой друг, не надо на меня производить впечатление. Не за этим я тебя взял… – Галикеш останавливается рядом с большим помостом, который заканчивают сбивать рабочие.
– Вот за этим? – быстро соображает Сальвий, кивая на помост. – Я помню, правитель. А еще я не забыл про талант золота. Тех десяти драхм, что ты мне вчера выдал, едва хватило на выпивку… Понимаешь, мне много надо, чтобы почувствовать объятия Диониса! Поэтому давай-ка немного поменяем условия… Пятьдесят драхм!
– Хм… Мне легче убить тебя. Столько вся моя стража стоит… – шутит Галикеш, хотя его глаза становятся злыми, но самодовольный пират этого не замечает.
– Не убьешь, потому что город с ума сошел! – Горожане, завидев Сальвия, почтительно кланяются и что-то причитают себе под нос. – Похоже, ты попал в собственные силки. Геракл – дорогое удовольствие! – закидывает голову и громко гогочет Сальвий.
Неожиданно Галикеш резко бьет его ребром ладони по кадыку, так что у пирата перехватывает дыхание, и он, захлебнувшись собственным хохотом, заходится в кашле, растерянно глядя на парфянина, которого трясет от ярости.
– Еще раз так со мной заговоришь, я лично притащу за шкирку Зевса и сожгу тебя живьем! Понял меня? – шипит Галикеш, схватив нубийца за курчавые волосы и заглядывая в испуганные глаза. Сальвий покорно трясет головой. – Талант золота – это много, – сменив настроение, продолжает парфянин, – в Маргиане нет таких средств, но я знаю, где можно взять больше. Гораздо больше… Хватит всем – и тебе, и мне!
– Это связано с тем смертником? – ощупывает горло поумеривший пыл пират.
– Да. Казнь этого жалкого грека, конечно, войдет в свитки городской хроники и навсегда изменит Антиохию, но есть куда более прибыльный вариант, Сальвий, – Галикеш ухмыляется, довольный тем, как быстро он поставил этого верзилу на место. Теперь будет знать, кто в этом городе действительно бог и господин. – Ну что ты вылупился? Твоя подруга случайно проговорилась…
Благодаря чудодейственному лекарству Сальвия кость быстро срослась и раны затянулись, правда, покалеченная рука слушается еще плохо, однако суровая воительница уже приступила к тренировкам. В яблоневом саду, полном спелых плодов, Заряна осторожно разминает покалеченную руку. Рядом на скамейке нервно чешет подбородок Сальвий.
– Я понимаю, что это ты убила гишу, но не обязательно разубеждать людей… Все же получается! А если мы провернем дельце и доставим этого грека к братцу в Сирию, то получим два таланта золота! – пират возбужденно вскакивает. – Ну перестань вертеться! Вдумайся в эти слова – два таланта золота!
Заряна мельком озирается на Сальвия и продолжает рубить воображаемого противника мечом. Видно, что упражнения причиняют сарматке боль, но упрямая девушка не сдается.
– Меня не интересует золото. Я принцесса, и когда вернусь – стану правительницей своего народа. Но прежде я должна вернуть своего брата.
– Вот именно! – цепляется за слабое место амазонки Сальвий. – Деньги позволят продолжить экспедицию. К тому же просто так покинуть город этот шакал, называющий себя волком, нам не даст.
– Есть только одно «но», – с облегчением отбрасывает меч и падает в пряные, разгоряченные знойным солнцем травы Заряна, – маленькое такое и незначительное… Убедить бывшего царя продать свой народ… То есть пытки не смогли, а мы сможем?
Сальвий плюхается рядом и, ловко поймав цикаду, подносит ее в кулаке к уху. «Поглоти, Посейдон, этих царей и принцесс», – вслушивается в стрекот насекомого бывший гладиатор. Пальцы чуть напрягаются, сдавливая хитиновый панцирь, и цикада испуганно замирает. Вот так… Он разжимает ладонь и, сильно дунув, отправляет крылатого певца в родную стихию.
– Ну отрекся от богов, ну надел шутовской колпак… – Сальвий непонимающе морщит широкий лоб. – Какая разница? Какое ему вообще дело до парфянской земли? Его Сирия далеко на закате.
Обрывок фразы невольно слышит сам Деметрий, которого один из стражников, ловким движением освободив грека от оков, пинком посылает к Сальвию и Заряне. Ослабевший грек теряет равновесие и падает на землю. Он ложится на спину и улыбается безумной улыбкой, глядя в безоблачное небо.
– Какое мне дело до Антиохии? Это мой город… По крови предков мой…
Дождавшись, пока тюремщики отойдут, Заряна присаживается на колени и осматривает обнаженный торс грека – торчащие ребра покрыты синяками и ссадинами от ударов палками.
– Боги… Что они с тобой делали?
– Родина нынче негостеприимна… А ты правда убил гишу? – с любопытством обращается грек к Сальвию.
Чернокожий гигант приосанивается, но ловит насмешливый взгляд Заряны.
– Как тебе это лучше сказать?.. Скажем так, приложил к этому руку… Это сделала она, – добавляет он после секундной паузы, – но я вовремя отвлек гадину. Но ты понимаешь, об этом не надо кричать на каждом углу.
Деметрий с восхищением смотрит на Заряну.
– Вы отмечены богами, раз убили гишу… Я догадываюсь, что задумал Галикеш, и знаю, зачем меня вам кинули… – смеется царь, хрипло откашливаясь. – Словно я кость…
– В горле… Это точно! – подтверждает сарматка.
– С какой стати, грек, мы должны отказаться от двух талантов золота? Ты представляешь, сколько это? – недобро щурится Сальвий.
Деметрий усмехается и срывает яблоко с ветки, покорно склонившейся к его лицу.
– Я? Будучи когда-то царем?
– Хватит! – громко обрывает препирательство мужчин Заряна. – Лично мне плевать, кто ты такой и сколько дают за твою тощую задницу. Я иду в Хань! Да… В Хань! – неуверенно повторяет девушка, подумав над правильностью произношения.
Деметрий поднимается на локте, глядя на Заряну горящими глазами.
– Вот как? Вижу, ты сильно заблудилась!
– Какое твое дело? – отмахивается сарматка.
Деметрий вновь откидывается на траву, откусывая яблоко.
– Когда я жил в Нисе у Митридата, познакомился с одним купцом из тех земель. Он вез шелк, что дороже любого золота…
– Что ты еще знаешь? – оживляется Заряна.
Деметрий не спеша жует яблоко и нарочито небрежно растягивает слова: