– Эвергет, царь Понта, ты не прав… – убирает он пальцем меч Эвергета, оказавшийся у самой груди. – За сегодня ты более десяти раз подначил владетеля Селевкии. Зачем? Мы же стараемся добиться одной и той же цели! – рассудительность и хладнокровие наместника остужают пыл соперников.
– Воинов перед сражением заводят. Не так ли? – все еще пытается хорохориться Эвергет, однако убирает меч в ножны.
– Пойдем, Эвергет. Может, сам заведешься! – пунцовый от волнения грек также прячет оружие: сегодня он наконец бросил вызов ненавистному понтийцу и не отступил.
Артавазд едва заметным кивком поздравляет друга с победой.
В просторном помещении на месте топчутся около сотни слонов. Тут же снуют погонщики, раскладывая рядом массивные панцири, другие привозят и привозят бесчисленное количество овощей или выгребают горы конского помета наружу, иначе через пару дней загон будет погребен под слоем навоза. Антиох восторженно ходит вокруг гигантов, с удовольствием замечая удивление на лицах Суллы и Эвергета. Артавазд спокоен – армянин был в курсе появления слонов.
– Знаю, римляне к слонам относятся трепетно… – хлопает слона по боку Антиох. – Я бы взял смелость сказать, что боятся…
Сулла снисходительно ухмыляется. Теперь он спокоен – войне быть, а стало быть, пусть мальчишка сегодня почувствует себя героем.
– Ты бы лучше сказал это Сципиону, который при Заме уничтожил несколько десятков этих тварей, а заодно и войско Ганнибала!
– Это ведь слоны из Магриба? Африканские? – внезапно проявляет свои познания Эвергет.
– Да, верно! Они достались в наследство от погибшего Птолемея.
– О! Хорошее наследство принесла Селевкидам Клеопатра Тея, – похлопывает Сулла по плечу грека.
– Не боишься? – после стычки во дворце насмешливость по отношению к сирийскому царю улетучилась, и Эвергет наконец признал в Антиохе равного. Его серьезный и уважительный тон сразу бросается в глаза, заставляя Артавазда и Суллу многозначительно переглянуться. – Твой предок и тезка Антиох Великий хоть и проиграл битву при Рафии Птолемею, но выиграл схватку слонами… – продолжает развивать свою мысль Эвергет. – И они были индийские – против африканских.
– Это правда, – вступает в разговор Артавазд, – но у кочевников парфян никогда не было и не будет слонов! Поэтому вопрос не имеет смысла. Эти животные несколько лет обучались в Египте. Хотите взглянуть?
Сулла и Эвергет синхронно кивают головами. Артавазд дает команду: один из погонщиков выводит вперед здоровенного самца, потом дает ему копье и показывает на дверь, что находится почти в тридцати метрах. Слон ловко играет хоботом, а потом, задирая передние ноги, всей своей исполинской силой кидает копье – боевой снаряд врезается в древесину, пробивая толстую дверь насквозь. Сулла хлопает в ладоши и расплывается в улыбке.
– Мне нравится, что два царя как одно целое! – римлянин подает ближайшему слону кочан капусты, и внезапно сам становится объектом нежности: ловкий хобот обвивает его шею и присасывается к уху. Довольный наместник громко смеется, скаля крепкие зубы. – Вы похожи на победителей! А с сотней хоботов вы настоящие покорители Востока!
Обоняние Эвергета улавливает знакомый запах. Понтийский царь принюхивается сильнее и обращает внимание на бочки, стоящие в углу загона за прочной решеткой. Эвергет опускает в ближайшую емкость палец и пробует на язык.
– Боги! Откуда столько вина? Собрались напоить свою армию для храбрости?
– Алкоголь вызывает у слонов муст – бешенство, – поглаживает слона Антиох, – тогда их ярость не знает границ…
– Всегда хотел посмотреть на ярость без границ…
Антиох усмехается:
– А ты выпей вместе с ними. Я разрешаю!
Понтиец меняется в лице и смотрит на сирийца с нескрываемой неприязнью, впрочем, теперь перемешанной с некоторой опаской.
Глава 35Вино и зерна
Антиохия-Маргиана. Парфия
Тарим празднует победу. Во-первых, он утер нос своему дяде Арашу, этому «великому воину», который теперь будет знать свое место. Во-вторых, он стал спасителем Млады, и теперь уже прекрасная дева северных лесов не отделается своей обезоруживающей улыбкой и уклончивыми речами. Правда, между ними пока еще стоит этот назойливый слуга дракона, но это ненадолго.
В приподнятом настроении юный тохарский царь в окружении приближенных рассматривает крыши города, укрывшегося за глинобитными крепостными стенами.
– Пора нашему народу получить свою столицу… Чем мы хуже парфян? – многозначительно изрекает царь.
– Маргиана – прекрасный выбор, – угодливо поддакивает свита.
– И что ты намерен предпринять? – вступает в разговор Араш, держащийся немного особняком.
– Лазутчики сообщили, что гарнизон в городе небольшой, а самое главное, крепость защищают степняки, сами недавно здесь появившиеся: они не умеют драться на стенах. Я отправлю туда послов… – с видом превосходства, красуясь, отвечает юноша.
– Тарим, напомню, что это не Бактрия, не изнеженные греки, живущие воспоминаниями о древних победах Александра Великого. Это парфяне. Шансов у послов немного! – аргументы Араша лишь раззадоривают племянника.
– Вот как? Отлично. Значит, пойдет этот ханец. С твоим диким другом. У них большой опыт посольства, – сам над своей шуткой хохочет Тарим.
– Но он же еще едва держится на ногах, – хмурится Араш.
– Не надо было сбегать ночью, как вор. Будет ему хорошим уроком, – под одобрительные смешки приспешников заключает Тарим.
– Решил избавиться от соперника? – не сдерживается Араш.
– Это приказ! – надменно отвечает юноша, разворачивая своего коня прочь с холма. – А ты, дядюшка, лучше займись своей десяткой.
К чему-то подобному Чжан Цянь был готов, поэтому выслушал повеление Тарима спокойно. Лишь бледность изможденного болезнью лица усилилась и глаза заблестели ярче. А Гань и бровью не повел, когда в палатку ворвались слуги тохарского царя.
Спустя короткое время они уже стоят перед Таримом, который, важно скрестив руки на груди и искоса поглядывая на приготовленных лошадей, дает последние указания своим послам.
– Ты же предлагал нам военный союз, слуга дракона, вот и докажи свои слова на деле.
– Надеюсь, царь понимает, что это дорога в один конец? Какой смысл нас терять? Гань блестяще владеет луком, я уже восстановил силы после отравления и тоже могу показать…
Тарим, не давая закончить фразу, злобно перебивает Цяня:
– Ты уже показал, ханец. Ты решил обмануть меня, скажу больше: ты воспользовался доверием близкого мне человека. За это полагается казнь, но я помиловал вас, более того, оказываю честь стать моими послами! Что тебе еще надо?
– Позволь попрощаться с Младой, – опустив глаза, негромко просит лан.
– Обойдешься! Да… – как будто вспоминает что-то важное Тарим. – Не забудь сказать, чтобы дали зерна и вина. Это как кровь и плоть земли… – с глумливой улыбкой оборачивается он к мрачному Арашу. – Так ведь Александр Великий говорил?
Араш, молча теребящий всклоченную бороду, натыкается на полный ненависти взгляд Ганя. В смущении он отворачивается. Тарим дает знак, что разговор окончен. Чжан Цянь и Гань молча садятся на лошадей и трогаются в сторону города, как вдруг их настигает насмешливый юношеский крик:
– Пропустил важное. Если у вас хватит ума перейти на сторону парфян – девушка умрет! Так что советую вернуться с ключами от города!
– Яйцо черепахи! – шипит, не оборачиваясь Гань.
Словно волк в клетке, Галикеш нервно мечется по дворцовой зале: от окна к трону, потом к двери и обратно к трону. Только что Сантухт принес новость о парламентариях, которые появились у городских ворот. Конечно, сатрап знал, что рано или поздно тохары придут, но плохие новости всегда застают врасплох, даже если их ждешь.
Наконец гирканец берет себя в руки.
– Говоришь, их двое и они не похожи на «серебряных людей»? Что делают?
– Ждут, – пожимает плечами Сантухт и глупо улыбается, чем вызывает приступ ярости у Галикеша.
– Что скалишься! Усилить охрану… А этого Геракла где носит?
– Так пьяный опять… – уже не улыбается Сантухт. – Его остановили в районе городских ворот. Нарядился в маску, песни орет…
– Отродье! – скрипит зубами Галикеш. – Где он сейчас?
– Их уже доставили во дворец! Его, шлюху и какого-то оборванца!
Галикеш морщится:
– Их-то зачем?
– Затем, что Геракл обещал проломить голову каждому, кто снимет с его друзей маски. Лично мне показалось это странным…
– И правда… – машинально соглашается Галикеш, думая о своем. – Ладно, к дэвам этих пьяниц, зови послов, и пусть Геракл будет. Не зря же по десять драхм плачу…
– Десять? – от удивления у Сантухта отваливается челюсть.
Галикеш, опомнившись, прикусывает язык.
– Десять, десять… Это ненадолго. Кому скажешь – глотку перережу! Понял меня?
Сантухт испуганно трясет головой и бросается в комнату охраны, где в ритуальных масках сидит нубиец со спутниками.
Сальвий шипит в ухо Заряны:
– Как они еще не обнаружили пропажу грека? Это случится вот-вот! Предлагаю сдать его!
– Трус! – холодно отвечает из-под маски воительница.
– Надо прорываться! – нервно реагирует на перепалку товарищей Деметрий.
– Кому? Тебе? – хмыкает Сальвий. – Ты хоть нож-то в руках удержишь?
– Геракл, ты нужен Галикешу. Срочно! – с порога приказывает Сантухт пирату, который при появлении постороннего резко «включает» пьяного.
– Зачем? Слушай, друг, скажи ему: голова трещит… И в другом месте тоже… – Сальвий похабно смеется, кивая на Заряну, но Сантухт холодно пресекает его ужимки:
– За это он платит тебе столько? Прибыли парламентеры. Город в опасности!
Скинув шутовской вид вместе с маской, чернокожий гигант преображается. Заряна и Деметрий встревоженно глядят ему вслед.