Добром сегодняшний день не закончится, понимает Сальвий, внимательно изучая из-за спинки трона с небрежно накинутой на нее волчьей шкурой незнакомцев. Это было понятно, когда он согласился на авантюру с маскарадом и побегом, а сейчас, когда он увидел лицо посла, окончательно приняло черты необратимости. Оно так похоже на лица моряков с корабля под «соломенными» парусами!
Черноволосый круглолицый человек в оборванном халате, носящем следы былой роскоши, говорит сухо и официально, но с сильным акцентом. Видно, что греческий язык он освоил совсем недавно. Его напарник, с ног до головы покрытый замысловатыми татуировками, сумрачно поглядывает вокруг из-под шапки жестких волос.
– …Посему царь Тарим требует безоговорочной капитуляции. Вашим воинам он позволит покинуть город, не складывая оружия… – речь посла окончательно возвращает Сальвия от собственных мыслей к действительности.
Галикеш безмятежно улыбается. Сальвий уже видел на его лице такую улыбку, и ничего хорошего просителям она не сулит.
– А еще, значит, зерна и вина… Я правильно понял? – переспрашивает сатрап.
– Да, господин! – почтительно кланяется Чжан Цянь.
Галикеш повторяет слова парламентария:
– Господин… Слушай, вы же не «серебряные люди». Какого вы племени?
– Я подданный императора Хань Уди, Сына Неба и владыки Срединного царства, мой товарищ из хуннской державы!
При слове «Хань» выражение лица Сальвия меняется. Он старается скрыть волнение, и речь Галикеша на миг ускользает от него.
– Я так понимаю, в тех краях рождаются бесстрашные люди, раз вы посмели предложить такое? – Галикеш встает и подходит к послам. – Или очень глупые!
– У юэчжей больше людей… Зачем лишняя кровь? – невозмутимо отвечает ханец.
– Точно! Кровь! – подпрыгивает на месте Галикеш и, кривляясь, как шут, обходит послов несколько раз. – А давай-ка вместо зерна будут ваши зубы, а вместо вина – кровь! Отличная же идея. А? Я не знаю, какие там у вас боги, но лично мне служит греческий. Геракл! – кричит он Сальвию. – Геракл… Ты что, заснул? Подойди. – Встрепенувшийся гигант неуверенно выходит из-за трона. – Ты выдирал раньше зубы?
– Не приходилось… – напряженно отвечает Сальвий.
– Ну и ладно… Знаешь, как мы поступим? У одного вырвем зубы, а кровушку пустим другому. Зачем им столько вина? Упьются ведь, да, бог? А потом отправим нашего беззубого смельчака с подарками! – Сальвий растерянно оглядывается: ханец стоит, гордо подняв голову, его напарник и вовсе демонстрирует полное презрение к угрозам. – Кто тебе больше нравится? Кого оставим? Ну, что молчишь? – раздражается Галикеш на своего подручного, медленно покрывающегося испариной. – Тебе же убивать! – Галикеш протягивает Сальвию острый серпообразный нож. – Не позорь меня, греческий бог! Или сам хочешь лишиться белоснежной улыбки? – сурово завершает гирканец.
Понимая, что дальше молчать нельзя, Сальвий поднимает руку и показывает на Чжан Цяня.
– Его оставим…
Галикеш подходит к хунну и заглядывает ему в глаза.
– Выглядишь как Ахриман… Уродец… Это хороший выбор, Геракл! Убей его! А потом выпотроши, как барана! Где бурдюки для крови? И щипцы притащите сюда! – кричит он страже.
Пока охранники ищут щипцы, Галикеш продолжает свое садистское представление.
– Никогда не думал, что бог может быть таким трусом! – смеется сатрап над Сальвием, все никак не решающимся вонзить кинжал в Ганя. – Ну же, Геракл! Да убей его уже!
Сальвий, весь мокрый от пота, поднимает дрожащую руку, но в этот момент резко открывается дверь. Сантухт и несколько охранников вводят Заряну и Деметрия: уже без масок.
– Галикеш, они хотели сбежать! Это предатель! – показывает он на Сальвия.
В мгновение ока бывший гладиатор преображается: два удара ножом – и Галикеш катится по полу со вспоротым брюхом, а один из тех, кто держит Ганя, валится с перерезанным горлом. Второму нож не требуется: одновременно с первым ударом Сальвия Гань зубами разрывает охраннику сонную артерию, заливая лицо фонтаном крови. Чжан Цянь успевает выхватить копье у падающего мертвеца и молниеносно пронзает одного за другим растерявшихся стражников. Не отстает от китайца и Заряна, лишившая меча своего конвоира и, словно огненный вихрь, сеющая смерть направо и налево. Деметрий, не рассчитав сил, бросается на Сантухта и пытается его душить, но ослабевший грек – плохой соперник и хорошо, что в нужный момент на помощь приходит кинжал Сальвия, не простившего бывшему спасителю обвинения в предательстве.
В мгновение ока схватка окончена не в пользу парфян, лишь Галикеш еще катается по полу, держась за живот. Чжан Цянь склоняется к поверженному сатрапу:
– Мое предложение в силе!
– Мы ждали вас… – корчится от боли Галикеш. – В казармах почти пять тысяч человек. На сегодня это самый сильный отряд во всей Парфии… Если атакуете – ляжете все… Уходи! Пусть «серебряные люди» подыщут город получше.
Чжан Цянь встречается взглядом с Сальвием, залитым, как и Гань, чужой кровью.
– Это правда?
– Да, – кивает гигант, – несколько дней назад пришли…
– Убирайтесь, а этих оставьте мне. Я их сожру! – сплевывает кровавую пену с губ Галикеш.
Сальвий наступает ногой на горло бьющемуся в агонии сатрапу.
– Молчи, когда Геракл говорит… Ты действительно из Хань? – обращается он к Чжан Цяню.
– Да, – кивает китаец.
– Значит, нам всем тут по пути! И не верь ни слову этого ублюдка. Мы сможем выйти только вместе!
Заряна убирает ногу пирата с горла задыхающегося гирканца.
– Подожди. Он пригодится… – Сарматка присаживается на корточки перед раненым. – Хочешь жить, выведешь нас из города! Понял меня? Надо его перевязать, помоги, – командует она нубийцу. Мощной рукой гигант рывком ставит Галикеша на ноги и допускает роковую ошибку.
Даже смертельно раненый волк опасен, пока не испустит дух. А Галикеш из клана Гью родился, вырос и всю жизнь прожил волком. И не собирался вымаливать пощаду или обменивать свою жизнь на жизни ненавистных врагов. Воспользовавшись всеобщей расслабленностью, неизбежно наступающей после победы, особенно одержанной ценой страшного напряжения, Галикеш неожиданно выскальзывает из рук Сальвия и бросается к факелам, освещающим зал. Нескольких секунд хватает ему, чтобы заставить пылать ажурные занавески на окнах. Раздуваемый ветром огонь моментально перекидывается на обитые тканью стены и вскоре властвует повсюду. Кулак Геракла настигает бывшего хозяина, но поздно. Пожар не потушить. И тайно из дворца уже не выбраться. Кругом раздаются крики, народ сбегается смотреть на языки пламени, вырывающиеся из покоев правителя.
Словно куль, взваливает гигант бесчувственное тело на плечо, и друзья по несчастью, обнажив захваченное оружие, покидают пылающую цитадель.
Огонь, охвативший приемные покои, разгорается все сильнее, перекидываясь на другие помещения, и вскоре весь дворец пылает. Стражники пытаются прорваться на помощь к своему правителю, но натыкаются лишь на ползущего по коридору в крови и ожогах умирающего Сантухта.
– Галикеш убит… Заговор! Поднять все казармы! На стены… К воротам… Никого не выпускать… Они сбежали… – задыхаясь, бормочет он слабеющим языком.
Но уже и без него ясно, что произошло что-то чудовищное. Казармы похожи на взбудораженный муравейник: из помещений выбегают вооруженные солдаты, строясь под командованием десятников и сотников. Редкие горожане шарахаются в стороны от гремящих оружием воинов, отрывисто переговаривающихся на разных языках. Кто-то спешит к воротам, а другие блокируют цитадель, но виновников переполоха уже и след простыл.
Успевший выучить все улочки, закоулки и злачные места города Сальвий уверенно ведет беглецов за собой, и вскоре они прячутся за торговыми прилавками всего в паре десятков метров от ворот.
– Нужно сейчас, иначе тут весь гарнизон будет… – голос сарматской принцессы, подрагивающий от возбуждения, заставляет Чжан Цяня впервые с момента кровавой бойни присмотреться к девушке поближе.
– Как ты собралась открыть ворота? – огрызается Сальвий.
– А этот мешок тебе зачем? – Заряна сильно бьет Галикеша по лицу – парфянин приходит в сознание. – Так ты хочешь жить? – Галикеш кивает, корчась от боли. – Тогда иди вперед и прикажи своим людям открыть ворота. Понял меня?
Галикеш, пошатываясь и зажимая руками кровоточащий живот, выкрикивает что-то по-парфянски. Беглецы осторожно крадутся за ним.
– Это неразумно. Пусть говорит по-гречески… – вступает в разговор Чжан Цянь, Заряна и без китайца понимает свою оплошность, но слишком поздно.
– Стрелы… Он говорит про стрелы… На землю! – первым реагирует Деметрий, плюхаясь на мощеную булыжником площадь, остальные валятся вслед за ним. В их сторону несутся десятки стрел, пронзая уже пустое пространство. И лишь выстрел Ганя в падении настигает жертву: стрела входит в затылок и выходит изо рта сатрапа, выбивая окровавленные зубы. Зубы и кровь, как и требовал гирканский волк.
– Это конец… – прижимается Сальвий к мостовой. – Боги, будь я настоящим Гераклом…
Неожиданно слышится скрип. Беглецы не верят своим глазам – ворота медленно открываются.
– Так будь! – Заряна решительно вскакивает, увлекая за собой остальных.
– Клянусь Марсом, в нее вселилась богиня войны Беллона, – причитает Сальвий, последним отрываясь от земли. Но, устыдившись собственной робости, в несколько гигантских прыжков бывший гладиатор оказывается впереди отряда и первым врубается в ряды парфян.
Несколько стрелков встают на колено, чтобы сделать залп по мечущимся в дыму бойцам, но лишь трое успевают спустить тетиву, да и то стрелы пронзают своих же, лишь по касательной задевая руку Сальвия и щеку Ганя. Остальные падают, сраженные стрелами откуда-то сверху. На стене, рядом с механизмом городских ворот, вокруг которого раскиданы трупы стражников, мелькает силуэт человека в черном балахоне с луком в руках.
Но противников слишком много. На площади появляются регулярные части, идущие единым строем. Впереди вышагивают копейщики, с фланга появляются конные стрелки.