На станции Тайга, от которой железная дорога имеет ветку на Томск, по прибытии санной колонны Осведверха представилась возможность снова пересесть в поезда. Значительная часть эшелонов 5-й Польской дивизии, двигавшейся в хвосте, растянувшейся впереди ленты чешских поездов, еще не успела покинуть ст. Тайга. У поляков имелись в полном комплекте вагоны и паровозы. Они сами, при помощи временно устанавливаемой своей военной комендатуры, распоряжались продвижением своих эшелонов.
При содействии русского коменданта, руководившего эвакуацией, протекавшей через Тайгу с Омского и Томского направлений, удалось с большим трудом получить вагон-теплушку и в нее погрузить жалкие остатки наполовину растерявшегося в пути личного состава Осведверха. В невероятной тесноте разместились в вагоне-теплушке с семьями, среди которых были и многодетные, и в таком виде двинулись от Тайги на восток. По мере знакомства с чинами польского эшелона, уже в пути удалось разместиться по различным теплушкам.
Первоначально движение шло без перебоев, но потом начались задержки и замедления из-за недостатка воды и топлива на промежуточных станциях. Зачастую на перегоне между станциями в паровозе воды не хватало и ее приходилось восполнять снегом. В этих случаях все едущие в эшелоне, без различия ранга и служебного положения в польской и русской армии, брались за лопаты и ведра и становились на работу. После получаса такой интенсивной работы поезд отправлялся до ближайшей водокачки и там уже пополнял свой водяной запас. Таким образом, весь расчет движения был построен на постоянной «водяной мобилизации», и все едущие в эшелоне с большим вниманием следили за наличием в паровозе воды или снега. При малейшем упущении в этом вопросе грозила полная остановка поезда, ибо паровозы немедленно замерзали. Все промежуточные станции и депо были заставлены замерзшими в пути паровозами, для разогревания которых не всегда имелась возможность из-за недостатка рабочих в паровозных депо или из-за умышленного уклонения их от работы. Крепчавший мороз и большевистская агитация делали свое дело.
Все большее и большее количество эшелонов прекращало свое движение, и отстающие сзади стремились пересесть в уплотняемые передние эшелоны. С теми или иными препятствиями и задержками польский эшелон в течение нескольких дней дотянулся до станции Минино. По дороге, в Ачинске, пришлось наблюдать печальные остатки разрушений, произведенных взрывом мин, которые находились в одном из эшелонов морского ведомства. Груды отдельных частей искалеченных тел, рук и ног были сложены в пирамиды на перроне вокзала и ожидали своего погребения.
Польский эшелон проходил через станцию Ачинск через три дня после того, как на ней произошел страшный взрыв, разрушивший сразу пять эшелонов, стоявших на станционных путях. В одном из эшелонов находились чины штаба бывшего главковостока генерала Сахарова полковник Оберюхтин[173]и заменивший его в должности начальника штаба генерал Богословский[174]. У полковника Оберюхтина пострадала от взрыва жена, а генерал Богословский ранен был сам. На обоих этот взрыв и его последствия произвели такое неизгладимо тягостное впечатление, что они уже тогда открыто говорили о невозможности дальнейшего сопротивления большевикам и о необходимости прекращения против них вооруженной борьбы. Все тогда почему-то были уверены, что ачинский взрыв был организован или тайными агентами большевиков, или партизанами Щетинкина, который действовал в Минусинском районе. Однако имеются полные основания утверждать, что это дело было следствием небрежного обращения с минами, которые на станции Ачинск перегружали из одного вагона в другой.
В ночь на 6 января, то есть через семь недель после того, как автор настоящих воспоминаний покинул Омск в польском эшелоне, он достиг станции Минино, расположенной по соседству с городом Красноярском с западной его стороны. Здесь перед его глазами перестала одна из печальнейших картин последнего отблеска угасающей Омской военной организации. Штаб главковостока генерала В.О. Каппеля, сменившего «убранного братьями Пепеляевыми» генерала К.В. Сахарова, покидал свои вагоны, пересаживался на лошадей и отправлялся в сторону от полотна железной дороги в северном направлении.
В Красноярске произошло большевистское восстание. Военная власть в городе перешла в руки бывшего начальника формировавшейся здесь дивизии, генерала Зиневича, который воспротивился дальнейшему продвижению через Красноярск на восток армии генерала В.О. Каппеля. Настроение немногочисленных чинов штаба, садившихся на лошадей, хотя и было достаточно бодрое, тем не менее, уже чувствовалось, что в этот момент происходила агония последних призраков власти адмирала А.В. Колчака, о местонахождении которого не имелось к тому времени никаких сведений.
Войдя в пустеющий вагон штаба, автор настоящих воспоминаний встретил в нем бывшего генерал-квартирмейстера последнего периода омской Ставки генерала П.Ф. Рябикова, который в кратких чертах набросал данные об общей обстановке. По мнению последнего, продолжение продвижения по железной дороге на восток, через Красноярск, не обещало никакого успеха. Тут же, на станционных путях, приходилось наблюдать картину полной растерянности среди тех из чинов того же штаба и других эшелонов, которые были перегружены своими семьями и вещами до чрезвычайности и в этой безвыходной обстановке, без всякой надежды достать лошадей и сани для дальнейшего путешествия, не знали, что делать. Они, действительно, были в безысходно трагическом положении.
На бывшего дежурного генерала Ставки полковника Леонова[175], ехавшего со своей молодой женой, это трагическое обстоятельство так сильно подействовало, что он тут же лишился рассудка и, стоя на путях, что-то бессвязно бормотал, беспомощно протягивая ко всем встречным свои руки. Тяжелая и жуткая картина, но такие сцены были кругом, потому что станция Минино была последним этапом, до которого докатился последний призрак умирающей омской власти.
После Минина все предоставлены были самим себе. Те, кто мог, цепляясь за армию, идти с нею в глухую бездорожную зимнюю Сибирскую тайгу, тот мог еще рассчитывать вырваться из когтей надвинувшейся смерти и дикого ужаса, но кто этой возможности не имел, тот погибал или сдавался. Не пересекли меридиана Красноярска полковник Оберюхтин и генерал Богословский, оставшись в лагере большевиков. Какова была судьба помешавшегося на станции Минино полковника Леонова, так и осталось неизвестным и по сей день. Генерала П.Ф. Рябикова автор настоящих воспоминаний с тех пор уже не встречал. Прорвавшись с армией до Читы, он вскоре потом покинул Дальний Восток и уехал в Сербию. Трагическая обстановка, при которой произошла последняя встреча с пишущим эти строки, видимо, оставила в памяти генерала П.Ф. Рябикова такое тяжелое и всесокрушающее впечатление, что когда он встретил в Чите ранее уехавшую туда жену автора настоящих воспоминаний, то на ее естественный вопрос о судьбе своего мужа он нарисовал ей такую печальную картину, что в трагической гибели последнего сомневаться почти не приходилось.
Хотя и опасно было двигаться через Красноярск с польским эшелоном, но ввиду того, что иного выхода не было, надо было рисковать. Бросать всех чинов Осведверха с семьями в этот трагический момент также было нельзя. Поляки волновались, так как не были уверены, что они пройдут через восставший Красноярск без боя, но у них тоже не было выхода. Они решили двигаться по железной дороге. Невольно с ними потянулся навстречу полной неизвестности и лютой опасности и автор настоящих воспоминаний с Осведверхом.
Однако риск оказался не так велик. На вокзале все находилось в сравнительном порядке, польскому эшелону не причинили никаких препятствий и неприятностей, и он смог продолжать свой путь и дальше от Красноярска на восток. По общему впечатлению, которое сложилось в этот момент у пишущего эти строки, напрасно генерал В.О. Каппель предпринял тяжелое обходное движение всеми силами своей армии вокруг Красноярска с севера, тогда как последний можно было бы взять без особого сопротивления, простой лобовой атакой. Очевидно, даже у военачальников, перенесших слишком длительное нервное и военное напряжение в течение нескольких лет Великой и Гражданской войн, в конце концов силы для активного противодействия иссякли и они настолько сами «выдохлись», что предпочитали идти только по «линии наименьшего сопротивления». Инициатива и активность, видимо, твердо покинули ряды Белой армии в Сибири, и она только стремилась уйти и уйти.
В Забайкалье, в Забайкалье, скорее и во что бы то ни стало! Вот что было лозунгом того ужасного времени, и никто уже не помышлял о серьезном восстановлении фронта. Также потом, два месяца спустя, без боя оставляя адмирала А.В. Колчака и золотой запас на произвол судьбы, обходил с севера Иркутск и последующий главковосток генерал Войцеховский. Точь-в-точь как это самое два месяца перед этим, под Красноярском, проделал и генерал Каппель.
К.В. Сахаров
А.Г. Ефимов
Д.В. Филатьев
И.Г. Акулинин
Адмирал А.В. Колчак
Генерал-лейтенант В.О. Каппель
Генерал-лейтенант А.Н. Пепеляев
Генерал-майор С.Н. Войцеховский
Генерал-лейтенант М.К. Дитерихс
Генерал-лейтенант В.С. Толстов
Генерал-лейтенант М.В. Ханжин
Генерал-лейтенант Г.А. Вержбицкий
Генерал-лейтенант И.С. Смолин
Генерал-лейтенант Г.М. Семенов
Генерал-лейтенант А.И. Дутов
Генерал-лейтенант П.П. Иванов-Ринов
Генерал-майор В.М. Молчанов
Генерал-лейтенант Н.А. Лохвицкий
Генерал-майор В.И. Акутин
Полковник Т.И. Сладков
Есаул И.Д. Яганов
Войсковой старшина И.И. Климов
Полковник В.Н. Дробинин