Много жизней унес этот буран. Но и дальнейший путь уносил новые жертвы. Умирали больные, которых в большинстве случаев нельзя было похоронить из-за мерзлого грунта, и оставленные становища являлись кладбищами.
Помимо холода, голода, тифа – нападали полудикие киргизы-кочевники «алаевцы», которые грабили отстававшие повозки, убивая едущих, а иногда нападали на небольшие группы в пути или на остановках. Поход продолжался в среднем два месяца.
Как исключение, прошли этот поход без потерь только несколько хорошо экипированных групп, как, например, отряд английской военной миссии и партия управления Эмбенскими нефтяными промыслами. Потери людей в пути были колоссальные. Считается, что выступило в поход на форт Александровский до 16 тысяч человек, а пришло около 4 тысяч. Таким образом, погибло около 12 тысяч человек, или 75 процентов вышедших в поход.
Обмороженных, раненых и больных, нуждавшихся в госпитальном лечении, удалось вывезти на Кавказ на пароходах Каспийской флотилии Добровольческой армии. Вместе с ними выехали многие беженцы, все иногородние офицеры и войсковые офицеры с семьями, не прикрепленные к созданным в форте казачьим частям.
23 марта старого стиля 1920 года красная флотилия военных кораблей из Астрахани без боя заняла форт Александровский. Атаман Толстов с отрядом в 200 человек офицеров с семьями и казаками ушел через Закаспийскую пустыню в Персию. Остальные сдались красным. Среди сдавшихся были 2 генерала, 27 офицеров и 1600 казаков и беженцев.
К. Хартлинг[222]На страже Родины[223]
От прошлого нас отделяет всего каких-нибудь пятнадцать лет. Уроки этого прошлого на должны пройти даром. Оно должно быть изучено, и полученный опыт должен быть полностью использован. Находясь за рубежом нашей Родины, все мы отвлечены добыванием куска хлеба насущного, что не дает возможности работать в том направлении, каком хотелось бы и как было бы полезно для нашей Родины.
Живя вдали от каких-либо архивов, не имея достаточно средств на выписку нужных книг и, наконец, не имея просто даже возможности обменяться мнением с русским человеком, так как на всю среднюю Яву я являюсь единственным русским, я не беру на себя труд составления более или менее полного описания владивостокских событий 1919–1920 годов.
В данной книге я постараюсь изложить, возможно правдиво и полно, гайдовское восстание, затем опишу подавление бунта личного конвоя генерала Розанова и, наконец, расскажу о перевороте, приведшем к поднятию красного флага над Владивостоком. Мое повествование, главным образом, основывается на личных впечатлениях и переживаниях. Частично оно пополнено сведениями, полученными от ограниченного круга лиц, и подкреплено немногими документами. Наконец, отредактировано оно Б.Б. Филимоновым[224].
Начиная с Сучанского похода Учебной инструкторской школы на Русском острове в апреле 1919 года и кончая усмирением розановских егерей в январе 1920 года, на полковника Рубца выпала исключительная доля – силою оружия поддерживать порядок во Владивостоке и его окрестностях.
Я не был участником победоносного шествия на Сучан, а потому мои записки обнимают лишь события во Владивостоке с осени 1919 года до падения власти Верховного Правителя. В событиях этих главную роль играл полковник Рубец. Поэтому пусть книга эта, если когда-нибудь мои записки будут отпечатаны в виде отдельной книжки, явится светлой памятью об ушедшем от нас в лучший мир нашем любимом начальнике.
Биография Бориса Ивановича Рубца проста и вполне обычна для десятка тысяч офицеров Российской Императорской армии. Единицы из них уцелели, остальные жизнью своей запечатлели подвиги русского на фронтах Великой войны и в братоубийственной бойне.
Борис Иванович окончил Первый кадетский корпус. Затем последовало Павловское военное училище, кратковременное пребывание в рядах «Железной» стрелковой бригады, Китайский поход в дни усмирения Боксерского восстания и японская война в рядах 36-го Восточно-Сибирского полка. Борис Иванович, между прочим, был участником боя под «сопкой с деревом», получившей впоследствии наименование «Путиловской сопки». Этот бой, как известно, был единственной победой Русской армии в японскую войну. С 1905 года и по выход на фронт в 1914 году Борис Иванович был начальником учебной команды 36-го Сибирского стрелкового полка. Редкий стаж! Вероятно, на этой должности и закалился окончательно его характер: он шел открыто к цели, энергично отстаивая свои требования.
Мировая война к двум серебряным полоскам на левом рукаве добавила еще три золотые. Пять эвакуаций за ранением! В последний раз его привезли с фронта в Москву тяжело раненным в голову. С этого времени у него и появилась привычка браться обеими руками за виски, когда обстановка требовала глубоко вникнуть в происходящие события. Едва подлечившись в Москве от последнего ранения, Борис Иванович получает в командование 20-й Запасный Сибирский стрелковый полк, квартировавший в Омске.
Грянула революция. Телеграммы из Петрограда сообщали невероятные события. Полковник Рубец не поверил «провокационным известиям из Петрограда» и приказал в районе полка не опубликовывать их. И в то время как в Омске уже шли митинги и манифестации «освобожденного народа», 20-й Запасный полк жил своей обычной жизнью. А через день соседний полк арестовал командира и офицеров 2-го Запасного Сибирского стрелкового полка.
С начала 1918 года полковник Рубец принял деятельное участие в подготовке свержения большевиков во Владивостоке. Осенью того же года ему пришлось пережить горькую обиду от союзников, разоруживших 1-й Сибирский стрелковый полк правительства Приморской области. Далее последовала служба в учебной инструкторской школе на Русском острове, закончившаяся арестом 28 января 1920 года и заключением в большевистскую тюрьму.
5 апреля 1920 года японцы освободили Бориса Ивановича из хабаровской тюрьмы. Некоторое время он укрывался от преследования «товарищей» в окрестностях Владивостока, а затем навсегда перебрался в Маньчжурию. Большая часть его эмигрантской жизни прошла в службе ночным сторожем. Здоровье расстроилось, и 21 декабря 1933 года в тяжелых муках, от язвы в желудке, он скончался в городе Харбине, окруженный заботами своих былых товарищей – родных в Харбине у него не было.
«Там, где раз поднят русский флаг, он не может быть спущен» – такие слова были выбиты на памятнике адмиралу Г. Ив. Невельскому, поставленном во Владивостоке, в центре города, над бухтой Золотой Рог. Эти мудрые и великие слова приписываются Императору Николаю I, сказавшему их по поводу поднятия Г. Ив. Невельским, тогда еще лейтенантом, русского флага в устье реки Амура у селения Николаевка и последовавшего за сим протеста представителей Поднебесной империи, предъявившей притязания на этот край.
Г. Ив. Невельский, присоединивший к России всю нынешнюю Приморскую область, доказал, что все трактаты с Китаем очень смутно упоминают об этом крае и он, собственно говоря, являлся до того времени ничьим, ибо ни русские, ни китайцы о нем не имели никакого представления. Например, на картах того времени остров Сахалин изображался полуостровом. На месте Владивостока в те времена существовала маленькая туземная рыбацкая деревушка, налогов никому никогда никаких не платившая… Но вот в 1858 году первые русские появились в крае, на том месте, где теперь стоит город Хабаровск, а через два года, то есть в 1860 году, все земли по реке Уссури или Ус-суре, как прозвали ее русские переселенцы, по нижнему Амуру и все побережье до границ Кореи присоединены были уже к России. В этом же году был и основан город Владивосток.
Террасами красиво раскинулся Владивосток по гористому северному берегу бухты Золотой Рог, что находится на южной оконечности полуострова Муравьева-Амурского. Превосходное местоположение оказало благотворное влияние на быстрый рост молодого городка. Он стал также крепостью. Это русское окно в бассейн Великого океана! Это жемчужина Русского Дальнего Востока!..
Если Владивосток рос в мирное время, то за время Великой войны он приобрел огромное значение, ибо через него главным образом происходил ввоз товаров в Россию из-за границы. В Гражданскую же войну снабжение товарами и оружием Белой Сибири происходило почти исключительно через него. В 1919 году это был уже крупный портовый город с населением в несколько сот тысяч жителей. Главная улица города – Светланская, проходящая параллельно бухте Золотой Рог, протянулась на шесть с лишним верст. Под прямым углом ее пересекает другая большая улица – Алеутская. От Светланки же исходит и третья большая улица – Китайская, пересекающая линию гор и ведущая в предместье Владивостока – Первую Речку, сливающуюся со следующим предместьем – Второй Речкой. Далее на север, вдоль по западному побережью Муравьев-Амурского полуострова, тянутся уже дачные места: Седанка, 18-я верста, Океанская, 26-я верста. По другую же сторону города самая южная часть оконечности полуострова изрезана бухтами, значительно меньшими по сравнению с Золотым Рогом, но красивыми и удобными. Это бухты: Диомид, Улисс и Патрокл. Еще дальше на юг, за проливом Босфором Восточным, тянется обширный Русский остров, в северной части своей разделенный глубокой бухтой Новик. По площади своей Русский остров равен приблизительно 120 квадратным верстам. До революции 1917 года доступ на Русский остров был обставлен очень большими трудностями – без пропуска коменданта крепости туда никого не пропускали, въезд же иностранцам туда был совершенно запрещен.
Но вот пришла «великая и бескровная»… Без окон, печей и дверей стояли огромные здания казарм. Владивосток был скоро наводнен иностранными десантами. Какие только флаги не развевались в русском городе и каки