е только иноземцы не бродили по русским фортам… На Русский же остров ехал и селился на нем всякий, кто хотел… Там образовались даже притоны преступников…
Весною 1918 года я стоял во главе сторожевого отдела «Лиги благоустройства Владивостока». Под этим неуклюжим названием скрывалась организация, которую хотели реорганизовать в международную полицию, если бы удалось Владивосток превратить в международный город. Моим помощником был полковник Борис Иванович Рубец. Большинство сторожей были офицеры и солдаты, не воспринявшие большевизма. Среди сторожей был даже один генерал – генерал-майор Иванов-Мумжиев[225]. Очень короткое время сторожем состоял полковник Сотников[226], позднее доблестно командовавший стрелками на Уральском фронте, потом в Забайкалье и, наконец, в Приморье во время Хабаровского похода. В число сторожей попал и штабс-капитан Нельсон-Гирст, командовавший позднее полком в Народно-революционной армии Дальневосточной республики. За время службы в сторожевом отделе лиги штабс-капитан Нельсон-Гирст производил очень хорошее впечатление своей дисциплинированностью и на меня, и на полковника Рубца.
Полковник К.В. Сахаров, объезжавший в октябре 1918 года вместе с британским генералом Ноксом Уральский белый фронт, по своем возвращении в Омске получил назначение во Владивосток, дабы там, на Русском острове, собрав 500 офицеров и 1000 солдат, подготовить из них кадр для будущего армейского корпуса. Генерал Нокс при этом обещал от имени британского военного командования всевозможную помощь.
2 ноября 1918 года Сахаров вместе с генералами Ноксом и Степановым выехал из Омска, а в конце этого же месяца был уже во Владивостоке.
На первый курс «Учебной инструкторской школы на Русском острове», как официально была названа вновь образуемая школа (я хочу здесь отметить, что именно такое название носила школа и никакого иного у нее не было, хотя некоторые лица ее и называли «Школой Нокса», но заверяю, что подобного наименования ни официально, ни полуофициально школа не носила), Сахаров набрал до 500 офицеров и около 800 солдат. В течение двух-трех месяцев в полуразрушенных революцией воинских чинов нужно было вдохнуть здоровый дух, показать им все преимущества крепкой дисциплины и слить их в дружную семью. Времени было мало. Этого нельзя выпускать из виду. Но нужно также отметить, что и обязанности младшего офицера регулярной армии, в сущности, не так уж сложны: он должен, во-первых, очень отчетливо знать все то, что должен делать солдат, затем он обязан не растеряться, не промешкать и быстро решить в поле любую задачу в рамках взвода или роты. Такую задачу ставил себе и своей школе ее начальник, как об этом повествует генерал Сахаров в своей книге «Белая Сибирь». Поэтому курс был составлен самый простой, почти применительно к учебной команде и школе подпрапорщиков мирного времени. Упорным трудом и регулярностью казарменной жизни предполагалось снять с проходящих курс революционный налет. Проходящие курс весь день проводили строго по расписанию. Порядок жизни – строго по уставу внутренней службы. С 7 часов утра начинались занятия. Занятия в поле чередовались с лекциями. Кончались они в 7 часов вечера. Отпуск в город полагался только раз в неделю – в воскресенье. На острове же генерал Сахаров постарался предоставить чинам школы весь возможный комфорт.
Учебная инструкторская школа была помещена на Русском острове. Для нее были отведены казармы 36-го Сибирского полка и 3-го Владивостокского крепостного артиллерийского полка старой армии, находившиеся в глубине бухты Новик, на южном ее берегу. На северном берегу Новика, кажется в казармах 35-го Сибирского стрелкового полка, размещены были гардемарины, переведенные позднее в самый город Владивосток.
Проходящие курс школы были разбиты на три батальона. 1-й батальон был укомплектован офицерами, два других подготовляли унтер-офицеров. В 1-м батальоне в каждой из четырех рот изучались весьма основательно одна из следующих специальностей: в 1-й роте – пулеметное дело, во 2-й роте – саперное дело, в 3-й роте – служба связи, в 4-й роте – автомобильное дело. Командиром 1-го батальона оказался полковник Б.И. Рубец, о котором уже говорилось выше.
Первые две недели прохождения курса были всем очень тяжелы, но постепенно все втянулись, и через месяц налицо была уже разительная перемена: из беспорядочной толпы образовалась стройная воинская часть. Такие результаты появились во всех трех батальонах. После же трех месяцев работы строевая и полевая подготовка унтер-офицерских батальонов, не говоря уже о 1-м – офицерском батальоне, по собственному признанию генерала Сахарова, не оставляла желать ничего лучшего.
Генерал Нокс от имени британской армии преподнес школе подарок: знамя, представляющее собою соединение Русского национального и Андреевского флагов с образом святого Георгия Победоносца и с надписью «За Веру и Спасение Родины». 1 января 1919 года состоялось освящение этого знамени в военной церкви школы и парад.
К февралю 1919 года были уже разработаны все подробности плана разворачивания трех батальонов школы в две стрелковые бригады с оставлением небольшого кадра на Русском острове, долженствовавшего подготовлять укомплектования этим бригадам. Совсем неожиданно Главный штаб и военное министерство перерешили. Отчего и почему – этого генерал Сахаров так никогда и не смог разузнать. Во всяком случае, несколько раз менялись предположения и, наконец, офицеры и унтер-офицеры, прошедшие курс школы, были отправлены на укомплектования трех сибирских дивизий: 12, 13 и 14-й (Омск, Ново-Николаевск и Томск), где они и распылились.
Наладив дело с новым набором в школу офицеров и солдат для прохождения курса, генерал Сахаров в середине марта 1919 года отправился вслед за первым выпуском в Омск.
Здесь нелишне будет рассказать об одном, правда незначительном, но довольно характерном случае. С одной стороны, этот случай ярко характеризует генерала Сахарова – его решительность, а с другой, он не лишен будет впоследствии при разборе почти аналогичного случая с заместителем генерала Сахарова – полковником Плешковым[227].
За время Белой борьбы Владивосток был невероятно переполнен, и всякое вновь появляющееся в городе лицо обречено было или остаться без номера в гостинице, или же платить бешеные деньги за свое более чем скромное помещение.
В январе 1919 года генералу К.В. Сахарову надо было несколько дней пробыть по делам в городе. Он телефонировал с Русского острова коменданту крепости, полковнику Бутенко[228], чтобы для него и его адъютанта были бы освобождены два номера в какой-либо гостинице и чтобы от штаба крепости к приходу был бы прислан офицер с докладом, в какую гостиницу надо ехать генералу Сахарову.
Генерал Сахаров прибыл в город. Так как на пристани не оказалось офицера и вообще штаб крепости никаких распоряжений не сделал относительно гостиницы, то генерал Сахаров с адъютантом и чемоданами въехал в квартиру коменданта крепости, где и провел несколько дней. Такая решительность генерала Сахарова очень многим понравилась, и об этом не мало говорили в городе.
На место генерала Сахарова, ввиду его отъезда, начальником школы был назначен полковник Михаил Плешков. В выдвижении полковника Плешкова на пост начальника школы, вероятно, сыграло то обстоятельство, что последний был из гвардейской кавалерии, да к тому же спортсмен с мировой славой. Назначение полковника Плешкова на пост начальника школы должно считать неудачным, тем более что следующий за ним по старшинству в чине полковника полковник Рубец был совсем немного моложе его в этом чине, по выпуску же из военного училища полковник Рубец был старше полковника Плешкова на целых восемь лет; наконец, и что самое главное, полковник Плешков по характеру своему был мягким, миролюбивым, склонным проводить время в кругу своей семьи, в то время как полковник Рубец был властный, беспокойный, ушедший полностью в борьбу с красными, стремившийся захватить всех работой над усовершенствованием себя.
В первом же выпуске, в числе отлично окончивших школу, был штабс-капитан Нельсон-Гирст. Он был поэтому оставлен при школе с зачислением в постоянный состав школы на должность младшего офицера 3-й роты.
В дальнейшем 1-й батальон укомплектовывался уже не офицерами, повторяющими курс и восстанавливающими в себе дух и облик офицера старой армии, но молодежью – юнкерами, кои по прохождении четырехмесячного курса должны были выпускаться в воинские части портупей-юнкерами, и здесь, по прошествии двух-трех месяцев, войсковые начальники могли представить их к производству в подпоручики.
В июне 1919 года, когда я прибыл на службу в школу, хотя я много и слышал хорошего о генерале Сахарове, но никогда я и не подозревал, что это тот самый Сахаров, что когда-то учился вместе со мною в Инженерном училище, считался там за юнкера неспокойного нрава, позднее, когда я состоял в Офицерской электротехнической школе, – был слушателем Военной академии. Только много спустя полковник Рубец сказал мне: «Да Вы же, вероятно, хорошо знаете Сахарова по Инженерному училищу?» Только тогда я узнал, кто был основателем и первым начальником школы, в которой мне пришлось служить.
В школе я принял в командование 3-ю роту. Нельсон-Гирст командовал у меня в роте 3-м взводом, и я считал его образцовым офицером. Осенью 1919 года из разговоров с ним я чувствовал, что он начинает разочаровываться в правлении адмирала Колчака, считая адмирала слишком мягким. Взгляд его на школу тоже был такой, что при мягком характере начальника школы, полковника Плешкова, школа постепенно распускается. Он неоднократно говорил: «То ли было при генерале Сахарове – он умел держать в руках школу, а теперь только полковник Рубец пытается держать свой батальон в ежовых рукавицах, но, при наличии мягкого характера начальника школы, это, конечно, удается слабо».