Приблизительно в это же время Нельсон-Гирст налег на изучение английского языка и не скрывал, что остается одно – «покинуть Родину».
Летом 1919 года белый Уральский фронт стал откатываться на восток. Неудачи на фронте отразились в тылу тем, что цена сибирских денег стала сильно падать. Во Владивостоке, этом основном питательном пункте всей белой Сибири, в связи с неустойчивостью курса сибирских денег, с одной стороны, и с забитостью товарами, с другой стороны, развилась невероятная спекуляция. Товары, которыми был завален Владивосток, предназначались для Сибири, но провозоспособность Сибирской магистрали далеко не удовлетворяла потребность Сибири и фронта. Спекулянты наживали колоссальные состояния, в то время как правительственные служащие получали крохотные оклады.
Ненормальность положения стала толкать многих правительственных служащих на мелкую спекуляцию и взяточничество. Еще больший развал вносили чехи, занявшиеся распродажей в тылу того, что ими было позахвачено в Поволжье и в Сибири. При таких обстоятельствах для наведения порядка в Приамурье нужна была сильная власть.
Когда пришло известие, что начальником Приамурского края назначен генерал-лейтенант Розанов, незадолго до этого проявивший себя как суровый усмиритель восстаний в Енисейской губернии, то многие владивостокцы, надеясь на установление порядка в крае, обрадовались этому.
Велико, однако, было разочарование, когда определилось, что, по прибытии своем во Владивосток, генерал Розанов себя ничем не проявляет. Даже по отношению к экс-генералу Гайде генералом Розановым никаких мер принято не было. Гайда, прибывший во Владивосток в своем шикарном отдельном поезде, продолжал в нем жить. Этот поезд занял один из запасных путей станции Владивосток. Как известно, Гайда, бывший командующий Сибирской армией, был отстранен от командования и даже лишен всех русских чинов и орденов, после того как аппетиты этого честолюбца перешли границы всего возможного. Однако во Владивостоке он продолжал носить не положенную ему теперь форму и отличия. Вокруг него стали группироваться все элементы, недовольные правлением адмирала Колчака. В эшелоне Гайды имелось несколько русских офицеров, отставленных Верховным Правителем от должности по различным причинам. У него же в эшелоне находили приют и застревали офицеры и солдаты, предназначенные владивостокским воинским начальником к отправке в Омск на главный Сибирский фронт.
Допустимо, что генерал Розанов и предполагал вначале принять те или иные меры против этого отставного и разжалованного генерала, но… Во Владивостоке русские власти в то время уже были стеснены в своих действиях присутствием интервентов – чехов и американцев. И те и другие более сочувствовали русским социалистам, а так как социалисты определенно действовали во вред адмиралу Колчаку, то и деятельность чехов и американцев являлась для нас вредной.
Не имея возможности обезвредить Гайду, разогнав всех его приверженцев, штаб генерала Розанова все же вел наблюдение за вагонами Гайды и всеми там живущими. В это время во Владивостоке, собственно говоря, не имелось ни одной строевой части, которая могла бы ликвидировать гайдовцев. Это дело можно было поручить лишь военно-учебным заведениям: Учебной инструкторской школе на Русском острове или Морскому училищу[229], возродившемуся здесь из гардемаринских классов (во главе этих классов, позднее Морского училища, стоял капитан 1-го ранга Китицын[230]).
С августа месяца, когда по Владивостоку поползли слухи, что Гайда приехал не зря и что он совместно с Якушевым затевает политическое выступление, офицерам Учебной инструкторской школы становилось все более и более непонятным, почему начальник края, генерал Розанов, терпит такое положение – спокойное проживание Гайды, окруженного подозрительными элементами, продолжающими накапливаться и явно подготовляющимися к выступлению. Невольно закрадывалось подозрение. К контрразведке штаба округа офицеры школы относились с большим недоверием, а потому, с разрешения начальника школы, поручик Суражкевич организовал в школе свою контрразведку.
Поручик Суражкевич взялся проверять слухи о положении и докладывал полковнику Рубцу. Между прочим, я и подавляющее большинство остальных чинов школы считали, что всей контрразведкой школы руководит поручик Суражкевич. В действительности это было не совсем так: поручик Суражкевич был выполнителем предначертаний полковника Рубца, который, как властный человек, руководил деятельностью юного поручика.
Получая доклады поручика Суражкевича о положении, настроении и действиях оппозиционеров в городе, полковник Рубец высказал как-то раз поручику Суражкевичу следующее: «Пусть они там занимаются своей политикой сколько им влезет, но надо полагать, что дело без столкновения не обойдется. Тогда это уже касается нас. А раз так, то срочно узнайте, принимают ли они перебежчиков из правительственных войск, и если да, по просуньте им побольше верных людей, а потом я скажу, что делать».
5 сентября 1919 года начальник школы полковник Плешков получил приказание двинуть во Владивосток полтора батальона школы, так как, по сведениям контрразведки, в ночь с 5 на 6 сентября ожидается выступление Гайды.
Под командой командира 1-го батальона, полковника Рубца, с Русского острова в город были перевезены полностью 1-й батальон и две роты от 3-го батальона. Этот отряд был размещен на огромном пароходе Добровольного флота «Печенга». Следует отметить, что пароход этот несколько лет уже не совершал плаваний и представлял собою скорее плавучую базу. В каютах 1-го и 2-го класса жило несколько семейств, имевших отношение к Добровольному флоту, так, например, там жил с семьей генерал Манакин[231], бывший губернатор. Юнкерам и стрелкам инструкторской школы были отведены помещения 3-го класса.
Первую ночь мы имели некоторую боевую готовность. Появление в городе полутора батальонов школы заставило, по-видимому, Гайду отложить с выступлением. Второй вечер на «Печенге» прошел совсем мирно: юнкера устроили что-то вроде концерта, воспользовавшись находившимся на корабле пианино; вечер закончился танцами, так как среди обитательниц «Печенги» нашлось несколько девушек и молодых дам, видевших в офицерах и юнкерах скорее кавалеров, чем бойцов. На третий день отряд полковника Рубца вернулся назад на Русский остров. Гайда же по-прежнему продолжал жить в вагонах.
Юнкеру 3-й роты Соколову была поставлена задача: заручившись доверием гайдовцев, войти в их организацию, дабы своевременно информировать школу о всем происходящем в вагонах Гайды.
В своей брошюре полковник Солодовников (гайдовец) пишет, что у них были свои агенты во всех ротах школы и только в 3-й роте не было таковых. Поэтому они с удовольствием приняли к себе Соколова, но вскоре они заподозрили его в двойной игре и убили в одном из своих вагонов. Мы торжественно похоронили Соколова, но недоумевали, почему убийцы его остались ненаказанными. Злоба в школе против гайдовцев нарастала.
В первых числах сентября месяца во Владивостоке произошли следующие события. На перроне Владивостокского вокзала пьяный офицер Конно-Егерского полка (Конно-Егерский полк полковника Враштеля[232]квартировал в Никольске-Уссурийском и считался одной из наиболее надежных частей, упомянутый офицер находился во Владивостоке в кратковременном отпуске) зарубил шашкой солдата-чеха, а через день почти на том же месте пьяный американский солдат ударил по лицу коменданта станции подполковника Шарапова. Шарапов застрелил американца. Две эти смерти вызвали в среде чехов и американцев целую бурю. Взаимоотношения русских и интервентов обострились до крайности.
14 сентября военно-окружной суд вынес постановление по обоим этим делам: офицер Конно-Егерского полка был лишен воинского звания и осужден на десять лет каторжных работ; подполковник Шарапов по суду был оправдан. Такое постановление суда очень не понравилось американцам и чехам. Консульский корпус и войсковые начальники иностранных сил, возбуждаемые чехами и американцами, предъявили генералу Розанову требование о выводе из Владивостока всех русских воинских частей. Вот дословный текст этого предложения:
«Письмо Председателя Междусоюзной Комиссии генерала Инагаки Командующему русскими войсками Приамурского военного округа, генералу Розанову.
26 сентября 1919 года № 183.
Мой генерал. За последние дни во Владивостоке последовательно произошло несколько печальных инцидентов. Во время этих инцидентов приходится оплакивать смерть военных – союзных и русских. Междусоюзный Комитет военных представителей считает, что присутствие русских отрядов, недавно присланных во Владивосток и его ближайшие окрестности, является одной из главных причин указанных инцидентов. Ввиду того что эти русские отряды не должны были быть доставлены во Владивосток без разрешения старшего из командующих союзных войск и просьба, уже посланная представителем комитета генералу Розанову, удалить эти войска не была исполнена, комитет принимает следующее решение: к генералу Розанову обратился с просьбой старший из военных командующих союзников, генерал Оой, немедленно удалить за пределы крепости (то есть за Угольную) разные русские отряды, бронированные поезда и проч., доставленные во Владивосток или ближайшие окрестности его за последний месяц, то передвижение должно быть полностью закончено до 12 часов понедельника 29-го сентября. Генералу Розанову будет предложено в будущем не приводить во Владивосток еще другие войска без предварительного запроса старшего командующего союзных войск. Он будет уведомлен последним, что в случае, если генерал Розанов не пойдет навстречу предложению удалить до 12 часов 29-го сентября означенные русские войска, командующие союзными войсками примут все меры, чтобы его принудить, в случае необходимости, вооруженной силой к выполнению этой меры. Командующий союзными войскам принимает ответственность за обеспечение общественного порядка во Владивостоке. Примите, генерал, уверение в моем совершенном почтении.