Кажется, 4 января мы прошли Минино, куда прибыл и штаб 2-й армии. Дивизия к ночи стала на ночлег в деревне Бугач в 6–7 верстах от Красноярска. Рядом с нами ночевала 2-я Уфимская кавалерийская[46].
5-го решено захватить Красноярск; я получил приказание объединить действие частей, назначенных для захвата с запада, – 4-й Уфимской стрелковой и 2-й Уфимской кавалерийской; севернее нас с Сибирского тракта от деревни Заледеева должна оказать содействие колонна генерала Вержбицкого. Вечером начал собирать сведения о Красноярске и подступах к нему. Сведения разноречивые, однако кое-какое представление составилось, чтобы наметить действия на другой день. Получены непроверенные сведения, что 4-го числа в город вошли какие-то щетинкинские отряды.
Стали подсчитывать силы «дивизий». В стрелковой для наступления не больше двух батальонов да еще батальон ижевских пополнений. В кавалерийской 400–500 коней. Артиллерии нет. Настроение в общем такое, что вперед пойдут, задачи выполнять будут, но едва ли можно рассчитывать на закрепление за собой взятого, так как люди ночью нервничают. Могут просто проскочить, не закрепляясь. Однако наметили, что надо занять при успехе. Отдали распоряжения, послали с разъездом сообщение в колонну генерала Вержбицкого. Не получили ответа.
5 января на рассвете двинулись вперед конные части; приказано двигаться не задерживаясь до серьезной угрозы. Назначенные для атаки части в это время сосредоточиваются около разъезда Бугач в 3–4 верстах от Красноярска, подводы должны оставаться в тылу. Морозное утро, туманная мгла – сначала трудно разобраться. Надо торопиться, так как день короток. Сосредоточение выполняется, но около самого разъезда масса разных подвод – своих, чужих, каких-то неведомых обозов. Часть идет даже в Красноярск, видимо решив там остаться. Тратится время, чтобы прекратить хоть часть помех. Получается донесение, что передовые конные части вступили в переговоры с заставой красноярских войск, причем те запрашивают в городе указаний. Возможно будто, что пропустят без помехи. Вместо этого они приготовили пулеметы. Торопим развертывание частей; вдоль железной дороги и вправо – уфимские стрелки и ижевцы; левее уфимская кавалерийская.
Завязывается перестрелка. Наши части начинают продвигаться вперед по снегу. Откуда-то от города начинает бухать пушка, и разрывы ложатся у кавалеристов. Трудно сказать, чем бы кончился этот бой, наши продвигались не особенно уверенно, но все же продвигались; противник организовал какое-то обходное движение с юга, но у нас был резерв для противодействия. Скверную роль сыграло движение из города польского бронепоезда. Заметили, что двигается небольшой поезд с флагом. Различают только красную часть флага. Подается назад часть действующих вдоль железной дороги, а затем правофланговые. Откуда-то начинают шлепать пули на разъезде – это увеличивает впечатление. Все отходит к саням. Начинать все снова и поздно, и бесполезно, так как люди намерзлись, нет уверенности в успехе. Большой ошибкой было утреннее промедление. Надо было развернуть все, что возможно, сразу в 3–4 верстах и двигаться без задержки; тогда бы, быть может, удалось сбить охранение и захватить город.
Вечером 5 января стоит вопрос, что делать дальше. Очевидно, что эшелоны через Красноярск не пройдут; сведения о подходе щетинкинских отрядов подтверждаются. Узнаем, что колонна генерала Вержбицкого простояла весь день в деревне Заледеева, а затем вечером прошла севернее Красноярска, не задаваясь помощью нам, а лишь открывая себе дорогу на восток. Из деревни Заледеева она могла надавить с севера на Красноярск, но штаб армии в это время не направил ее как следует или не проследил за выполнением приказа. Большевистская колонна, следовавшая по Сибирском тракту, по пятам за колонной генерала Вержбицкого, может быть к вечеру недалеко от нас и Красноярска; может завтра закрыть нам путь севернее Красноярска.
В наше распоряжение подходит 8-я Камская дивизия[47], но еще не подошла. От начальника дивизии получаю сведения, что утром может принять участие в бою не вся дивизия. Ночью вливается в деревню новый поток тыловых обозов и разных мелких частей. Приехал генерал Каппель; ознакомился с обстановкой. Началось беспорядочное обсуждение обстановки с присутствующими начальниками, как всегда бесполезное, так как в такие критические минуты нужно быстрое решение одного человека. В конце концов решено – утром 6 января возобновить атаку частями Уфимской группы и различными мелкими. Все расходятся. Получаю сведения, что красные подошли на Сибирском тракте верст на десять к деревне Дрокино, через которую идет дорога в обход Красноярска с севера. 8-я Камская дивизия не уверена, что ночью займет Дрокино, чтобы удержать ее утром.
Около полуночи написал донесение командующему 2-й армией, но не успел послать его, как генерал Войцеховский прибыл сам. Последний, ознакомившись с обстановкой, решил рано утром двинуть все части в обход Красноярска с севера, выдвинув для обеспечения прохода через Дрокино 8-ю Камскую дивизию.
6 января мы рано утром направились на Дрокино; Красноярск рано утром, очевидно, ждал повторения наступления и молчал. К разъезду Бугач ночью подходили разведчики. Обычное выступление с недоразумениями с обозами – мешают вытянуться колонне. Подъехали к Дрокину; едем по речке между задворками и высотами по берегу реки. Миновали почти половину деревни, как завязалась перестрелка где-то близко. Свернули в деревню, там скоро стали свистать пули. Уфимские стрелки, разведчики 13-го полка, по распоряжению начальника дивизии быстро взобрались на кручу, чтобы висеть над деревней с востока, и открыли огонь по красным, подходящим с востока к деревне со стороны Сибирского тракта. Это заставило красных остановиться, а главное, помешало перерезать пути отхода.
Бой на окраине деревни вела 8-я дивизия; часть ее осталась, отстреливаясь, а часть проехала к Енисею, не останавливаясь; оказывается, она не успела выдвинуть часть для обеспечения отхода. 4-я Уфимская дивизия развернулась и начала наступать левее (западнее) деревни; красные спускались с высот верстах в двух; завязалась перестрелка. 2-я Уфимская кавалерийская дивизия, не ввязываясь в бой, свернула с дороги, направляясь к Енисею, и прошла через речку и горы. За нею свернули обозы и некоторые части, двигаясь напрямик. Я не видел, что творилось в тылу, но слышал, что, как только начался бой, многие повернули на Красноярск.
Бой не имел решительного характера, но все же он давал возможность пройти тем, кто не хотел сдаваться. Со стороны красных, наступавших к Красноярску, опасность была устранена, иначе было бы совсем скверно, так как из Красноярска навстречу подходившим советским регулярным войскам были выдвинуты отряды. Эти отряды не проявляли обычной активности, но обстреливали проходящих с разных пунктов.
Поздно вечером мы пришли в какую-то деревню верстах в пяти от Енисея. Лошади еле-еле вытащили; к счастью, огонь красных во время прохода был малодействителен. Пришли страшно подавленными, обеспокоенными участью ближних и друзей. Боялись, что уфимцы не смогут выйти из боя благополучно, что могут совсем не выйти. В 8-й Камской дивизии оплакивали тяжело раненного в бою командира полка, привезенного в эту деревню. Поздно ночью понемногу стало выясняться, кто вышел, кто остался. Каппель, Войцеховский и Бангерский[48]выехали, уфимцы выбрались – не знаем только, благополучно ли. Много людей попало в Красноярск; часть из них добровольно, решив, что дальше уходить некуда. В руки красных попали большие обозы. В них много больных и раненых. Попали также эшелоны, не успевшие раньше пройти за Красноярск.
7 января (в день Рождества Христова по старому стилю) утром мы были в селе Чистоостровном на Енисее. Там нашли Войцеховского, узнали, что уфимские стрелки вчера вышли из боя благополучно. Есть сведения, что можно ожидать присоединения колонны 3-й армии, которая недалеко от Енисея. Обсуждался вопрос, как направить дальнейшее движение. Обстановка после вчерашнего дня и состояние людей таково, что какое-нибудь незначительное боевое столкновение может окончательно деморализовать массу, значит, приходится избегать боев.
После прохода севернее Красноярска колонны Вержбицкого красные выслали на север сторожевые отряды и стерегут дорогу от Есаульского, кажется единственную. Возможно, что ближайшие к Красноярску станции железной дороги заняты красными. Решено двинуть колонну вниз по Енисею с тем, чтобы выйти затем на железную дорогу по реке Кан целиной. Если же пройти по Кану окажется нельзя, податься на север вплоть до Ангары и двигаться по ней. Решение продиктовано, безусловно, впечатлениями вчерашних событий на массу. После стало ясно, что мы могли избежать движения по Кану, одного из самых трудных за весь отход. Мы могли пройти через Есаульское, направляясь примерно на ст. Клюквенная. Кажется, там и прошла какая-то небольшая колонна, накануне подошедшая к Есаульской.
Колонна направилась вниз по Енисею. Еще не решено окончательно, где свернуть на восток, по Кану или севернее. Собираются сведения о реке Кан – определенного мало: собираются карты, планы. Кто-то достал описание военного округа: в нем есть краткие сведения, что-то вроде «по разведкам офицеров генерального штаба р. Кан от устья до Канска 105 верст; на протяжении 90 верст от дер. Подпорожной нет жилищ, кроме нескольких охотничьих сторожек. Три порога, река замерзает в конце декабря». Не удается узнать, что представляют пороги; знают только ближайший к устью, который надо обходить, так как он во всю ширину реки.
С подходом к устью Кана сведения пополняются мало. Давно никто не ездил зимою по реке; раньше, говорят, ездили в какой-то завод, недалеко от Канска. Решено идти по Кану. Впереди должны идти уфимцы, затем камцы. От нашей колонны отделяются оренбургские казаки и небольшие пехотные части – не верят в возможность пройти по Кану. Они решили двигаться севернее.