Уже стемнело, когда в уходившем на восток обозе услышали колокольный звон, доносившийся из близкой деревушки. Звон этот напомнил нам, что сегодня – канун Рождества Христова… Отойдя верст 10 от Красноярска, мы заночевали в большой станице Есаульской, а наутро по льду реки Енисея пошли к северу. Во время движения по Енисею к нам присоединились отдельные наши части, отступавшие не со всей армией, а иными дорогами, севернее нашего маршрута. Такое присоединение не всегда бывало «мирным». Так, на одной из ночевок на нашу сторожевую заставу наткнулся шедший с запада какой-то разъезд. На окрик нашего часового «Кто идет?» разъезд открыл огонь. Перестрелка продолжалась всю ночь, и лишь под утро выяснилось, что это – свои.
Дойдя до места впадения в Енисей реки Кан, армия повернула на эту реку и двинулась к городу Канску (105 верст). Еще по дороге к устью реки Кан от колонны армии отделились 3-й Барнаульский полк[84](600 человек) с командиром полковником Камбалиным[85], 11-й Оренбургский казачий полк (500 человек) полковника Сукина[86]и отряд полковника Казагранди[87](500 человек). Командовал этой группой генерал Сукин[88], который, заболев, передал командование полковнику Камбалину, а 3-й Барнаульский полк принял капитан Богословский. Штаб группы состоял из бывшего штаба Барнаульского района, и в него входили следующие офицеры: Генерального штаба полковники Попов и Сальников[89], капитан Шиманский, поручик Зенцов и еще два-три других офицера. Я состоял при штабе в должности квартирьера. Этот наш отряд двинулся к северу, на реку Ангару, по которой шел до водораздела с рекой Леной, перешел затем на нее, вышел к Байкалу, перешел через озеро и прибыл в Читу.
Главные же силы армии, двигаясь по руслу реки Кан, совершили здесь самый трудный переход. Кан, быстрая горная река, замерзла не везде, и во многих местах поверх льда бежала вода. Лед был не одинаковой толщины и крепости, сани часто проваливались, и приходилось при 30-градусном морозе лезть в воду и спасать тонущих. Сам командующий, генерал Каппель, во время одной рекогносцировки провалился вместе с конем под лед, отморозив себе ноги и заболев воспалением легких. Большинство ночевок имели место в снегу, а если по пути встречались деревни, то они были настолько малы, что могли вместить в своих хатах лишь часть женщин и детей, раненых и больных. Питание было скудное, впроголодь, подвод не хватало, тиф косил ряды армии и уменьшал число бойцов.
От Канска движение продолжалось уже опять по Сибирскому тракту, где сел было больше, но зато приходилось пробивать себе путь на восток, отбиваясь от нападавших на колонну партизан. Во время этого пути скончался генерал Каппель и в командование вступил генерал Войцеховский. На станции Зима стало известно о выдаче союзниками адмирала Колчака красным и о требовании, предъявленном армии чехами, обойти Иркутск с юга. В случае же, если бы мы захотели выбивать красных из города, чехи угрожали разоружить армию. Почти одновременно было получено сообщение, что 7 февраля адмирал Колчак был расстрелян красными, и таким образом вопрос о его выручке отпадал. Драться же с хорошо вооруженными и снабженными чехами, не имея достаточно артиллерии, патронов и снарядов и при большем числе раненых и больных, нежели боеспособных солдат, было бессмысленно. Поэтому, обойдя Иркутск с юга, по реке Ангаре, вытекавшей из Байкальского озера, остатки армии спустились к озеру и в ночь с 15 на 16 февраля 1920 года перешли его. Этим переходом через Байкал и был закончен Великий Сибирский поход.
Северная группа войск, в составе которой я и совершил свой поход, пройдя по Енисею еще верст 50, свернула на дорогу, шедшую через тайгу, от села Ивановщина, на левом берегу Енисея, к селу Яковлево, на реке Усолке (80–90 верст). Район, по которому мы шли, сокращая путь на реку Ангару, был логовом партизан, здесь они после освобождения Сибири прочно обосновались и в продолжение всей нашей борьбы с большевиками удерживали за собой бассейн реки Тасеевки, притока реки Ангары, в которую впадает река Усолка, но теперь можно было предполагать, что все красные партизанские отряды этого района ушли к Красноярску. Дорога, по которой мы шли по тайге через невысокие горы, водораздел между рекой Усолкой и Енисеем, вела в селу Яковлево, запиравшему выход из тайги. Яковлево было занято красными, и бой начался в невыгодных для нас условиях: развернуться в тайге по глубокому снегу было невозможно, и приходилось драться на узком пространстве. Стоял сильный мороз, не позволявший оставлять долго солдат в цепях. У красных было много пулеметов и одна мелкокалиберная пушка, «макленка», безуспешно старавшаяся нащупать наш обоз. Снарядов к ней было, по-видимому, у красных мало, и стреляла пушка редко. Наши атаки на село легко отбивались красными, так как наступление по глубокому снегу было «черепашьим», и бой был решен глубоким обходом села несколькими сотнями оренбургских казаков. Красные бежали, и мы заняли Яковлево. Сильно укрепленное село было, по-видимому, опорным пунктом партизан. По его окраинам были построены бревенчатые бункера, засыпанные снаружи для камуфляжа снегом и политые водой.
Из Яковлева наша колонна двинулась по льду реки Усолки к реке Ангаре. Пройдя по ней верст 200, до села Устьяновского, находившегося при впадении Усолки в реку Тасеевку, мы снова, сокращая путь, пошли таежной дорогой на село Пашино (верст 150), на левом берегу Ангары. Выйдя на Ангару, мы почувствовали простор: широкая, в две-три версты, река и вместо узкой таежной дорожки впереди хорошо накатанный путь. По сведениям, полученным от жителей, красных в этом районе имелось мало, лишь местные, маленькие и плохо вооруженные отряды, а подойти сюда с юга, от Сибирской железной дороги, красные могли только по двум дорогам, причем идти от железной дороги было очень далеко, верст 500, таежной дорогой. Поэтому появление их на нашем пути было маловероятным. Пространство от реки Ангары на юг было гористой местностью, покрытой непроходимой тайгой, и нападение с той стороны было невозможным. Для удобства ночлегов в селах дальнейший поход мы совершали двумя эшелонами. В головном эшелоне шли 3-й Барнаульский и 11-й Оренбургский казачий полки, во втором – отряд полковника Казагранди. Переходы мы совершали не всегда одинаковые, длина их соответствовала расстоянию между двумя селами, от 30 до 50 верст. Села по реке Ангаре были большие, и «квартирного кризиса» не было. Питание было достаточным, как было достаточно и подвод, набираемых у крестьян для перевозки всей группы от села до села. Крестьяне охотно снабжали нас едой и подводами, так как за все мы платили, а дисциплинированность наших солдат и казаков сразу же создавала с жителями села дружественные отношения. Таким образом, наша Северная группа оказалась в гораздо лучших условиях, чем армия, отходившая по Сибирскому тракту. Идя по району, где жители занимаются охотой, мы приобрели, защищаясь от лютого мороза, всевозможные меховые одеяния, шубы, полушубки, дохи, унты (меховые сапоги), перчатки, шапки с длинными ушами, которые, обвитые вокруг шеи, защищали горло и нижнюю часть лица. Эти одеяния были, конечно, разнородными и лишили полки вида воинских частей, но зато было тепло и мороз не был больше нам страшен.
С красными партизанами мы встретились, лишь пройдя около 1000 верст. Придя на ночлег в какое-то село, кажется Кежма, мы были встречены населением этого села как-то чересчур радушно. Во всех хатах было приготовлено угощение и много спиртного. Такая встреча сразу же показалась нам подозрительной, и были отданы соответствующие распоряжения, уместность которых подтвердило сообщение одного крестьянина о том, что нас хотят напоить для того, чтобы партизанам, находящимся в тайге за селом, было бы легче взять нас ночью. Подтверждением этого сообщения было почти полное отсутствие в селе мужчин, хотя и в других селах их бывало не много, так как мужская часть населения этого района промышляла летом «мытьем» золота, а зимою – охотой на пушного зверя и только весной и осенью мужчины работали в селе. Спиртное, чтобы не было соблазна, мы вылили в снег, а прочее угощение съели с удовольствием. Партизаны на нас ночью не напали, наверное, кто-то из жителей сообщил им о провале их плана, и лишь через несколько дней они преградили нам путь, заняв село Тушимское, лежавшее на одном из больших островов реки Ангары. Ударом с фронта пехотой, а с флангов – кавалерией мы разбили партизан, и часть их на лыжах бежала в горы, другая же часть – вверх по реке Ангаре. Много их было зарублено казаками и конной сотней 3-го Барнаульского полка и взято в плен. Наши потери были ничтожны: ни одного убитого, лишь несколько раненых. Пленные партизаны были оставлены в селе, а мы после ночлега тронулись дальше.
Пройдя верст 150, мы остановились в селе Подпорожнем, при впадении реки Илима в Ангару. Отсюда по реке Илиму шел тракт на город Илимск и дальше, через водораздел рек Ангары и Лены, вдоль рек Купа и Кута на реку Лену. В Подпорожнем мы узнали, что вниз по Ангаре, в городке Братский Острог (верст 300), находится большой отряд красных и туда же бежали разбитые нами в Тушимском партизаны. Сведений об Иркутске и о нашей армии не было, и было решено перейти на реку Лену, не ввязываясь в бой с красными в Братском Остроге. Там, на Лене, будет видно, двигаться ли нам в Иркутск или же идти в Забайкалье.
Двигаясь по тракту на реку Лену, мы впервые за все время нашего похода ночевали в двух, пусть заброшенных и маленьких, но все же городках: Илимске и Усть-Кутске. В последнем мы остановились на дневку и впервые узнали общую обстановку. Наше движение на Иркутск отпадало, так как армия в начале февраля, дней десять тому назад, прошла Иркутск и двинулась в Забайкалье. Узнали мы и о трагической гибели адмирала Колчака. Вдоль реки Лены проходили тракт и телеграфная линия, почему мы и были в курсе всего происходящего в крае. Лена – река судоходная, и в Усть-Кутске зимовало несколько пароходов. Сел и деревень было больше, но население их было беднее.