Здесь заболевшего тифом генерала Сукина заменил на посту начальника колонны полковник Камбалин.
Ввиду того что наша армия прошла уже Иркутск и город был в руках красных, было принято решение идти в Забайкалье, для чего надо было пройти вверх по реке Лене верст 500 и свернуть затем по реке Чанчер к Байкальскому озеру. Шедший во втором эшелоне отряд полковника Казагранди не пошел за нами, а повернул на север, к городу Якутску, где и был захвачен красными.
Двигаясь на юг по реке Лене, мы все время ожидали столкновения с красными, так как знали о присутствии крупных их отрядов в этом районе. Пройдя беспрепятственно верст 200, мы узнали от жителей села, где заночевали, что здесь стоял небольшой отряд красных, ушедший при нашем приближении в сторону города Верхоленска. Этот отряд, все время усиливавшийся за счет присоединявшихся других мелких отрядов, отходил перед нами от села к селу без боя. Пройдя еще верст 100, мы потеряли двух казаков-квартирьеров, команда которых шла с авангардом. Подъехав к очередному селу, они поехали вперед и в селе были схвачены красными, которые увезли их в следующее село Знаменское, где зверски истязали и затем еще живых, со связанными спереди проволокой кистями рук и с пропущенными сзади, под локтями, шестами спустили в прорубь, под лед, где мы и нашли их замерзшими. Это зверство возмутило всех нас до такой степени, что следующее село Грузновское, где красные решили нас остановить, было нами захвачено таким стремительным ударом, что красные не успели ни убежать, ни увести свой обоз. Те из них, кто выскочил на реку, пытаясь ускакать или уехать на санях, были порублены нашими казаками, да и все сельские улицы были покрыты зарубленными красными. Таким образом страдания двух замученных казаков были отомщены. В лес успело уйти всего лишь несколько десятков лыжников, и по льду ускакало на хороших лошадях несколько всадников. В захваченном нами обозе были ружейные патроны, которых у нас оставалось мало, и было взято человек 200 пленных. С коммунистами разговор был короткий – они заплатили за содеянное с казаками, а остальные были оставлены в селе.
Город Верхоленск (тысячи две жителей) был после короткого боя занят нашим авангардом, но здесь мы понесли потери: было трое убитых и несколько раненых. В городе к нам присоединились два юнкера Иркутского военного училища, спасшиеся из Иркутска и пришедшие сюда в штатском платье. Они рассказали нам об иркутской трагедии и о том, что навстречу нам идет от Иркутска сильный отряд красных под командой Каландарашвили. Встреча с этим отрядом была для нас нежелательной, так как патронов у нас было все же мало, а бойцов еще меньше, поскольку половина людей были больны тифом или же были ранены, и в бой мы могли выставить всего лишь четверть состава, человек 200–300. Но другого пути не было, и, надеясь на то, что нам удастся проскочить на дорогу к Байкалу, мы пошли на юг.
Пройдя верст 100, мы обнаружили, что село Бирюльки, лежавшее на нашем пути, занято красными. Предполагая, что перед нами небольшой отряд красных, мы повели наступление на село, но наступление сразу же захлебнулось из-за сильного огня противника. Стало ясно, что мы встретились с главными силами отряда Каландарашвили. Запас патронов у нас был на исходе, а красные перешли в наступление, и если бы не наши казаки, то здесь бы и был конец нашему походу. Мы отступили от села, и, на наше счастье, красные нас почему-то не преследовали.
В недалеком бурятском улусе мы узнали от одного охотника, что от деревни Шевыкан, вблизи этого улуса, есть охотничья тропа на реку Чанчер, по которой идет зимний путь от реки Лены к Байкалу, переваливающий затем через Байкальские горы и по льду озера доходящий до заимки (верст 80–90) на полуострове Святой Нос, а затем через Баргузинский залив (верст 30) – в село Усть-Баргузин, откуда шел тракт на город Читу через городок Баргузин. В деревне Шевыкан (несколько хат) нам пришлось бросить все имущество, забрав с собою лишь самое необходимое и провиант. Оставили мы здесь всех безнадежно больных и очень тяжело раненных, так же как и не желавших идти дальше. У саней были сняты отводы, а раненые и больные были привязаны к ним веревками. Приготовившись таким образом к походу, мы тронулись в горы по узкой горной реке. Внизу был лед, а поверх него бежала сантиметров на 10 вода. Стоял мороз градусов в 20, валенки и унты, полозья саней и копыта коней покрывались льдом, который приходилось отбивать. Почти двухдневный переход до озера Тулон был кошмарным. Потом был такой же тяжелый 80-верстный переход без пути по плоскогорью, и мы вышли на зимний путь к Байкалу и через несколько дней дошли до озера. Было начало марта месяца 1920 года, и зима уже сдавала. Мы отдохнули день в тунгусском улусе, приготовили мостки для перехода возможных трещин по льду озера и тронулись в путь. К вечеру мы подошли к селу Усть-Баргузин и были из села обстреляны, но, как только мы развернулись в боевой порядок, обстрел прекратился. В селе не оказалось ни красных, ни местных жителей, и все указывало на поспешность оставления его.
Утром мы выступили на Баргузин (верст 30). Не доходя верст десяти до города, красные преградили нам дорогу при входе в ущелье, но были обойдены казаками и бежали, оставив город. В этом небольшом городке (тысячи полторы жителей) мы узнали, что с юга, по тракту от Верхнеудинска, шел на нас большой отряд красных (верст 300), и потому наш путь туда перерезан. Не могли мы идти и по старому Читинскому тракту, по которому ушли разбитые нами красные. Они усилились там местными отрядами, а мы, не имея патронов, не могли принять боя. Положение становилось как будто безнадежным, но опять-таки нас выручил случай. Нашелся проводник, который рассказал нам о возможности зимнего похода через глухую ненаселенную местность по руслам замерзших горных рек с текущей поверх льда водой, через перевалы гор, покрытых тайгой, и по плоскогорьям на равнину перед Читой и на Витимский тракт, шедший в Читу.
Пройдя верст 40 по дороге к реке Ина, наша колонна поднялась по ряду горных рек на Баргузинский хребет и, перевалив его, спустилась на реку Витим. Этот трехдневный переход был очень тяжелым, так как путь шел по льду и камням замерзших горных рек, стоял мороз в 25–30 градусов и вокруг не было никакого жилья. Питались мы во время этого перехода осетриной, набранной на рыбных складах города Баргузина. Дойдя до реки Витим, мы оказались на плоскогорье и здесь встретили первый за три дня похода бурятский улус. Спустившись по реке, мы через сутки достигли приисковой резиденции, где узнали, что наш дальнейший путь по реке Витим и по тракту уже перерезан большим красным партизанским отрядом. Опять пришлось идти целиной, на этот раз степной, но снег был, к счастью, мелкий. Через четыре дня мы дошли до Яблонового хребта, спустились с него в Читинскую долину, где уже наступила весна, и 14 марта, по воде и грязи, дотащились до Читы и присоединились там к армии, для которой наше прибытие туда было полной неожиданностью.
Прибыв в Читу, мы сдали раненых и больных в госпиталя и санитарные поезда и пополнили наше вооружение и снаряжение. Из трех армий Сибири, Поволжья и Урала и других отдельных воинских частей, начавших свой Сибирский поход в количестве около 100 тысяч человек, в Забайкалье пришло не более 25 тысяч, из которых 11 тысяч больных и раненых. Остальные 75 тысяч или попали в плен к красным, или погибли во время похода. В Забайкалье была произведена реорганизация всех вооруженных сил, сведенных в три корпуса. Так как от 1-й Сибирской армии, когда-то самой многочисленной, остался всего лишь один 3-й Барнаульский полк, он был влит в состав 2-й армии, образовавшей 2-й корпус под командованием генерала Смолина. 1-й корпус был сформирован из частей войск атамана Семенова, находившихся в Забайкалье, с придачей к ним казачьих полков нашей армии, а из 3-й, Волжской, армии был создан 3-й корпус, в командование которым вступил командир Ижевской дивизии генерал Молчанов. Соответственно с переименованием армий в корпуса, дивизии были сведены в полки, а полки в батальоны. Кроме этих трех корпусов, были в Забайкалье и другие воинские части, не входившие в них. Самой крупной из таких отдельных частей был отряд барона Унгерна (1500–2000 человек), стоявший в военном городке на станции Даурия, недалеко от маньчжурской и монгольской границ. Здесь Унгерн «царствовал», ведя самостоятельные боевые операции против красных и лишь номинально подчиняясь атаману Семенову. Довольно крупным соединением были дивизионы броневых поездов, охранявшие железную дорогу, а также железнодорожные части.
Все Забайкалье было в то время в руках многочисленных небольших местных красных партизанских отрядов, и только в районе города Сретенска были два крупных отряда, Якимова (до 1000 человек) и Каратаева (человек в 500). Был и еще один довольно крупный отряд (около 500 человек) Морозова, располагавшийся севернее города Читы. На западе фронт проходил где-то между Верхнеудинском и Читой (расстояние между ними 300–350 верст). На фронте стояли японцы, но боевых действий не было, и красные не пытались переходить в наступление. Свободными от красных были лишь железная дорога от Читы до пограничной китайской станции Маньчжурия и прилегающая к железной дороге полоса местности верст на 50 в одну и в другую стороны от полотна. Но партизаны проникали и в эту полосу, взрывали железнодорожный путь и нападали на гарнизоны станций. Была свободной от красных еще и часть Амурской железной дороги до города Сретенска (верст 350 от ст. Карымская). Охраняли эти железные дороги японцы совместно с частями атамана Семенова, и вся власть атамана держалась в крае только благодаря присутствию в Забайкалье японских частей, занимавших одновременно и Приморскую область, где русская власть находилась в руках красных.
Сразу же по прибытии нашей армии в Забайкалье атаман Семенов объявил себя преемником адмирала Колчака и главнокомандующим всеми вооруженными силами. Наш главнокомандующий, генерал Войцеховский, покинул армию и, по