[95]. С ним ехала хозяйственная часть. Он был с женой и дочерью. У казначея их было много денег сибирскими знаками, а у нас все были израсходованы. Нам выдали взаимообразно 5 миллионов. В монастыре достали 200 пудов овса по 40 рублей пуд. Кемчуг прошли под вечер, там стояла Иркутская дивизия[96], и для нас не было места. Пришли в никем не занятую деревушку в стороне от тракта. Купили 120 пудов овса, вымылись в бане, надели чистое белье.
22 декабря. Зеледеево. 27 верст от города Красноярска. В село пришли под вечер, все забито до отказа. На улице обозы, остановились и мы. Здесь узнали, что в Красноярске власть захвачена эсерами, во главе восставших генерал Зенкевич. В город пришли партизаны Щетинкина и никого на восток не пропускают, всех обезоруживают, офицеров арестовывают и т. д. Что делать дальше? Решили проехать на ночлег в деревню Тарасовку, на 5 верст ближе к Красноярску. Вечером заняли половину деревни, во вторую половину пришла кавалерийская дивизия генерала Бангерского. Решили утром идти на село Чистоостровное, 18 верст ниже города Красноярска на берегу реки Енисея.
23 декабря. Село Чистоостровное. Сегодня пришел ко мне подпрапорщик Могильников, один из старослужащих дивизиона, и доложил, что в 1-й батарее был митинг. По словам Могильникова, поручик Лаврентьев и подпоручик Кипперман предлагали желающим остаться.
24 декабря. Станция Есаульская. В 5 часов выступили. Дорогой мне рассказали, что мы ночевали с партизанами отряда Щетинкина, они занимали край села. 16 человек осталось в селе. Переехали на другую сторону Енисея. Около разъезда стоит пустой состав штаба 3-й армии. В Есаульском сделали большой привал, а вечером выступаем на ст. Сорокино.
25 декабря 1919 года. Станция Сорокино. Цементный завод. Итак – «Рождество Твое, Христе, Боже Наш». Рождество Христово, а как много случилось за этот год! Год тому назад мы мечтали занять Москву и освободить всю Россию от красной заразы. «Суждены нам благие порывы». Сейчас мы толпа, стадо бездомное, люди, потерявшие все. Вечером появился капитан Зеленой, ему удалось выехать из города. Днем было небольшое происшествие – при выходе из Есаульской мы догнали двух дам, идущих по тракту. Одна оказалась княгиней Кантакузен. Они просили Христа ради подвезти их до ст. Сорокино, что и было сделано. На цементном заводе уже разместился с квартирьерами капитан Зеленой. Управляющий заводом пригласил нас к ужину, во время которого я рассказал о дамах, идущих по тракту в туфлях и каракулевых шубках. Что потом было с ними, не знаю, знает только Бог, сколько несчастных обобрали «братья» чехи. «Братскую» помощь оказали они нам, закупорив дорогу эшелонами и не пропуская на восток даже поезда с больными и ранеными.
26 декабря 1919 года. Станция Рыбинская. Село Рыбное. Я серьезно болен, наверное тиф. Мой вестовой Комаров ухаживает за мной, как за ребенком. Раздобыл где-то курицу, накормил меня.
16 января 1920 года. Деревня Голопупово. Вчера мне было лучше. День был теплый. При подъезде к деревне увидел 1-ю кавалерийскую дивизию. Томский гусарский полк[97]этой дивизии ушел в город Канск сдаваться. Дорога впереди занята красными. В деревне Голопупово на наш дивизион в 483 человека отвели два домика. Люди очередями греются в домах и у костров. Вся деревня забита. Здесь собрались три командующих армиями – генералы Вержбицкий, Войцеховский и Сахаров. Сообщают, что города Иркутск и Нижнеудинск в руках большевиков. В Канске идет бой, цель – преградить нам дорогу. Вечером было созвано совещание начальников частей. Решено было выслать разведку, которая была выслана от Омского полка. Решил облегчить обоз и с писарем Мусихиным сожгли все ненужные бумаги.
20 января 1920 года. Село Бережные Челны. 17 января генерал Вержбицкий выслал конную разведку. Разведка, дойдя до деревни Аманаш, была обстреляна и, потеряв убитыми двух и четырех ранеными, отошла. По их рассказам, в Аманаше много красных и есть орудия. Решено обойти Аманаш по тайге, без дорог, с юга. Вечером подошли части Волжского корпуса генерала Каппеля. Генерал был в бреду с отмороженными ногами. Он, будучи больным тифом, не подавая виду, ехал верхом, 90 верст шли без дорог вверх по реке Кан. В одном месте лошадь генерала Каппеля провалилась, и он очутился по пояс в воде. Болезнь осложнилась. По рассказам очевидцев, много людей замерзло на привалах. Этот переход был беспримерным подвигом русского солдата. Поздно вечером части тронулись в обход. Впереди генерал Войцеховский с Уральским конным полком, составленным из конных разных частей. Командир полка подполковник Бек-Мамедов[98]. За конными пошел Уфимский арт. дивизион, затем понтонный батальон, затем ТАОН и мы, то есть Красноуфимский арт. стр. дивизион. В какой-то маленькой деревушке сделали привал. Узнали от жителей, что дальше дорога одна, идет лесом. Выступили под утро. До села Бережные Челны 16 верст. Часов в десять вышли на тракт. Аманаш был обойден, за ночь сделали 37 верст, без дорог. По тракту же расстояние Голопупово – Аманаш 7 верст, Аманаш – Бережные Челны 13 верст, то есть всего 20 верст. По выезде на тракт увидели генерала Круглевского, командующего Уральской группой. Он предложил дивизиону влиться в Уральскую группу, что и было сделано.
Станция Зима Сибирской ж. д. При подходе к станции красные снова пытались преградить путь нашим частям. Произошел бой, кончившийся для красных печально. Первые атаковали Зиму Иркутская дивизия, затем Ижевская. Красные не выдержали и начали отходить к станции, где стояли чешские эшелоны. У красных было соглашение с чехами о нейтральной двухверстной зоне, поэтому они были обстреляны чехами и, попав под перекрестный огонь, в панике бросились бежать. Бегущих атаковали казаки енисейцы и оренбуржцы. Мы пришли под вечер, улица была завалена трупами, подбирать их было некому, да и не было времени. Дорого обошлась красным попытка не пропустить нас на восток.
1 февраля. Черемховские копи. Ст. Черемхово. Все дни чувствую себя очень плохо. Заболел и мой вестовой Комаров, с которым я встретился еще в Финляндском полку в 17-м году. За мной ухаживает писарь Василий Мусихин. В Черемхове узнали печальную новость – чехи и наши союзники выдали адмирала Колчака красным. Еще одной подлостью больше. В больнице я встретил знакомого офицера-иркутянина, который рассказал, как был убит генералом Войцеховским генерал Гривин, командир 4-го Сибирского корпуса. Около города Барабинска генерал Гривин отказался выполнить приказ генерала Войцеховского задержать красных, ссылаясь на утомление полков 3-й Иркутской дивизии, и указал, что задача непосильна, так как в полках очень мало людей. Между генералами произошел крупный разговор, во время которого генерал Войцеховский наповал убил генерала Гривина. Так бесславно погиб один из лучших генералов, первый поднявший знамя борьбы в Иркутске.
7 февраля 1920 года. Станция Инокентьевская, в 7 верстах от Иркутска. Мы делаем большие переходы. По слухам, наше командование решило взять Иркутск с боя, поэтому Уральскому конному полку приказано перейти на другую сторону Ангары и, заняв села Урик и Оск, отрезать красным путь отступления на север. Наш дивизион идет с Уральским полком. Не доходя 17 верст до Инокентьевской, полк свернул с тракта на Ангару и, в одной деревушке взяв проводника, без дороги перешел Ангару. Обоз с больными идет непосредственно за полком. Не доезжая версты до села Урик, головной эскадрон был обстрелян. Подполковник Бек-Мамедов двумя эскадронами атаковал красных. В полчаса бой был кончен, на улице лежали трупы красных, жителей не было.
Только что расположились спать, приказ выступать в Инокентьев-скую. Ночью без проводника перешли Ангару и утром в 7 часов были в Инокентьевской. Мы стоим недалеко от штаба группы. Я, капитан Зеленой, поручик Лаврентьев, подпоручик Кипперман и подпоручик Молоков поместились в одном доме. Старуха хозяйка, узнав, что я иркутянин, принесла чаю с молоком, белого хлеба. Капитан Зеленой пошел на станцию и там нашел почти пустой санитарный поезд. Он уговорил врача взять тифозных, и 93 человека были взяты в поезд. Города части брать не будут.
В Инокентьевской узнали о расстреле адмирала Колчака 6 февраля в тюрьме. Адмирал умер как подобает офицеру, отказался завязывать глаза, закурил папиросу и сам встал к стене. После первого залпа упал мертвым.
Наше командование – генералы Войцеховский, Вержбицкий, Сахаров и Лохвицкий – решили города не брать, обойдя его с юга. По сведениям, генерал Сычев с войсками атамана Семенова стоит в Мысовой, там же стоят и японцы.
8 февраля 1920 года. Сегодня в 8 часов утра поручик Ландышев, командир взвода шести орудий, открыл по Иркутску огонь. Не прошло и 15 минут, как показалась цепь чехов. К генералу Войцеховскому приехал чех-офицер и заявил, что генерал Сыровой дал им приказ: «Если мы не прекратим огонь, наступать на нас». Батарее было приказано прекратить огонь. Получен приказ выступать в 3 часа ночи.
9 февраля. Станция Михалево Забайкальской ж. д. 23 версты от Иркутска. Выступили в 3 часа, у моста через реку Иркут взяли вправо, проехали две-три версты, свернули в лес, идем без дороги на деревню Решоты. Кони идут тихо, часты поломки саней. В Решотах сделали небольшой привал. Дальше пошли к Иркутску и через два часа были в деревушке Царь-Девица, 5 верст от Иркутска. В Царь-Девице не останавливались. Красные, занимавшие деревню Лисиху, открыли из орудий огонь. Один из снарядов упал недалеко, но никто не пострадал. К вечеру были в Михалеве. Меня знобит. Пришедший врач смерил температуру – 40, сказал, что нужна диета.
10 февраля 1920 года. Село Лиственечное на берегу Байкала. Сегодня сделали 28 верст по тракту и под вечер были в Лиственечном. Я приказал завезти меня в мой дом, он оказался занятым генералом Сахаровым, и, когда я вошел в переднюю, солдат не хотел меня пустить. Разыгралась забавная сцена – я ему сказал, что это мой собственный дом, а он повторял, что дом отведен генералу Сахарову. На наш разговор вышел генерал Сахаров, а из другой комнаты мама. «Что Вам нужно, поручик?» – «А вот, – говорю, – Ваше Превосходительство, это мой собственный дом, а меня не впускают». Мама стояла молча, а затем, узнав меня, бросилась с криком: «Дима, родной мой!» Генерал Сахаров распорядился очистить для меня комнату. Мама суетилась, плакала и улыбалась сквозь слезы. Приготовили ванну, вымылся, переоделся. Мама просила меня остаться здесь. Вечером пришли знакомые, тоже просили остаться, говорили, что укроют меня, а там будет видно. Выздоровеете, отправим за Байкал. На все уговоры я заявил, что иду с моим дивизионом. Мама начала готовить в дорогу гуся, куриц, варенья и даже не забыла про табак. Я оставил маме все ненужные мне вещи.