. Движение небольшой колонны в один полк имело много тактических преимуществ и легко обеспечивало нам транспортные средства, продовольствие, фураж и кров на ночлегах.
Помню, как уговаривал меня начальник 7-й Уральской дивизии войти в состав его колонны и двигаться южной частью Щегловского уезда наперерез Мариинской тайги по старым приисковым дорогам и далее на восток через Мариинский уезд. Маршрут этот был ему указан штабом армии. Имея уже небольшое представление о состоянии таежных дорог и не доверяя этому направлению, я отказался от предложения. Предчувствие меня не обмануло: 7-я Уральская дивизия из Мариинской тайги выйти не смогла, была настигнута красными и сложила оружие. Впоследствии полковник Бондарев командовал какой-то красной бригадой при наступлении их на Читу в мае 1920 года.
Столкновений с красными партизанами на своем пути к городу Щеглову не имели. Правда, один раз мы вспугнули банду их, хозяйничавших в каком-то селе недалеко от Щеглова и сжегших там церковь. Другой раз, только что войдя в какую-то богатую деревню и расходясь по квартирам, роты были обстреляны ружейньм огнем со стороны соседней деревни. Оказалось, что какая-то конная часть нашей же армии решила попугать нас и выжить из этой богатой деревни, дабы самой использовать ее для ночлега и сбора подвод. Расчет их не удался: «нашла коса на камень» – сами же они потеряли несколько человек ранеными.
Не доходя с запада нескольких верст до города Щеглова, ночью мы втянулись в деревню Летуново, сплошь забитую обозами и войсками и озаряемую ярким пламенем многочисленных костров. Найдя квартиру штаба, я представился начальнику Уральской группы 3-й армии генералу Соколову[114], у которого шло совещание с командирами частей; между последними я запомнил генерала Круглевского, совсем еще юного, но уже с Георгием на груди, увенчанного боевой славой (начдив 11-й Уральской дивизии), и начдива 13-й Сибирской генерала Зощенко (служившего когда-то в 10-м Омском резервном полку).
Получив исчерпывающую информацию о положении дел и видя, что в районе Щеглов – ст. Тайга мне не найти частей 1-й Сибирской армии, я решил двигаться на восток с частями 3-й армии, поэтому просил генерала Соколова включить мой полк в его группу и колонну. На мою просьбу отвести моему полку для ночлега хоть несколько халуп генерал Соколов заявил, что деревня Летуново совершенно забита обозами, но в полутора верстах от Щеглова есть свободная деревня, которую можно занять, но предупредил, что нет пока никаких сведений, в чьих руках находится город Щеглов, ибо бой предыдущего дня с красными партизанами, занявшими Щеглов, окончился вничью.
Делать было нечего. Люди замерзали на подводах, нуждаясь в крове и горячей пище. Оставив у генерала Соколова офицера для связи, я выслал в указанную выше деревню на разведку конную сотню полка, и полк двинулся туда тотчас же. К нашему счастью, не только большая деревня, давшая нам хороший отдых, но и город Щеглов были оставлены партизанами.
На следующее утро, заняв указанное приказом по колонне место, мы двинулись в тяжелый крестный путь через город Щеглов в Мариинскую тайгу. Дорога от города Щеглова до села Красный Яр (Мариинский уезд) пролегает горной, таежной местностью, с очень редкими и бедными поселками новоселов, протяжением до 80–90 верст. Кругом стеной непроходимая, особенно зимой, тайга с глубоким снежным покровом и разъезженным, избитым до невероятности, единственным переселенческим трактом.
Первый переход (около 20–25 верст) прошли сносно, ночевали наполовину в домах, наполовину у костров. По мере дальнейшего продвижения трудности все возрастали, количество обозов увеличивалось, ехали уже в 2–3, а иногда в 4–5 рядов; малейшая задержка в голове колонны отражалась часовыми и больше простоями под открытым небом при 20—25-градусном морозе. Обмороженных из-за легкой одежды и плохой обуви становилось все больше и больше. Единственным спасением были костры, едкий дым которых устилал наш путь. Только в нашем положении можно было оценить, что значит «греться у своего костра». Не только отсутствие горячей пищи, но у многих и запасы хлеба подходили к концу. Лошади падали от бескормицы и отсутствия водопоя.
При многих частях следовали семьи военнослужащих и беженцы. Всюду слышался плач детей и стоны больных и раненых. Дикие сцены драк и самоуправств при желании обогнать впереди идущую подводу наблюдались не редко. Злоба и отчаяние, холод и голод, страх за семью и близких, угроза со стороны наседавших красных понизили нравственную чувствительность, пробуждая самые низменные инстинкты человеческой натуры. Управление отсутствовало совершенно, а между тем штабов и высшего начальства было хоть отбавляй.
Положение становилось трагическим и могло кончиться более печально, если бы в арьергарде не было столь стойкой и доблестной Ижевской дивизии генерала Молчанова. В районе станции Тайга Сибирской железной дороги красные вели упорные бои с эшелонами 5-й Польской дивизии. После полудня второго дня пути, видя, что дальнейшая задержка в дороге гибельно отзывается на личном составе полка, я решил бросить излишний обоз и, посадив части людей верхом, приказал остальным двигаться вперед пешком обочинами дороги и между рядами повозок.
По мере приближения нашего к деревне Кузьминой, что в расстоянии двух третей пути от Щеглова, дорога оказывалась все более забитой брошенными повозками, трупами павших лошадей, грудами упряжи и амуниции; валялись на дороге и в стороне от нее в снегу орудия, снаряды и даже пулеметы и патроны. Было несколько несчастных случаев взрыва брошенных на дороге ручных гранат; эти взрывы вносили еще большую сумятицу и панику.
Деревня Кузьмина, расположенная в глубокой котловине при речке, была буквально забита войсками и обозами, спешившими в ней подкормить и напоить лошадей да и самим подкрепиться чем Бог послал. К востоку от Кузьминой тракт был относительно свободен, и части, вовремя проскочившие пробку в Кузьминой, на рысях подкатывали к Красному Яру. Очевидно было, что корнем всех бед и напастей была пробка в этой злополучной деревне, что явилось результатом абсолютного отсутствия управления со стороны высших штабов.
Оставив в нужных местах на дороге маяки, я лесной тропой обошел деревню Кузьмину справа и, выйдя южнее ее к мельнице, остановил полк на ночлег. В течение ночи подобрались и остальные. В колонне под Кузьминой мы оставили только несколько подвод с самым необходимым грузом, причем начальник хозчасти капитан Бухалов лично остался с ними, обещая дотянуть их до Красного Яра во что бы то ни стало. Свою задачу он выполнил блестяще благодаря своей находчивости сибиряка и настойчивости.
Наутро мы бодро выступили в поход и без особых задержек, но усталые и разбитые к вечеру вошли в большое и богатое село Красный Яр. У ворот поскотины этого села можно было наблюдать забавную картину, напоминавшую базар или ярмарку. Множество людей толпилось у костров и выкрикивало названия своих частей, собирая таким образом своих отсталых из подходящей колонны.
Дневка в Красном Яру дала нам возможность собраться, обогреться и привести в порядок расстроенные ряды и хозяйственную часть. Потеряли мы много подвод и материальной части из запасов вооружения и снаряжения. Впереди в боях мы могли рассчитывать только на то, что вынесли на себе: винтовки, некоторый запас патронов и несколько пулеметов. О продовольствии и транспортных средствах беспокоиться особенно не было смысла, так как мы знали о богатстве сел и деревень Мариинского уезда, а денежный сундук с миллионами сибирок начхоз капитан Бухалов спас и вывез в сохранности.
БарнаулецЛедяной поход 3-го барнаульского стрелкового полка (северный путь)[115]
9 декабря 1919 года после упорного боя с превосходящими силами противника 3-й Барнаульский Сибирский стрелковый полк в составе Барнаульской группы оставил город Барнаул и отступил на станцию Алтайская. Здесь предполагалось задержаться до установления связи со штабом 3-й армии, которому подчинялась группа, находившимся где-то около города Ново-Николаевска. Однако прерванная связь не восстанавливалась, и 12 декабря под натиском противника была очищена и станция Алтайская. Барнаульский полк начал свой «Ледяной поход».
Первый серьезный бой после оставления ст. Алтайская полку пришлось принять на другой же день у деревни Усть-Тальменки. Когда первые роты полка вошли в деревню, с другой стороны в нее входил 229-й советский полк и части 230-го советского полка. В то же время с севера, востока и юга надвигались красные партизаны. В происшедшем бою 229-й советский полк был разбит и, понеся крупные потери, отступил из деревни. Партизаны, наступавшие с севера и пытавшиеся перерезать линию железной дороги, были рассеяны, а подходившие с востока и юга атаковать деревню не решились.
Блестящий результат боя не выводил, однако, группу из тяжелого положения, в которое она попала вследствие отсутствия связи с Ново-Николаевском и порчи железной дороги красными бандами. Нечего было и думать об использовании поражения противника, который, видимо, концентрировал силы для окружения группы. Приходилось изменять принятое вначале решение идти на север, и вся группа, оставив железную дорогу, повернула на северо-восток.
Бой под городом Красноярском задержал полк, и при дальнейшем следовании сначала вниз по Енисею, а потом по реке Кан полк оказался в хвосте армии. Постоянные ночлеги под открытым небом, недостаток хлеба и фуража, как следствие прохождения впереди целой армии, – все это, осложнявшееся сравнительной многочисленностью полка, вынудило командование в лице начдива 1-й Сибирской полковника Камбалина и комполка Барнаульского капитана Богославского соединиться с 11-м Оренбургским казачьим полком и, образовав, под общим командованием генерал-майора Сукина, самостоятельную колонну, двинуться от села Бол. Балчуг отдельно от остальной армии на север.