Вечером 12 декабря я возвратился к дивизии, найдя штаб в одном переходе от Оби. Мы подошли вплотную к тому рубежу, откуда по плану генерала Сахарова предполагалось начать наступление. Новый главнокомандующий оценил, однако, обстановку более трезво, поняв, что 1-я армия совершенно ненадежна, а 2-я и 3-я слишком расстроены.
15 декабря в Мариинске генерал Каппель отдал приказ № 778, в котором, признавая неготовность армий к наступлению и враждебное отношение населения западнее Оби, указал отвести армии за линию реки Золотой Катат, к востоку от Щегловской тайги. В частности, на 1-ю армию возлагалась задача, прикрывая частью сил направление Томск – Ичинское через северную часть тайги, все остальные силы немедленно сосредоточить в районе железной дороги, дабы запереть узкие дефиле – выходы из тайги – на главном направлении, пропустив здесь части 2-й армии. Эта последняя, по проходе линии реки Золотой Катат, направлялась спешно в район Ачинска, в распоряжение главнокомандующего. 3-я армия должна была закрыть выходы из тайги к югу от железной дороги, отправив заблаговременно на указанный рубеж свои резервы. Считаясь с истощением боеприпасов, разрешалось оставить при дивизиях лишь минимальное количество орудий, отправив всю остальную артиллерию в тыл.
Рубеж, избранный для задержания победоносного движения красных, был исключительно удачен и при некоторой боеспособности армий, особенно первой, давал все возможности на успех. Однако приказ главнокомандующего безнадежно запоздал; штаб его не принял никаких мер, чтобы облегчить и ускорить прохождение лесистой полосы, и тайга, вместо защиты, погубила армию.
Щегловская тайга, преграждавшая все пути отхода армий непрерывной стеной, начинается в тундре севернее Томска и тянется сплошной стеной на юго-восток, до слияния с обширными Алтайскими лесами. Ширина тайги, в границах между рекой Томь на западе и рекой Золотой Катат на востоке, равняется примерно 60–80 верстам. Почти на всем протяжении это девственный лес, растущий на пересеченной местности, сплошь заваленный гигантским валежником, а ко времени подхода армий – покрытый глубоким снегом. Глядя на эту страшную чащу огромных осин и сосен, не мыслилось, чтобы вне дорог возможно было движение даже опытных лыжников, не знакомых с каждой складкой местности. Находившиеся в нашем распоряжении карты, устаревшие и неполные, указывали только два пути поперек тайги: железнодорожную магистраль и так называемый Большой Сибирский тракт, уходивший далеко на север, на Томск – Ичинское, фактически вне полосы отхода армий; естественно, это обстоятельство не могло не вызвать чувства острой тревоги за судьбу армий, особенно 3-й, сдвинутой далеко на юг для прикрытия района Бийск – Барнаул. С подходом к тайге выяснилось, однако, наличие еще одного хорошего пути поперек тайги и нового переселенческого тракта, начинавшегося в 17 верстах севернее города Щегловска и выходившего к деревне Золотая Горка на реке Золотой Катат. Имелась, кроме того, продольная дорога от ст. Тайга к деревне Дмитриевке, на Щегловском тракте, и несколько коротких подъездных дорог чисто местного значения. Полотно дорог, узкое, слегка поднятое и окопанное канавами, допускало движение в две повозки; однако узкие мосты, пропускавшие в большинстве не более одной повозки, уничтожали все выгодные стороны широкого полотна дорог. Две огромных и непрерывных стены леса, сопровождавшие дороги на всем их протяжении, обращали пути движения в узкие дефиле, не допускавшие совершенно никаких обходных движений; защита их была возможна самыми малыми силами пехоты с пулеметами, богато снабженными патронами. Вдоль главных путей разбросано несколько мелких переселенческих деревушек, не дававших проходящим частям ни крова, ни продовольствия для людей, ни фуража для непомерно большого конского состава.
Крайняя бедность путей и их свойства чрезвычайно облегчали задачу, возложенную генералом Каппелем на 1-ю и 3-ю армии. Оборона выходов из тайги на восток сводилась к преграждению двух-трех узких дефиле и требовала минимального расхода сил, при условии заблаговременной подготовки обороны и богатого снабжения пехоты огнеприпасами. Остановка на этой линии, особенно продолжительная, сулила армиям огромные выгоды: столь необходимый отдых, реорганизация, устройство тыла, хотя бы частичное, – и тогда положение резко изменилось бы к лучшему. Даже короткая задержка, при плачевном состоянии армий, являлась бы огромным выигрышем. Однако предварительно предстояло выполнить сложнейшую операцию: провести армии, с их гигантскими обозами, через тайгу по двум узким коридорам, длиною в 60–80 верст. Никакой подготовки к быстрому и безболезненному проходу на восток сделано не было. Огромная и разношерстная масса обозов и мелких частей подходила к западным выходам из тайги, не подозревая, что она собой представляет. Не было сделано ничего даже для информации крупных строевых соединений, хотя имелись довольно полные и свежие карты, изданные переселенческим управлением. Впоследствии из бесед с участниками похода я вывел заключение, что приказ генерала Каппеля № 778 о защите выходов из тайги или совсем не дошел до 3-й армии, или же застрял в штабе этой последней – в корпусах о нем не подозревали.
По приказу № 778 2-я армия, в состав коей входил 2-й Уфимский корпус, должна была пересечь тайгу вдоль железной дороги, для 3-й предоставлялся Щегловский переселенческий тракт. Предполагалось, что все передвижения 1-й армии будут закончены заблаговременно, до подхода к тайге частей фронта.
Двигаясь безостановочно в своей полосе вдоль железной дороги, 8-я дивизия перешла реку Томь у деревни Большая Подьяковка вечером 21 декабря, втянулась в разреженную здесь тайгу и ночевала в небольшой деревушке Барановке. Отсюда, по приказу, предстояло свернуть круто на северо-восток, чтобы выйти к железной дороге восточнее ст. Тайга, на присоединение к остальным частям корпуса. Путем опроса жителей удалось установить, что дивизии предстояло от деревни Барановки пройти несколько верст на восток, до пересечения с дорогой ст. Тайга – деревня Дмитриевка, повернуть в сторону ст. Тайга и, пройдя две-три версты, снова свернуть на глухую лесную дорогу, выходящую куда-то восточнее ст. Тайга. Предполагалось, что по этому пути прошли уже обозы 2-го разряда и артиллерия дивизии, выдвинутые сюда заблаговременно.
Утром 22-го дивизия выступила из деревни Барановки и продвинулась беспрепятственно до перекрестка с дорогой ст. Тайга – деревня Дмитриевка. Здесь движение внезапно и прочно остановилось. Пробираюсь к голове колонны и нахожу объяснение: навстречу нашему движению, от ст. Тайга на деревню Дмитриевку, идет непрерывная лента обоза. Сейчас на походе все части кажутся одинаковыми, и нужен опытный глаз, чтобы найти характерные отличия строевой части; проходят какие-то артиллерийские части и парки, принадлежащие к составу 2-й армии. Перед нами встает вопрос – что делать дальше? Чтобы продолжать движение по маршруту, необходимо повернуть налево, в сторону ст. Тайга; но о встречном движении по узкой дороге не может быть и речи; нужно, следовательно, силой остановить встречное движение, выдвинув какую-либо часть к следующему перекрестку дорог. Но имеет ли смысл и возможно ли вообще движение дивизии на северо-восток, к железной дороге, если оттуда идет непрерывная лента частей и обозов на южный путь? Очевидно, что вдоль железной дороги не все благополучно, если части 2-й армии вынуждены делать длительное кружное движение. Попытки получить какую-либо информацию от проходящих частей оказываются неудачными: никто не знает, что делается на северном пути, и никто не может объяснить, чем вызвано их движение на юго-восток.
Ждать и колебаться, однако, не приходилось: нельзя оставлять в бесконечном ожидании застывшую в дремучем лесу дивизию. Отдаю приказание свернуть на Щегловский тракт. Пропустив полностью проходящую мимо нас часть, приказываю задержать следующую и вытягиваю дивизию по направлению к деревне Дмитриевке, предполагая иметь в ней ночлег. Но тайга дает себя знать с первых же шагов: движение идет крайне медленно, с длительными, раздражающими остановками, в большинстве ничем не объяснимыми, ибо причины их часто где-то далеко впереди. Лишь поздно ночью дотягиваемся до деревни Романовки и размещаемся на ночлег в тесных и грязных хатах переселенцев.
Рано утром 23 декабря дивизия выступает из деревни Романовки. На этот раз движение идет еще медленнее, чем накануне; остановки чаще и продолжительнее, и только к 2 часам дня штаб дивизии, шедший в голове, дотянулся до деревни Дмитриевки, пройдя всего 10–12 верст. Дмитриевка, небольшая деревушка, расположенная по косогору на правом берегу реки Бирсас, внезапно открылась перед нами с левого, возвышенного берега реки. И сама деревня, и небольшие поля, очищенные от леса, представляли необычайную картину: все было залито сплошным серым морем людей, лошадей и повозок. Оживленная сельская ярмарка представила бы лишь бледную копию с этого огромного комка людей и животных, застывшего неподвижно на снежных полях и улицах деревни. Наше движение остановилось прочно и, по-видимому, надолго. Чтобы попасть в деревню, необходимо пересечь мост и гать через долину реки Бирсас, так как обрывистый левый берег не допускает движения без дороги.
Бросаю сани и пробираюсь пешком к мосту. Оказалось, что здесь мы столкнулись с другой линией обозов: с юго-запада, от Щегловска, учреждения и обозы частей 3-й армии. Остатки строевых частей 3-й армии, уже отброшенные к тайге, в стремлении протиснуться в узкие входы единственного для них пути нажимают на свои обозы, создавая невероятнейшую давку и сумятицу. Кто только не устремился к этой спасительной дороге! – В моих руках случайно оказался приказ по 3-й армии от 9 декабря 1919 года, отданный после подчинения командующему армией частей Бийск-Барнаульского района; приказ дает перечисление войсковых частей, действующих в этом районе, упоминая три пехотных и один конный полк, при двух дивизионах артиллерии, и 14 мелких самостоятельных отрядов, чем, однако, состав войск района не исчерпывался. Все эти бесконечные по числу отряды долго действовали в Бийск-Барнаульском районе, охраняя Алтайский край и железную дорогу от партизан, обросли хозяйственными учреждениями и теперь, с отходом армии, устремились на восток, смешавшись с огромными армейскими обозами. Сюда же потянулись некоторые из центральных учреждений, не погруженные в Омске в эшелоны, часть обозов 2-й армии, атаманы отделов с управлениями, чины гражданской администрации, полиция и просто беженцы. Шли тяжело нагруженные сани с армейским имуществом, с продовольствием, с домашним скарбом… Не было ни малейшей возможности проследить деление на какие-либо части и самостоятельные учреждения – шел один огромный обоз, в величайшем беспорядке, без малейшего признака направляющей руки.