Затягивая умышленно свой ответ Зиневичу, генерал Каппель отдал приказ об ускорении движения к городу Красноярску и далее на восток, назначив 2-й армии для сосредоточения район Вознесенское— Свищево – Балайское, причем в отношении гарнизона города Красноярска указал применить силу оружия, если бы он попытался остановить движение армии. Приказ, по-видимому, отдан в городе Ачинске утром 31 декабря, ибо в 2 часа 30 минут того же числа генерал Войцеховский отдал уже свой приказ № 1800/оп., сохранившийся у меня в копии.
Сообщая данные обстановки, генерал Войцеховский отметил, что чехи предполагают очистить Красноярск 2 января. По-видимому, в то время наше командование еще питало надежду на чешское содействие армии или рассчитывало, что чехи могут оказаться на нашей стороне силою событий, вынужденные защищать бесконечную линию своих эшелонов от надвигавшейся Красной армии. Приказ допускал также, что на марше к Красноярску армия может быть атакована с юга отрядами Щетинкина и Кравченко, действующими от Минусинска по кратчайшему направлению на участок железной дороги Кемчуг – Красноярск. Что же касается регулярных красных частей, то их положение совершенно неправильно определялось к утру 31 декабря в районе Суслово – Тяжун, примерно в 120 верстах от города Ачинска; между тем уже на следующий день после полудня уходивший последним с большого привала в Ачинске 29-й Бирский полк был атакован авангардом красных. Приказ совершенно не упоминал о соседях – остатках 3-й армии, – несмотря на обычную в этом отношении пунктуальность генерала Войцеховского: по-видимому, связь с ними порвалась окончательно. Как выяснилось впоследствии, к 31 декабря головные части 3-й армии уже подходили к линии дороги Ачинск – Минусинск, примерно в 50 верстах южнее Ачинска, то есть к тому району, откуда ожидалось наступление партизанских отрядов.
Частям 2-й армии приказ № 1800/оп. ставил следующие задачи:
1) Авангард (полковник Макри[120]) – части особого назначения – выдвигался вдоль железной дороги для выяснения обстановки и обеспечения железнодорожных станций.
2) Прикрытие с юга: две конные колонны – а) казачьи части под командой генерала Волкова[121]и б) 1-я Кавалерийская дивизия – следовавшие одна за другой по населенным пунктам на 20–25 верст южнее железной дороги на высоте колонны главных сил, для разведки в Минусинском направлении и прикрытия железной дороги и общего движения армии.
3) Главные силы армии в двух колоннах: правая, следовавшая по полотну железной дороги в двух группах: а) в голове 4-я Уфимская стрелковая дивизия, Уфимская кавалерийская дивизия и запасной батальон Ижевской дивизии, под общим командованием генерала Петрова и б) Уфимская группа генерала Бангерского (без 4-й дивизии), следовавшая в одном переходе за головной группой; левая колонна, под командой генерала Бордзиловского, в составе Тобольской и Южной групп и Томских военно-училищных курсов, направлявшаяся вдоль большого тракта на высоте колонны генерала Петрова, с указанием перейти реку Енисей севернее Красноярска, не заходя в город.
В особые колонны выделялись спешенная тяжелая артиллерия под командой генерал-майора Беляева[122], армейские лечебные заведения и обозы разных учреждений. Колонна генерала Беляева должна была двигаться по путям севернее большого тракта, держась на высоте колонны генерала Бордзиловского, а колонна обозов, с небольшим прикрытием, по большому тракту, за левой колонной. Предполагалось, что голова главных сил армии достигнет линии города Красноярска к вечеру 4 января и 5-го перейдет в район сосредоточения; колонна генерала Бангерского должна была подойти к тем же пунктам на сутки позднее.
Приказ генерала Войцеховского отнюдь не перечислял всех мелких частей и особенно учреждений и обозов, достигших к 1 января линии города Ачинска. Огромные обозы смешанного состава, никому не подчиненные или утерявшие связь со своими высшими соединениями, двигались самостоятельно по путям армейских колонн. Они заполняли дороги и места ночлегов, следуя и располагаясь без всякого порядка, затрудняя до крайности поддержание связи и боевой готовности строевых частей. Боеспособный элемент буквально тонул в хаосе, ими создаваемом.
Временами положение становилось настолько угрожающим, что штаб Уфимской группы вынужден был отдать приказ – принять все меры, до применения оружия включительно, чтобы не допустить посторонние обозы на путь движения группы. Приказ остался на бумаге, ибо движение на обоих путях – по полотну железной дороги и по большому тракту – сделалось стихийным и потребовалось бы расстрелять тысячи людей и лошадей, чтобы остановить эту живую лавину. И хотя генерал Войцеховский требовал в своем приказе расформирования и объединения всех мелких частей и обозов, в обстановке форсированного движения об этом нечего было и думать. Упорядочить движение и создать что-либо стройное из великого хаоса удалось лишь в малой степени.
Наиболее характерной особенностью приказа генерала Войцеховского явилось указание на полную перемену фронта. С этого момента командование видит своей главной целью движение на восток, сообразно с чем дано и наименование колонн. Главная опасность усматривалась также с востока и отчасти с юга, со стороны Минусинска. Одной из причин такой неверной оценки явились неточные данные о главном враге армии – регулярных красных частях: приказ считал их на 100 верст дальше, нежели они оказались в действительности, и поставил в арьергард беззащитные обозы, почти без прикрытия. Большую роль в этом отношении сыграло, несомненно, исчезновение 1-й армии; остатки ее к этому времени растворились в общей массе обозов, перестав исполнять даже скромную, но столь необходимую роль наблюдения за красными. Преувеличенные опасения за Минусинское направление явились следствием полной потери связи с 3-й армией. Последняя, как выяснилось позднее, шла от Щегловской тайги почти на линии арьергардов 2-й армии, в 50–60 верстах южнее железной дороги. Благодаря быстрому движению и отсутствию хороших дорог с юга на север штаб 3-й армии не смог установить связи ни с генералом Каппелем, ни с ближайшими частями 2-й армии. Вечером 2 января ядро корпусов и штаб 3-й армии находились уже почти на переход восточнее тракта Ачинск – Минусинск. Отсюда генерал Барышников пытался установить связь по телеграфу с Ачинском, но к этому времени Ачинск был уже занят авангардом Красной армии. Не имея никаких сведений о штабе генерала Каппеля и 2-й армии, генерал Барышников решил идти на сближение с ними, наметив для этого ст. Кемчуг, куда вели сравнительно хорошие дороги.
На марше от Ачинска до Красноярска 8-й дивизии были назначены ночлеги: 2 января – деревни Козулинское, Чернореченское; 3-го – Кемчуг, Большой Кайдан; 4-го – ст. Кача; 5-го – Красноярск и 6-го – ст. Сорокино, деревни Магальская, Лопатино – в районе, назначенном для сосредоточения армии. Приказ о движении был получен 1 января в городе Ачинске, куда дивизия прибыла после безостановочного движения от Щегловской тайги, особенно тяжелого до выхода на большой тракт, когда пришлось двигаться по скверным, плохо укатанным дорогам, в сильно пересеченной местности. При выходе из Ачинска, где был дан большой привал, шедший в арьергарде полк был атакован красными, наступавшими вдоль железной дороги с запада. Этим в корне разрушались представления о безопасности со стороны регулярного красного фронта, однако высшие штабы склонны были приписать эту атаку местным партизанам, подошедшим к Ачинску с юга.
В течение трех последующих дней движение и ночлеги дивизии производятся строго по приказу. На этом участке своего крестного пути армия снова втягивается в тайгу, правда не столь дикую и неприступную, как Щегловская, но с единственной, по существу, годной для движения дорогой – большим Сибирским трактом. Снова погружаемся в невероятный хаос, созданный множеством никем не управляемых обозов. Несмотря на все принимаемые меры, на каждом мелком перекрестке страдаем от вклинивания посторонних частей, расплываемся на ночлегах, в полном бессилии поддержать хотя бы относительный порядок и боевую готовность. Движемся большею частью непосредственно по полотну железной дороги, лишь изредка съезжая на грунтовый путь там, где допускает тайга и рельеф местности. Обгоняем массу неподвижных, точно застывших эшелонов, последние русские поезда; в Красноярске, где сосредоточена в это время Польская дивизия, – уже хвост чешских эшелонов. Вереница саней вынуждена лавировать между поездами, занимающими оба пути; иногда тот или другой поезд вдруг начинает двигаться и, если сзади не успевают вовремя предупредить, десятки саней с людьми и конями летят под откос. На ночлегах мелкие населенные пункты и железнодорожные станции переполнены до отказа. Неожиданно наталкиваемся здесь на конные части, которые должны были двигаться значительно южнее; приказы явно не выполняются. Одновременно претендуют на свое место под кровом и те, кто не упомянут ни в одном приказе. Но под крышей зачастую нет места даже для больных и женщин, поэтому большинству приходится коротать морозные ночи на улицах, у костров.
Вечером 3 января дивизия достигла ст. Кемчуг. Впервые не прибыл своевременно на ночлег обоз штаба дивизии: днем на одном из перекрестков волна обозов отрезала его и вынудила свернуть на большой тракт, где он затерялся в общей медленно движущейся массе обозов. Прибыл он на ст. Кемчуг только утром 4-го, после безостановочного суточного движения, в то время как части дивизии начинали новый переход. Пришлось дать обозу большой привал. Через час после отъезда штаба Кемчуг был атакован и занят красными, и обоз погиб, оставив всех чинов штаба с тем, что они имели на себе.
Поздно ночью в Кемчуг прибыл начальник 3-й Оренбургской Казачьей бригады генерал М.[123]