о и благополучно пройти тайгу, не оправдались.
На Ижевский конный полк, первый раз вступавший в бой, легла тяжелая задача. Было похоже на то, что здесь начинается боевая жизнь полка и здесь же наступит его конец – тот почетный и славный конец, который выпадает на долю арьергардов, жертвующих собою для спасения главных сил. Большинство состава полка было из старых обстрелянных бойцов – ветеранов борьбы на родном заводе и последующих боев под Уфой, на Урале и в Западной Сибири, и это давало уверенность, что все, что необходимо сделать, будет исполнено.
На рассвете 23 декабря застава, наблюдавшая за противником, занявшим деревню Ягуново (5 верст к югу от деревни Комиссарово), донесла о появлении красных. Дежурный эскадрон, под командой прапорщика Щербакова, немедленно выступил навстречу и загнал противника обратно в Ягуново. Появились первые раненые – прапорщик Щербаков, получивший рану в голову, и два всадника. Спешенный эскадрон начал перестрелку с красными, засевшими в ближайших избах деревни.
Деревня Ягуново была не далее полуверсты. Местность к ней понижалась и была открытой. На слегка возвышенном плоскогорье, где рассыпалась цепь эскадрона, росли кусты, хотя и бывшие теперь без листьев, но дававшие некоторое укрытие от взоров врага. На оба фланга были выдвинуты заставы, имевшие хороший обзор.
Позиция оказалась удобной. Все движения противника были хорошо видны, и его попытки перейти в наступление быстро прекращались огнем. На подмогу подошли еще один эскадрон и станковый пулемет. При пулемете находился корнет Волков, недавно прибывший в полк из военного училища. Ему было приказано незаметно выдвинуть пулемет в цепь, прикрываясь кустами. Но корнет Волков вылетел по дороге на открытое место. Застрочил пулемет красных, и корнет Волков упал, сраженный пулей в лоб.
Перестрелка с красными продолжалась до 1 часу дня. Около этого времени левая застава донесла, что к деревне, находящейся южнее Ягунова, подходит большая колонна. В бинокль заметили пушки. Когда неизвестная колонна вошла в деревню, правофланговая застава сообщила, что противник из Ягунова на санях, числом около 200, уходит на запад. Расположение в колонне обозов и артиллерии, а также бегство красных из деревни Ягуново указывали, что появившаяся колонна состоит из наших отставших частей.
Для занятия Ягунова и связи с неизвестными был послан резервный эскадрон. Но едва он появился на виду Ягунова, его оттуда обстреляли. Убита одна лошадь. Эскадрону приказано отойти обратно в резерв. В это же время со стороны неизвестной колонны позиция Конного полка была обстреляна артиллерией. Из Щегловска подошел на помощь 3-й Ижевский полк. Необходимо было выяснить, кто занял Ягуново. Было очевидно, что это была передовая часть таинственной колонны.
Подъехали две подводы, и крестьяне попросили разрешения пропустить их домой через деревню Ягуново. Им было сказано сообщить солдатам, находившимся в деревне, выслать двух всадников для встречи с двумя нашими для опознания. Не без удивления поскакавшие вперед ижевцы встретились с воткинцами. Последние принадлежали к запасному батальону Воткинской дивизии под командой полковника Камбалина – командира 3-го Барнаульского полка. Главная часть всей колонны состояла из частей 7-й Уральской горных стрелков дивизии под командой полковника Бондарева.
Конный полк ижевцев, получив приказ присоединиться к дивизии, в 4 часа дня выступил из деревни Комиссарово в Щегловск и к вечеру прибыл к назначенному месту на короткий отдых. Дальнейшее прикрытие города Щегловска с юго-западного направления возлагалось на 7-ю Уральскую дивизию. Боевое крещение Конного полка оказалось его первым успехом, хотя обстановка на рассвете этого дня не предвещала ничего хорошего. Полк потерял двух офицеров и восемь всадников и задержал красных от прорыва к городу Щегловску до появления отставших частей отходящей армии.
Из города Щегловска последние части Ижевской дивизии, в том числе Конный полк, поздно вечером выступили в деревню Боровушку. На северо-восток от этой деревни, углубляясь в тайгу, идет упомянутый переселенческий тракт. С запада к деревне подходят две дороги – от города Щегловска и из района к северу от этого города. Со стороны Щегловска направление прикрывалось 7-й Уральской дивизией. Дорога к северу не охранялась.
Это беспокоило временно командующего 3-й армией генерала Барышникова. Подошедший к Боровушке еще днем 23 декабря 1-й Ижевский полк был послан командующим на беспокоившее его направление. Командир полка получил задачу продвинуться до ближайшего селения и удерживать его до распоряжения. Оказалось, что на дорогу, по которой двинулся полк, выходили с западной стороны еще две дороги. На обе было выставлено охранение по батальону (к этому времени – не более 100 бойцов в каждом). С третьим батальоном командир полка продолжал движение до встречи с противником. До деревни полк не дошел. Встреча произошла в лесу, недалеко от глубокого и широкого оврага. Отбросив за овраг передовую группу красных, батальон занял берег оврага, и здесь разгорелся продолжительный бой.
В деревне Боровушке у командующего армией шло совещание, на которое отправился только что прибывший из Щегловска начальник Ижевской дивизии генерал Молчанов. Там обсуждался вопрос об обороне подступов к Боровушке. Один из присутствующих, генерал Роме-ров[136], доказывал, что красные с севера наступать не будут. Генерал Молчанов, знавший, что красные с утра пытались пробиться к Щегловску, но без успеха, и что они спешно бросились на север из занимаемой ими деревни Ягуново, когда появилась 7-я Уральская дивизия, заявил, что следует опасаться именно за северное направление. Генерал Ромеров горячо возражал: «Интуиция подсказывает мне, что оттуда они не появятся». Генерал Молчанов отвечал: «Моя интуиция подсказывает, что они ударят оттуда». В это время входит ординарец от командира 1-го полка с донесением, что полк отбивает упорные атаки красных.
Командир полка просил прислать какие-нибудь части, чтобы сменить два батальона, поставленные для обеспечения дорог. Эти батальоны не имели против себя противника, бездействовали и нужны были для поддержки батальона, уже ввязавшегося в бой. Бросить же охрану дорог было невозможно – по ним могли подойти новые силы противника. Подкрепление выслано не было. Вечером позднее командир получил выписку из приказа по армии, где было указано, что в 7 часов утра его сменит бригада под командой генерала Сахарова.
Всю ночь шла перестрелка с красными. Были тяжелые потери. Тяжело ранен в грудь навылет командир батальона капитан Блинов. В 7 часов утра никаких частей для смены не появилось. Посланный к генералу Сахарову офицер привез обещание скорой смены. В 9 часов утра командир 1-го полка узнал, что генерал Сахаров со своими частями уже двинулся на восток. Не дождавшись смены и не получив никаких приказов, командир полка собрал полк и около 10 часов 24 декабря двинулся на Боровушку и дальше в тайгу. Красные не преследовали.
Конный полк, достигнув деревни Боровушки около полуночи, не мог найти никакого помещения для отдыха. Вскоре получил приказ двигаться дальше. Выступив из деревни, полк влился в общую колонну. Было темно и морозно. Звезды слабо освещали широкую просеку, покрытую глубоким снегом. Посреди просеки дорога, и на ней два ряда саней. Движение медленное, с частыми, продолжительными остановками. Усталые всадники дремлют в седле. По временам спешиваются, чтобы согреться и дать отдых лошадям. Несколько ночных часов показались необыкновенно длинными.
Начало светать, и двигаться стало легче – видно дорогу и движение впереди. Но картина кругом унылая. Нагруженные людьми и разным имуществом сани медленно, с большими перерывами ползли дальше по мере того, как продвигались передние. По бокам просеки дремучий лес, загроможденный валежником, пересеченный оврагами, занесенный снегом – совершенно непроходимый. Навряд ли и отряд лыжников мог бы двигаться через него. По временам кто-нибудь начинал кричать: «Понужай!» Несколько голосов подхватывали. Толку не было. Кто-то сзади сообразил открыть стрельбу. Люди тревожно насторожились, усилились крики «понужай».
Повозки двинулись вперед. Минимальные дистанции между санями, в полшага и меньше, исчезли. Кое-где лошади полезли передними ногами на впереди идущие сани. Усилились крики и ругань. Понемногу все успокоилось. Были попытки обгонять, вылезая в сторону. Ослабевшие лошади делали несколько прыжков в глубоком снегу и останавливались. Иногда снег попадался не очень глубокий или кто-то уже проехал в стороне и оставил след, соблазняя выехать и обогнать остановившихся. Но зато было трудно вновь влиться в основные два ряда. Против этого особенно боролись части и отряды, двигавшиеся сомкнуто и в порядке и боявшиеся быть раздробленными. Всадникам было легче. Кое-где можно было обгонять обозы, следуя по обочине или за канавой дороги, где конные, прошедшие раньше, протоптали тропинку.
Тяжелой дорогой, иногда обгоняя обозы, следуя «гуськом» по одному, к 8 часам утра 24 декабря добрались до латышских хуторов. Выступив из Боровушки в полночь, за эти 8 часов прошли только 10 верст. Латышский поселок расположился вправо от дороги. Полк свернул туда, чтобы дать людям погреться, лошадям дать отдых и найти для них корм. Напрасные надежды. Раньше прошедшие здесь части, обозы и беженцы уже все подобрали.
Латыши живут в хорошо построенных, просторных домах. Большие окна, внутри чисто и светло. В домах много оставленных больных, главным образом тифозных. Тяжелая судьба выпала им на долю. Если везти дальше – все равно замерзнут при медленном движении и отсутствии впереди больших деревень. Бледные лица с воспаленными, тоскливыми глазами. К тяжелой болезни прибавляется тревога за предстоящую судьбу, может быть, с издевательствами и пытками от победителей-палачей.
Через полчаса полк двинулся дальше. На тракте – никаких изменений к лучшему. То же продвижение на несколько шагов и продолжительная остановка. Дорога стала шире, или, вернее, местность позволила протоптать новые пути – сани двигались в три или четыре ряда, но в общем еще медленнее. Около глубоких оврагов, занесенных снегом, опять приходилось восстанавливать движение в два ряда – мосты не пропускали больше.