Был намечен путь прорыва из района Минино – Зимино, через деревню Дрокино, на деревню Темерино (на старых картах – Темирино) и далее, в обход города севернее. Для движения в Темерино из Дрокина, которое расположено на большом тракте, необходимо было пройти по тракту 2 версты в сторону Зеледеева, находившегося в руках красных, и повернуть к северо-востоку, по дороге на Темерино. Для обеспечения этого перекрестка была назначена Камская дивизия генерала Пучкова, которая до рассвета 6 января выступила на Дрокино.
Прорваться благополучно намеченным путем удалось только посланным вперед обозам Камской дивизии, под прикрытием 29-го Бирского полка. Навстречу остальным полкам Камской дивизии, развертывавшимся для обеспечения перекрестка, уже подходили цепи противника из Зеледеева. Произошел упорный бой. Полки камцев понесли тяжелые потери. Испытывая недостаток патронов, камцы должны были отойти от перекрестка к деревне. Поворот с тракта на дорогу в Темерино удержать не удалось.
Подходившие к району Дрокина отряды искали возможности прорваться к северу без дорог. Так, одной из первых прошла 2-я Уфимская кавалерийская дивизия, начальник которой генерал Кантакузен сообщил генералу Пучкову, что он имеет хорошего проводника, и прошел мимо, не оказав помощи. Подошедшие вслед 4-я Уфимская дивизия и некоторые другие части подкрепили камцев и приняли участие в отражении красных при их попытках захватить Дрокино.
Прибывший к полю боя главнокомандующий генерал Каппель со своим конвоем выдвинулся для угрозы правого фланга противника, но красные успели предупредить этот маневр своими резервами. Генерал Войцеховский посылал на помощь все, что еще не потеряло боеспособность, в том числе 3-й Барнаульский полк, в большом порядке подошедший из Минина. Бой затянулся на несколько часов и дал возможность многим частям проскочить на север. Камская дивизия, выйдя из боя с большими потерями, собралась в Темерине к 15 часам. Уфимская подошла туда же к вечеру.
Генерал Войцеховский, распоряжавшийся в районе Минина, не успел, по-видимому, пройти со своим штабом и штабом Уфимской группы генерала Бангерского через Дрокино и к ночи на 7 января достиг села Есаулова, пробившись туда под прикрытием 3-го Барнаульского и 11-го Оренбургского казачьих полков.
Левая колонна 2-й армии – группа генерала Вержбицкого – вечером 5 января под давлением красных оставила Зеледеево и обошла Красноярск с севера, пробившись через красные заслоны. В этой группе находилась Воткинская дивизия, которая сохранила все свои пушки. Воткинцы при подходе к Красноярску выслали разведку в самый город. Отправился для выяснения обстановки начальник конной разведки 57-го Воткинского полка поручик Орел, который и побывал в разных местах города и в штабе красных. Его разведка помогла выбрать правильную дорогу мимо Красноярска. Сам он, послав донесение с переодетым всадником, присоединился к полку после прохода воткинцев за Красноярск.
Также небольшая группа генерала Сахарова, бывшего главнокомандующего, прошла севернее Красноярска в село Есаулово, выступив утром 7 января дальше по реке Есауловка, и достигла большого Сибирского тракта. В отряде генерала Сахарова насчитывалось немногим более тысячи людей.
Ко всем крупным отрядам, указанным выше, присоединилось много людей, не желавших попадать в руки красных и находивших в себе силы идти дальше на новые опасности и невзгоды. Но было не меньше, а скорее больше отказавшихся от дальнейшего движения, уходивших в Красноярск сдаваться или ждавших на месте своей участи. Чрезмерная усталость, отсутствие средств передвижения, потеря веры в возможность успеха в борьбе с красными и другие подобные причины заставляли павших духом людей сдавать свое оружие и оставаться на милость мстительного победителя.
На квартиру начальника станции Минино, где генерал Молчанов собирал сведения о происходивших за день событиях и о путях возможного выхода из окружения, приехал генерал Круглевский. Было около 22–23 часов в ночь с 6 на 7 января. Генерал Круглевский подтвердил сведения, что 2-я армия прорвалась днем на север, сообщил, что красные обезоруживают отставших и добровольно оставшихся и что в деревне Минино командующий 3-й армией генерал Барышников собрал старших начальников на совещание. Генералы Молчанов и Круглевский отправились на совещание. Там очень обрадовались прибытию начальника Ижевской дивизии. Оказалось, что от 3-й армии вышло не много частей, но и среди пришедших идут колебания: идти ли дальше или сдаваться.
Агенты большевиков ведут усиленную агитацию среди измученных людей и уговаривают идти в Красноярск, где им будто бы ничто не угрожает. Сильное впечатление произвел чей-то доклад о том, что некоторая часть состава Волжской кавалерийской бригады отказывается идти дальше. Бригада пользовалась заслуженной боевой славой, и ее полки считались среди лучших и стойких в армии. Доклад этот, как потом оказалось, не вполне отвечал действительности. Выяснилось также, что, кроме поредевших частей Волжского корпуса, налицо есть только группа уральцев, собравшихся около генерала Круглевского в числе 400 человек, и ижевцы. Ижевцы составляли наиболее сильную и крепкую часть армии. Их осталось тоже немного – около 700 человек, половина – конный полк.
На совещании было решено пробиваться, притом не теряя времени, как только к деревне Минино подтянутся ижевцы. Генерал Молчанов вернулся на станцию и отдал приказ немедленно собираться. С собой не брали ни одной повозки – все должны были быть верхом или пешими. Путь был без дорог, между деревнями, которые заняты противником, окружившим нас со всех сторон. Предстояло пересекать овраги и прокладывать дорогу по сильно пересеченной местности.
В большой комнате квартиры начальника станции разыгрывалась тяжелая драма. Жена адъютанта, штабс-капитана Виктора К., лишь минувшим летом вышедшая замуж, полная, болезненная и в положении, не могла ехать верхом. Также и еще две женщины не согласились на этот способ передвижения. Их оставляли на попечение жены начальника станции, которая обещала им помочь при первой возможности выехать домой в Ижевск. Многие стали писать письма своим близким. У всех на душе было тяжело, некоторые плакали. И трудно было сказать, кто кого оплакивает – остающиеся уходящих в неизвестность или уходящие остающихся во враждебном окружении?
Были срочно стянуты эскадроны, бывшие в охранении. Двинулись на север и вошли в деревню Минино. Светлая ночь. На улицах и площадях толпы солдат. Масса саней, костры. Ярмарка, а не войсковой бивак. Многие уже решили дальше не идти. Идет агитация за сдачу. Появился корнет Хорошунов, уже без погон и без оружия. Прибыл он в полк во время его формирования, а с началом боевых действий исчез в тыл. Подошел к строю, когда прошла голова колонны, и агитировал за сдачу. Доложили командиру полка, и тот приказал его привести. Хорошунов немедленно скрылся.
Командир 1-го эскадрона корнет Лумпов с несколькими всадниками отправились разыскивать свои семьи. Может быть, Хорошунов толкнул их на это – почти наверняка! – ложными сведениями. Лум-пов – хороший офицер и храбрый, исполнительный командир эскадрона, но он отправился на розыски, не спросив разрешения командира полка. Наверное, боялся, что этого разрешения не получит. Что с ним и со всадниками, уехавшими с ним, случилось – осталось неизвестным. Агитация на ижевцев не действовала, встретиться с семьей – другое дело.
На улице были сложены несколько больших куч винтовок, шашек, подсумков для патронов и тому подобное. Часовые если и были – удрали при приближении полка. Всадники, не имевшие шашек, подобрали их из кучи и пополнили немного запас патронов. Патронов было мало – не во всех брошенных подсумках можно было найти пачку или одну-две обоймы. Патронный голод давно давал себя чувствовать.
Необычно было это прохождение через селение, наполненное толпами людей, большинство которых было еще вчера солдатами, а теперь стало инертной и безличной массой, безучастно относившейся и к себе, и к другим. Не будь сложившиеся обстоятельства так беспросветны, эти толпы можно было бы объединить, организовать и восстановить из них хорошие боевые части.
Генерал Молчанов поехал доложить генералу Барышникову, что ижевцы собраны. В штабе у генерала Барышникова все еще продолжали обсуждать, что делать. Один из присутствующих успел съездить на разведку в деревню, которая считалась в руках противника. Там его не было. «Возвратившись с разведки, – пишет «Волжанин» в своих воспоминаниях (журнал «Крестный Путь», № 4), – я застал собрание в полном разгаре. Докладываю и настаиваю на немедленном движении. Опять разговоры… Наконец, слава богу, все решено, собираемся выходить из хаты… резкий стук в окошко и голос генерала Молчанова: «Ижевцы подошли, айда, поехал!»
Не ожидая распоряжений и избегая разговоров, генерал Молчанов повел остатки дивизии на север. У него надежный проводник из местных крестьян. Впереди идет 1-й Ижевский полк, за ним – Конный полк. Ночь светлая, местность видна на две-три версты. Пошли без дорог, взяв направление, по совету проводника, западнее Дрокина. 1-й полк высылает свою конную разведку, она была обстреляна, – противник нас обнаружил. 1-й полк развернулся и продвинулся в направлении выстрелов. Деревни не видно, а с ближайших голых сопок по цепям ижевцев открыт пулеметный и ружейный огонь. Дистанция предельная, и огонь не действителен. Наши цепи ответили редкими выстрелами и скоро замолчали, сберегая патроны. Командир полка получил задачу сдерживать противника, пока не подойдут все части 3-й армии, и затем следовать в арьергарде.
Конный полк двинулся дальше на север. Возвышенное плато было занесено снегом, но кони шли без особого труда. Следовавшая за полком остальная колонна 3-й армии взяла влево, чтобы избежать потерь. Когда красные заметили большую колонну, они, видимо, посчитали, что их окружают, и начали разбегаться из Дрокина. Двигались по разным направлениям, больше в сторону Красноярска. Дозоры Конного полка донесли, что впереди наблюдается что-то странное: по снежному полю от Дрокина в сторону Зеледеева быстро катятся какие-то черные шары. Передовой эскадрон полетел навстречу, развернувшись на ходу в лаву.