[142], командир 1-го эскадрона поручик Рябков, еще несколько офицеров и половина всадников. Также сильно были ослаблены стрелковые полки.
Пришлось принять меры к усилению пехоты. У воткинцев за цепями пехоты шли в наступление артиллеристы тех батарей, пушки которых везлись разобранными, и нестроевые разных категорий. Все были вооружены винтовками, взятыми от больных. Город и станция Зима с находящимся около нее поселком для железнодорожных служащих были заняты без боя.
Интересное показание о бое написал командир 3-го взвода 1-го эскадрона воткинцев корнет Бут. Оно приводится здесь с небольшими сокращениями.
«Наше наступление велось по большому тракту, а противник, когда был разбит, отступал через деревню Ухтуй, которая растянулась по высокому берегу реки Ока. Мой 3-й взвод 1-го эскадрона, человек 15, и взвод или два конных егерей стояли в прикрытии на левом фланге за небольшим бугром и наблюдали, как пехота Воткинцев и Егерей по открытому полю наступала на деревню. А в это время противник был укрыт за постройками домов и обстреливал нашу пехоту из нескольких пулеметов. Пехотинцам оставалось только залечь. Одно орудие Воткинцев посылало снаряды в деревню.
После некоторого времени красные начали сдавать. (Примечание: корнет Б., видимо, не видел и не знал о действиях обходной колонны.) Егеря первые получили приказ «По коням!». Я сейчас же последовал за ними и скомандовал: «Шашки вон, за мною, ура!» Мы карьером помчались на деревню, но шашки пришлось отставить, так как мороз давал себя чувствовать, да и противника пока не было видно. Он был уже на главной улице, пехота на подводах и всадники перемешались и торопились к выходу. Мы въехали через боковую улицу, перпендикулярную к главной улице. Для прикрытия отступления противник выставил пулемет на подводе, но на наше счастье четыре пулеметчика не смогли его запустить. Они так там и остались на месте, долго не мучившись.
Я оглянулся назад и вижу, что нас впереди только 5–6 человек моего взвода, а остальные и Егеря отстали. Видимо, лошади были уставшие, да и люди полубольные. Смотрим – последние всадники противника проскакали мимо и, заметив нас, еще больше дали ходу лошадям. Казалось, что бой закончен и на улице никого из противников не осталось. Повернули направо и едем по направлению к городу. Вдруг в одном дворе я заметил четырех красноармейцев, которые ожидали, когда мы будем проезжать мимо этого дома. Ворота были открыты. Черемховцы дали залп и убили моего коня. Я успел только махнуть своим ребятам остановиться, чтобы они не попали в ловушку. Я даже с лошади не упал, а как-то спрыгнул. Смотрю – в проулке стоит поседланная лошадь, как будто ожидающая меня.
Я быстро вскочил на нее и выехал на главную улицу в надежде, что они еще во дворе. Но красные, увидев, что я удираю от них на ихней же лошади, дали несколько выстрелов. Я почувствовал, что лошадь останавливается и падает. Теперь надежда только на свои ноги. Я одет в ватную куртку и легкую шинельку, а они в дубленых полушубках и от меня отстали, хотя и продолжали стрелять. Это уже было в самом конце деревни. Я увидел, что навстречу мне идет отряд всадников со стороны Зимы. Оказалось, это был эскадрон Иркутского дивизиона.
Рассказал им, что за мною гнались четыре черемховца и что они находятся где-то близко – будьте осторожны.
В последнем доме во дворе я опять вижу лошадь. Видимо, хозяин ее остался на поле брани или прячется где-нибудь. Вот на этой лошади мне удалось добраться до города Зима. На следующий день я обнаружил, что у лошади пробита пулей шея. Пришлось и эту, уже третью лошадь оставить на месте. Был слух, что чехи напали на красных и отбили от них батарею в 6 орудий, которая стояла на площади, и что это помогло нам завладеть городом Зима».
Из показания корнета Б. видно, что в составе четырехтысячного отряда красных находились бойцы, которые пробовали оказывать сопротивление и тогда, когда почти весь отряд разбежался. Могли также быть и скрывшиеся по дворам, не успевшие бежать с остальными. Был отдан приказ быть настороже, тщательно обыскать дома и дворы в деревне Ухтуй, в городе Зима, на станции и в примыкавшем к ней поселке, где жили железнодорожные служащие. Среди последних находились большевики. Обыск отнял несколько часов, и из разных укромных мест было извлечено несколько десятков попрятавшихся красных. Часть из них была найдена на сеновалах, где они зарылись в сено.
Под Зимой была одержана полная победа, причем с нашей стороны участвовало не более одной десятой общего боевого состава всех наших сил. Об этом в Иркутске, уже подпавшем, с помощью чехов, во власть большевиков, было хорошо известно. Утешаясь распространением слухов, что идут жалкие, обессиленные остатки армии Колчака, красные правители Иркутска, учитывая опыт Зимы, лихорадочно готовились к защите и в то же время подготовляли свое бегство на север. Всполошились и наши «союзники», не знавшие, что им делать и как выпутываться из той неразберихи, которая создалась с их благосклонной помощью.
От Зимы генерал Войцеховский двинул войска тремя путями: на правом фланге, к югу от железной дороги, шла 3-я армия генерала Сахарова; в центре, по большому тракту, двигалась Уфимская группа 2-й армии под командой генерала Бангерского, и на левом фланге, севернее главного пути, шла другая часть 2-й армии – колонна генерала Вержбицкого. Для необходимого отдыха была назначена всем одна дневка. В следующие дни все группы усиленными маршами должны были двигаться к Иркутску. Подтверждались слухи, что Верховный Правитель был предан генералом Жаненом и чехами и находится в руках своих врагов. Надежда освободить его заставляла торопиться к Иркутску.
3-я армия выступила из района Зимы 1 февраля. В авангарде армии – Ижевская дивизия генерала Молчанова, имея в голове Конный полк. К вечеру дивизия дошла до села Холмогой, пройдя 49 верст. На 2 февраля была назначена дневка. 3 февраля прошли около 25 верст до деревни Зон и, после привала, достигли селения Куйта, пройдя еще 18 верст.
На следующий день сделали переход в 41 версту до большого села Узкий Луг на реке Белая. Не доходя нескольких верст до этого села, начали встречать свадебные партии, ехавшие весело на тройках в разукрашенных санях, с песнями и гармошками. Странно было видеть этих радостно настроенных, счастливых людей, которых как будто не затронули ни война, ни кровавые события революции, которые не хотели знать ни забот, ни тревог.
Несмотря на эту, казалось, совершенно мирную жизнь, население этого района было под сильным нажимом большевиков, и их агенты вели здесь усиленную пропаганду против правительства адмирала Колчака и нашей армии. Недалеко находился крупный очаг красных – Черемховские угольные копи, где большинство рабочих было обольшевичено и посылало немало пополнений в красные партизанские отряды. В бою под Зимою, по некоторым сведениям, участвовало в красном отряде более тысячи черемховцев. На ночлегах приходилось бдительно охраняться и иметь наготове дежурную часть.
Узкий Луг – большое село, которое двумя параллельными улицами растянулось по берегу реки на 3–4 версты. На ночлег полк расположился сосредоточенно, а дежурный эскадрон был готов ко всяким случайностям. Некоторые крестьяне предупреждали о влиянии красных и необходимости быть настороже.
О намерениях тех, которые шли на поводу у большевиков и являлись местной властью, можно судить по следующему случаю. К командиру полка явился находившийся здесь артиллерийский капитан С. и просил его арестовать и вывести арестованным из села. Местные большевики следили за ним и грозили расправой, – и арест необходимо было проделать, чтобы не пострадала семья капитана – жена, ее родители и родственники. Перед выступлением на следующий день командир 3-го эскадрона, которому было поручено проделать этот «арест», подъехал к дому капитана С. и предложил ему следовать с полком, как обвиненному в самовольном уходе из рядов армии. Домашние плакали и просили освободить от ареста, но «исполнители» закона были неумолимы. Арест был выполнен, как было условлено. Собравшиеся соседи сочувствовали капитану и его семье, и родные избежали преследования красными властителями. Тяжело переживала «арест» жена увезенного капитана. Она ожидала скорого рождения ребенка, и разлука с мужем была для нее действительной трагедией. Позднее, через несколько месяцев, преодолев много препятствий и испытав ряд всевозможных приключений, она вместе с рожденной вскоре после ареста мужа маленькой дочкой вырвалась в Харбин, где встретилась с мужем.
В день прихода в Узкий Луг многие ижевцы Конного полка попали вечером на свадебные пиры. Гостеприимные хозяева любезно их встречали и угощали. Ижевцы же, как разбогатевшие под Красноярском захваченным от красных серебром, щедро делились с собравшимися блестящими гривенниками, 15- и 20-копеечными монетами. Впоследствии пришлось услышать преувеличенные рассказы о том, что ижевцы целыми горстями разбрасывали серебро.
5 февраля Конный полк перешел в село Тайтурка, которое находилось верстах в десяти от железной дороги и тракта. При подходе к этому селу вновь были встречены веселые свадебные партии местного населения. 6 февраля был назначен переход в 40 с лишним верст в село Биликтуй. Утром этого дня полк вышел к железной дороге и к идущему рядом большому тракту к югу от поселка Мальта (или Мальтинское). К востоку, параллельно к указанным путям, в 7—10 верстах от них протекала река Ангара, в это время скованная льдом. По собранным сведениям, красные расположили свои отряды за Ангарой, по правому берегу реки. Нам следовало идти к Иркутску, не обращая внимания на противника, засевшего за рекой, и очищать от него только пункты на нашем пути, если бы они были заняты его частями.
Красные держались пассивно. Мы прошли спокойно станции и поселки Усолье, Тельма и другие и, сделав переход в 40 верст с лишним, к вечеру без боя заняли село Биликтуй. Находившийся здесь небольшой отряд красных при нашем приближении ушел на Усть-Китой. Один эскадрон был выслан для разведки на Усть-Китой и имел короткую перестрелку с красными, которые отскочили за реку. Ночь прошла спокойно.