Около Иркутска, у станции Иннокентиевская, еще от мирного времени оставались большие интендантские склады. Хотя частично разграбленные, они теперь пополнялись и служили для белых армий Восточного фронта. Ко времени излагаемых здесь событий эти склады привлекали внимание как сменявшихся хозяев с русской стороны, так, в особенности, и ненасытных чешских интендантов.
Перед захватом Омска красными правительство адмирала Колчака (его министры) отправились в Иркутск, куда прибыли 19 ноября. Сам Верховный Правитель, адмирал Колчак, покинул Омск накануне его сдачи и продолжал держаться ближе к фронту. В Иркутске, который велением судьбы должен был стать новой столицей, правительство оказалось в тяжелом положении. На власть и руководство событиями претендовали группы местных деятелей и разных партий, и во все дела вмешивались иностранные оккупанты. Собравшиеся сюда эсеры и близкие к ним партийные дельцы образовали «Политический центр», разлагавший власть Омского правительства и стремившийся захватить правление в свои руки. Как и прежде, эсеры встречали большую поддержку у чехов. Агенты большевиков сначала подпольно, а постепенно все более открыто вели борьбу против правительства. В конце декабря начались восстания. Крепких надежных частей для поддержания порядка было немного, и они были малочисленны.
Еще в сентябре, при наступлении к Тоболу, адмирал Колчак, предвидя возможность осложнений в тылу, собирался послать в Иркутск испытанную, надежную часть с энергичным командиром для охраны порядка и спокойствия в этом важном пункте. Его выбор пал на Ижевскую дивизию под командой генерала Молчанова. Для предварительной подготовки к передвижению дивизии адмирал Колчак командировал к генералу Молчанову одного штаб-офицера из своего штаба. Посланец прибыл в дивизию, привез на весь состав дивизии, в подарок от адмирала Колчака, погоны защитного цвета и имел продолжительный разговор с генералом Молчановым. Переговоры дали благоприятные результаты – необходимость иметь устойчивый тыл вполне была понятна. Но на отправку дивизии в Иркутск не согласился командующий 3-й армией генерал Сахаров. Он заявил, что отправка ижевцев в тыл сильно ослабит армию и вести успешные операции он не сможет. На этом вопрос заглох.
В конце декабря около Иркутска загремели выстрелы. 21 декабря восстали рабочие на Черемховских угольных копях. 25 декабря произошло восстание в Глазковском предместье. Подавить это восстание помешало вмешательство Жанена. Через два дня восстание перебросилось в Иркутск и начались бои на улицах города. Подошедшие 29 декабря на помощь части из Забайкалья, под командой генерала Скипетрова, имели успех в наступлении на Глазковское предместье, но чехи обстреляли их с тыла. Забайкальские части отступили.
Бои на улицах Иркутска продолжались до 3 января 1920 года. Небольшие отряды, защищавшие город, под командой генерала Сычева, отступили к Байкалу для переправы на пароходах в Забайкалье. Отступившие захватили с собой арестованных в Иркутске большевиков и эсеров, всего 31 человека, подготовлявших и руководивших восстаниями. Они были убиты на Байкале, и это вызвало большое возмущение, в особенности сильное среди «союзников». Когда большевики уничтожали сотнями духовенство, «буржуев», офицеров, крестьян и рабочих – это никого из иностранцев не возмущало. Об уничтожении в Ижевске почти 8000 рабочих и их родных и около такого же числа в Воткинске, как месть за восстание против кровавого большевистского гнета, плакать и вспоминать тоже не стоит. Сочувствие «гуманных» иностранцев не распространяется на тех, кто не пришелся им по вкусу.
Об искренности возмущения со стороны чехов и Жанена убийством иркутских заложников судить не будем. Но это убийство было впоследствии использовано предателями адмирала Колчака как попытка к оправданию своих подлых действий. По этому поводу следует напомнить, что в это время адмирал Колчак был задержан в Нижне-Удинске и его связь как с армией, так и с тылом была чехами прервана. Что общего мог иметь адмирал Колчак с убийством на Байкале?
В то время, когда в Иркутске происходили события, кратко здесь описанные, то есть в декабре 1919 года и в первые дни 1920 года, армии адмирала Колчака подходили к Красноярску, в 1000 верстах от Иркутска, чтобы пробить себе путь на восток. В этот же период времени адмирал Колчак торопился к Иркутску к своему правительству и был несколько раз задержан в пути чехами, уже тогда подготовлявшими свое предательство. 17 декабря поезд адмирала Колчака был задержан на 6 дней в Красноярске, 24 декабря, когда адмирал прибыл в Нижне-Удинск, его задержали здесь до 8 января.
К этому времени Иркутск уже был в красных руках и тернистый путь адмирала Колчака подходил к концу. 15 января чехи, по указаниям генерала Жанена, главнокомандующего «союзными» войсками, предали адмирала Колчака на расправу большевистских палачей. Этим злодеянием они купили себе у большевиков право двигаться дальше беспрепятственно. 7 февраля на рассвете адмирал Колчак и председатель совета министров В. Пепеляев были расстреляны на берегу реки Ангары дружиной левых эсеров. Более подробно путь и смерть славного адмирала Колчака были описаны во многих изданиях, из которых следует выделить книгу генерала Петрова «Роковые годы», где автор посвятил адмиралу Колчаку отдельную главу.
К вечеру этого же, печальной памяти, дня передовые части нашей армии – немногочисленные остатки когда-то крупных сил адмирала Колчака – начали сосредоточиваться к ст. Иннокентиевская.
Три вооруженные группы собрались к 8 февраля в районе Иркутска: белые, красные и «союзники». Взаимоотношения между первыми двумя были совершенно ясны: это были враги, каждый из которых искал полного уничтожения другого. Третья группа – «союзническая» – состояла из частей Чехословацкого корпуса, и отношение их к русским постоянством не отличалось, колебалось и менялось в зависимости от разных обстоятельств. Стремление чехов и прочих «союзников» к этому времени заключалось в желании скорее выбраться из-под перекрестного огня русских враждующих сторон. Огромное количество грузов, вывозимых чехами из Сибири, сильно замедляло их движение на восток.
После Красноярска регулярные части Красной армии настигли чехов. Попытки чехов задержать преследование взрывами мостов оказались безрезультатными. Как военная сила чехи за год с лишним на охране железной дороги основательно разложились, и боеспособность их сильно понизилась. Около Канска в середине января красные бьют чехов и захватывают их бронепоезд вместе с командой. Продолжая взрывать мосты, чехи, однако, пробуют прибегать к переговорам о перемирии. Сначала им это не удается. В конце января, желая остановить красных, чехи под Нижне-Удинском вводят в бой значительные силы с пятью бронепоездами. Их снова бьют, они теряют 4 бронепоезда, артиллерию и 16 эшелонов. Часть чехов, бросив вагоны, покидает поле боя и поспешно удирает пешим порядком.
Через несколько дней, в самом начале февраля, у станции Тулун (в 100 верстах за Нижне-Удинском) красные вновь опрокидывают чешский арьергард и забирают 9 эшелонов. Сведения эти взяты из красных источников, и, возможно, их трофеи преувеличены. Чехи о своих поражениях хранят полное молчание. Наконец, чехам удается добиться перемирия, и 7 февраля в селе Куйтун (75 верст за ст. Тулун) они подписывают договор о прекращении военных действий. Пункт 5 этого договора: «Чехо-войска оставляют адмирала Колчака и его сторонников, арестованных Иркутским Ревкомом, в распоряжении Советской власти под охраной Советских войск и не вмешиваются в распоряжения Советской власти в отношении к арестованным». Пункт 6 говорит о передаче золотого запаса.
Обращает на себя внимание содержание пункта 5. Адмирал Колчак был предан чехами уже 15 января, а в день подписания мирного договора, рано утром, он погиб. Представитель мирной делегации (переговоры затянулись на три дня) от Красной армии комиссар Смирнов мог не знать о расстреле адмирала Колчака. Он беспокоится, что чехи еще могут его спасти или вмешаться в его судьбу. Поэтому пункт 5 требует от чехов, чтобы «чехо-войска оставили адм. Колчака в распоряжении Советской власти» и не вмешивались в распоряжения «в отношении к арестованным». Беспокойство комиссара Смирнова было напрасным. Чехи тщательно подготовили и «добросовестно» выполнили предательство. Смирнов в своих воспоминаниях («Борьба за Урал и Сибирь») отдает чехам должное: «…его (адмирала Колчака) ждала более горькая участь. В Нижне-Удинске поезд Правителя захватывают чехо-словаки; Колчака везут заложником, выдают образовавшейся в Иркутске революционной власти, и этой ценой чехи получают выход из Сибири».
Предательство чехами адмирала Колчака и его смерть вызвали огромное озлобление в рядах войск, дошедших до Иркутска. Горячие головы были готовы повернуть оружие против чехов. Но главные предатели – генерал Жанен и генерал Сыровой – были уже за Байкалом. Жанен 14 января, накануне выдачи адмирала Колчака, утвердив предательство, скрылся в Верхне-Удинск. Сыровой также «своевременно» исчез за Байкал. Оттуда, в безопасности от возмездия, он диктовал свои приказы оставленному на станции Иркутск начальнику 2-й чешской дивизии полковнику Крейчию. Последний, при подходе наших передовых частей к ст. Иннокентиевская, прислал им свое распоряжение, где пишет: «Я решил ни в коем случае не допускать занятия Глазкова вашими войсками»…
Чехи привыкли себя считать полными хозяевами Сибирской железной дороги и заводили там свои порядки. Вдоль железной дороги они установили трехверстную «нейтральную» полосу, в которой запретили появляться вооруженным отрядам как красных, так и белых. Нарушителей этого распоряжения они угрожали разоружать. Отступающая армия не обращала внимания на наглое требование. Колонны наши двигались, в зависимости от имевшихся путей, рядом с колеей железной дороги, иногда по полотну железной дороги, занимали для ночлегов и привалов станции, разъезды и прилегающие к ним поселки. Это, конечно, хорошо знал и полковник Крейчий. Знал он и то, что его грозное предупреждение является лишь пустой угрозой. Навряд ли он мог сомневаться в том, что белые части, пробившие себе дорогу через все препятствия на протяжении 3000 верст, разоружить себя никому не позволят. Его предупреждение не допустить и разоружить, скорее всего, пр