рый не позволял спасти его при продолжительном переходе через Байкал. Один из офицеров дивизии посвятил ему стихотворение. Последние строки его говорят:
…Раной смертельною
Измучен он был и не мог он вздохнуть.
В жару он метался… и труп свой страдальческий
По смерти Байкалу в бреду завещал.
И память о нем и о жизни скитальческой
Байкал нам – свободным – хранить обещал.
Воткинцы Конного дивизиона не подтверждают этих показаний, не помнят об атаке в этом месте красного разъезда, что могло быть где-то в другое время, и в своих рядах в это время у них не было прапорщика Худякова. Тяжело раненный был, предположительно, из воткинцев-пехотинцев или из какой-либо команды. После ухода воткинцев из Голоустного красные партизаны спустились с гор в деревню. Они осторожно появились на берегу, когда ушедшие были на льду Байкала.
На одних санях, где везлась разобранная пушка воткинцев, сломалась оглобля. Артиллеристы остановились для починки. Партизаны обстреляли группу остановившихся. Их выстрелы никакого вреда не нанесли и едва были замечены, когда несколько пуль на излете упали невдалеке. На лед красные спуститься не решились и не выслали даже разъезда вслед за последними белыми частями, уходившими на ту сторону Байкала. К вечеру 14 февраля переход всей армии был закончен.
В Мысовске, вместо предполагавшихся там красных врагов, мы встретили японцев, принадлежавших к отряду их экспедиционных войск. Японцы знали отлично о нашем движении и встречали нас очень приветливо. По имени нашего погибшего последнего главнокомандующего генерала Каппеля мы получили прозвание «каппелевцы», и это наименование осталось за нами до конца борьбы с большевизмом. Японские часовые, встреченные на берегу Байкала, весело кричали нам:
«Карашо каппель». Из всех «союзников» японцы оказались единственными, которым было чуждо предательство и которые не заботились только о спасении своей шкуры.
Настроение в наших рядах повысилось. Правильно генерал Петров писал: «…после всех невзгод Мысовск нам показался обетованной землей; главное, не обманулись в надежде, что можно будет отдохнуть, а там, впереди, будь что будет». Из Читы атаманом Семеновым в Мысовск был прислан поезд с продуктами и фуражом. Первая получка, кажется, со времени перехода в середине ноября через реку Иртыш, когда прекратилась доставка продовольствия и приходилось питаться на местные средства и часто голодать.
Комендантом поезда был полковник Бельский[147]. Он также доставил первые санитарные вагоны для раненых и больных. Для встречи нашего командующего генерала Войцеховского был выслан почетный караул из юнкеров Читинского военного училища. Присланный караул отличался от наших частей отличной пригонкой обмундирования, блестящей выправкой и строевой подготовкой. У нас это все было давно забыто. Вспомнились слова Аракчеева: «Война портит войска».
Самое большое удовольствие вызвало то, что раненые и больные могут быть размещены в госпиталях, получат хороший уход и не будут страдать и умирать от морозов или от отсутствия медицинской помощи. Правда, огромное количество раненых и больных, прибывших с армией, не могли быть быстро переправлены в госпиталя. Значительная часть еще оставалась при своих частях и должна была вместе с ними совершить некоторый путь походным порядком на санях, прежде чем санитарные поезда могли справиться с неожиданно большим количеством раненых и больных.
К. Семчевский[148]Блестящая разведка[149]
Полковник Новицкий, о котором будет дальше речь, был в феврале 1920 года, в конце Сибирского Ледяного похода, начальником разведки в штабе 3-й армии, только что переименованной в 3-й Отдельный корпус. Корпусом командовал генерал-лейтенант К.В. Сахаров, бывший одно время главнокомандующим всеми армиями адмирала Колчака. Пишущий эти строки был генерал-квартирмейстером штаба.
Перейдя по льду через озеро Байкал, части корпуса двигались поэшелонно в направлении на Читу. Западная часть Забайкалья кишела красными партизанскими отрядами, так что движение белых частей шло под непрерывной угрозой с обоих флангов.
Не доходя города Петровска-Забайкальского, штаб корпуса остановился на ночлег в улусе Коссоты. Головные части корпуса двинулись на рассвете дальше. Штаб остался в Коссотах, дожидаясь подхода к вечеру следующей колонны, чтобы вместе с ней попытаться «обезвредить» большое скопление – несколько тысяч – конных красных партизан в селе Харауз, являющихся угрозой для следующих за нами остатков белых армий.
Узнав, вероятно, что штаб остался в Коссотах только с конвойной сотней, значительные силы конных красных перешли в наступление, чтобы окружить улус, находящийся в котловине. Под ружейным огнем с ближайших высот штаб, на повышенных аллюрах, пытался вырваться из ловушки. Были раненые. Под генералом Сахаровым была убита лошадь. Он остался лежать в снегу. Конные красные уже приближались к нему, но нам удалось опередить их и выхватить генерала у них буквально из-под носа.
Полковник Новицкий с частью спешенных казаков отражал наступление красных с фронта, а мне пришлось во главе остальной части сотни в конном строю атаковать лаву красной конницы, пытавшейся замкнуть кольцо окружения. Почти чудом нам удалось вырваться из казавшегося безвыходным положения. К полудню, возбужденные от только пережитого, мы прибыли в Петровск-Забайкальский вместе с вышедшими нам навстречу нашими головными частями. В городе оказались японцы.
Вот подлинный текст разговора по прямому проводу из города Петровска-Забайкальского полковника Новицкого, назвавшегося командующим Хараузским советским партизанским отрядом, с командующим Забайкальской группой советских войск Калашниковым и военкомом Поздеевым в городе Верхне-Удинске.
Петровск: У аппарата командующий передовым Хараузским советским отрядом Щукин. Попросите к аппарату начальника группы советских войск.
Верхне-Удинск: Командующий у аппарата…
Петровск: Прошу сообщить фамилию командующего. У аппарата командующий передовым Хараузским советским отрядом Щукин.
Верхне-Удинск: У аппарата командующий Забайкальской группой Калашников.
П.: Приветствую вас, товарищ, и докладываю, что передовой Хараузский советский отряд, состоящий из двух батальонов Прибайкальского советского полка и конного Мухоршибирского отряда, под моей командой сегодня около 11 часов по местному занял город Петровск-Забайкальский. Разбитые остатки белых банд бежали к станции под защиту японских войск, станция занята японскими войсками. Есть данные, что белые совместно с японскими войсками попытаются произвести контратаку, чтобы выбить нас из города. Через три-четыре часа должны подойти главные силы Восточного фронта из села Хараузского. Прошу указаний и ориентировку.
В.-У. (Калашников): Здравствуйте, товарищ. Поздравляю вас с успехом. Вы должны заявить японскому командованию, что между мною и комиссаром армии и японским генералом Огато установлена нейтральная зона – это магистраль и прилегающие к ней станции, кроме того, японцы заявили мне о соблюдении ими строгого нейтралитета. Нам даны указания из центра представителями советской власти, чтобы строго соблюдать лояльность по отношению японцев и не занимать линии впредь до их эвакуации, которая ими предрешена. Поставьте это японскому командованию в самой вежливой форме, укажите, что мы боремся с реакционными элементами типа Семенова и других и просим японцев сохранить условия нейтралитета, невмешательства в наши внутренние дела, дабы не произошло неприятных столкновений, могущих быть тяжелыми для нас всех. Постарайтесь все вопросы с японцами разрешить мирным путем. Со мной у аппарата военный комиссар Поздеев, который может вам дать аналогичные указания. К вам в скором времени прибудут новые силы, чтобы имели возможность действовать обходными движениями на ст. Хилок и идти по направлению к Чите. Сейчас уступаю место товарищу Поздееву, который будет говорить с вами. Товарищ Лебедев выезжает к вам завтра, – желаю успеха.
В.-У.: У аппарата военный комиссар Поздеев, скажите вашу фамилию, с кем говорю…
П.: У аппарата товарищ Щукин, здравствуйте, товарищ Поздеев, продолжаю незаконченный разговор. Дело в том, что нашим отрядом уже совершена, пожалуй, непоправимая ошибка: в горячке уличного боя убито несколько японских солдат. Это может создать серьезный конфликт. Прошу вашего содействия для его улаживания перед японским командованием в Верхне-Удинске. Прошу также сообщить, когда можно ожидать товарища Лебедева, будет ли и когда прислана помощь реальной силой, не хватает также оружия и патронов. Можно ли ожидать сюда подхода белых банд, отходящих от Верхне-Удинска по железной дороге? Все эти вопросы ввиду серьезности момента требуют спешного разрешения.
В.-У.: Здравствуйте, товарищ. Поздравляю вас и в лице вашем партизанский отряд с успехом, революционной победой, желаю эти успехи развить далее на общее дело. Теперь дам указания, надеюсь, что они вами будут исправлены, то есть постараемся здесь договориться с японским командованием. Убийство японских солдат, по моему мнению, не может повлиять на наши переговоры и отношения с японским командованием, потому что вы действовали как партизан без нашего ведома и наших директив. Предупреждаю, что подобные ошибки, если таковые будут допущены с настоящего момента, то есть с момента нашей с вами связи, могут повлечь печальные последствия, поэтому прошу вас без указаний никаких самостоятельных действий против японцев не иметь. Мы сегодня же войдем в переговоры с японским командованием, изложим о событиях у вас и заверим, что с сего момента перейдете в наше подчинение и будете действовать только по нашему указанию. Вы должны в свою очередь заверить нас, сможете ли вы проводить наши приказы в жизнь, дисциплинированы ли ваши отряды, чтобы каждое наше приказание, которое вы получите, было исполнено точно и беспрекословно. В свою очередь, будем требовать от японского командования, чтобы дали приказ своим частям по линии не вмешиваться в нашу революционную борьбу с реакцией. Наши директивы таковы: всячески избегать столкновений с японскими войсками, путем дипломатических сношений устранять всячески малейшие трения. Магистраль находится под охраной японцев и чехов и является нейтральной зоной. Своего контроля по дороге и занятия станций вы можете добиться путем дипломатическим с японским командованием… (Перерыв на час.)