ейших народнохозяйственных отраслей.
Н. Добрюха на странице 414 своей книги упрекает, например, Юрия Мухина в стремлении «сотворить из Берии ангела»… Никто из Берии ангела делать не собирается – Берия был не ангелом, а крупным человеком, человечески привлекательной и яркой личностью. Зачем же делать из него дьявола – как это делает тот же Добрюха, причём пренебрегая очевидными, им же самим не оспариваемыми фактами.
Скажем, Берия сдал дела по МВД Сергею Круглову 10 января 1946 года, а МГБ с 1943 года руководил Всеволод Меркулов. Тем не менее Николай НАД утверждает, что последние-де два года жизнь Сталина «находилась в сетях подпольной бериевской мафии из МВД и МГБ…»
Во-первых, какое отношение имело послевоенное МВД к обеспечению безопасности Сталина?
Во-вторых, Берия семь лет – напоминаю это в очередной раз – не имел служебных связей ни с Главным Управлением Охраны МГБ, возглавляемым до 19 мая 1952 года генералом Власиком, ни с Управлением охраны МГБ, возглавляемым с 19 мая 1952 года самим министром ГБ Игнатьевым.
Тем не менее Добрюха-НАД ничтоже сумняшеся заявляет на странице 299:
«Сопоставляя странное «виноградовское лечение» Жданова (речь о «деле врачей». – С.К.) и медзаключение Виноградова в свой адрес, Сталин не мог не размышлять: почему тогда, в 1948-м, всегда такой бдительный Берия не проявил должного внимания к обвинительному заявлению Тимашук?!»
Добрюха пишет это, прекрасно зная ответ: «Всегда такой бдительный Берия не проявил должного внимания к обвинительному заявлению Тимашук в 1948 году по той простой причине, что не имел тогда представления ни о Тимашук, ни об её заявлении».
Тимашук отдала письмо Власику, а тот, не читая, – Абакумову, на ком тогда всё и закончилось. Берия же по горло был занят работами по первой советской атомной бомбе РДС-1 и даже не курировал МГБ – это входило в 1948 году в компетенцию секретаря ЦК А.А. Кузнецова, арестованного лишь в августе 1949 года.
Что – Добрюха обо всём об этом не осведомлён?
А чего стоят его слова на странице 344 о якобы «подконтрольных» Берии «средствах массовой информации»? Я рекомендую читателю злостно недобросовестный «антибериевский» сборник 1991 года, который я критически анализировал в своей книге о Берии, – там на страницах 190–191 писатель Константин Симонов описывает, как вечером того дня, когда арестовали Берию, к нему в редакцию «Литературной газеты» пришёл заместитель заведующего начальника управления пропаганды и агитации ЦК Московский и спросил: есть ли в подготовленном в печать номере что-то о Берии? Симонов писал:
«…я как дурак стоял ещё два часа за своей конторкой, перечитывая все четыре полосы, на которых фамилия Берии могла оказаться разве что в какой-нибудь заметке о сельском хозяйстве, где фигурировал бы колхоз или совхоз его имени…»
Нечего сказать – всесилен был Лаврентий Павлович в советских средствах массовой информации.
И ведь все остальные инсинуации Добрюхи в адрес Берии не более основательны, чем последняя.
Иногда, надо признать, Н. Дюбрюха бьёт не в бровь, а в глаз, как, например, тогда, когда пишет, что «побеждённым в 1917 году в 20–40-е годы ничего не оставалось, как организовать, где только можно, тайное сопротивление победившим», и что это была «Тайная гражданская война между относительно малочисленными остатками Белой гвардии и огромными Красными массами…»
Блестяще сказано – кроме шуток!
Ценными являются и данные Добрюхи о фактически первом издании «дела врачей» в 1935 году, когда были вскрыты удивительные факты о поразительной засоренности Лечебно-санитарного управления Кремля более чем подозрительными кадрами: жёнами крупных помещиков и белых офицеров, дочерьми купцов 1-й гильдии, скотопромышленников и т. д. Тогда это были лишь «цветочки»… «Ягодками» травили уже Жданова и его коллег. Причём некоей преемственности антисоветских группировок в ЛСУК не отрицает, по сути, и Добрюха, упоминая, хотя и вскользь, о странных смертях Крупской и Горького…
Ценны и медицинские документы 1953 года, приводимые Н. Добрюхой, и это главное, что можно о них сказать.
Убедителен Н. Добрюха и в критике, скажем, американца Роберта Такера и англичанина Алана Буллока – когда уличает их в некритическом переписывании всяких вымыслов о Сталине у Роя Медведева и Дмитрия Волкогонова, которые, в свою очередь, ссылаются на Такера и Буллока.
Тут всё верно! Янки Энди… пардон, спутал с героем О’Генри, Роберт Такер и сэр Алан написали «биографии» Сталина, которые могут удовлетворить лишь невзыскательных, неосведомленных и доверчивых людей. Но двум англосаксам это в какой-то мере простительно – что с англосаксов возьмёшь!
А вот как быть с такими, скажем, «русаками», как братья Рой и Жорес Медведевы, Эдвард Радзинский, Волкогонов? С них-то спрос Истории должен быть построже?
Правда, и с Эдварда Радзинского вряд ли можно что-то спрашивать всерьёз, если он не стесняется публично писать о том, что отец его был фактически невоздержанным эротоманом – после его смерти один из главных отечественных клеветников на Сталина нашёл заложенное между страниц какой-то книги письмо Сергея Эйзенштейна отцу со следами их юных забав – непристойными рисунками.
Любимой книгой Радзинского-старшего, родившегося в 1889 году и умершего в 1969 году, были «Боги жаждут» Анатоля Франса. И он, как и герои Франса, по утверждению сына, с улыбкой наблюдал жизнь сталинской России.
Какое разоблачительное по отношению к отцу и саморазоблачительное по отношению к самому себе слово отыскал Радзинский! Тот слой социальных паразитов, яркими представителями которого оказались отец и сын, именно наблюдал жизнь своей страны.
А Сталин и его товарищи и соратники на всех «этажах» социального «здания» эту жизнь строили.
Вот и вся, собственно, разница между Радзинским-старшим и его современником Сталиным, выраженная двумя фразами.
Книги Радзинского, Волкогонова или, скажем, ещё одного подобного «классика»-антисоветчика, бывшего, как и «генерал» Волкогонов, идеологического бойца ЦК КПСС Леонида Млечина, можно анализировать построчно. И построчно же можно выявлять их ложь. Пожалуй, опасаясь этого, сии «исследователи» и прячутся так тщательно за «авторские права» и т. д., заранее блокируя для своих потенциальных критиков возможность развернутого анализа.
Но заниматься им не очень-то и хочется! Да, пожалуй, не очень-то и надо – клевета на Сталина сегодня приобретает характер намного более тонкий, чем это было у того же, например, Радзинского.
Но уже, скажем, Волкогонов местами Сталина вроде бы даже хвалил – за военный период. Однако это были тоже иудины «лобзания». Причём, описывая ситуацию на «ближней даче» Сталина в момент первого переполоха, Волкогонов утверждает, что якобы без разрешения Берии к Сталину и врачей нельзя было вызывать (это ещё с чего?), а далее «сообщает», что наконец-де в одном из правительственных особняков сталинского Монстра (именно так, с большой буквы) разыскали-де в компании «новой» женщины в три часа ночи.
Берия – по Волкогонову – и произнёс фатальное: мол, что вы поникуете… Товарищ Сталин крепко спит и храпит.
Гнусный бред! Но вот же – издавался, издаётся и многими ещё принимается на веру…
Но даже изощрённую – с элементами якобы признания заслуг – клевету на Сталина всё более опровергает сама жизнь.
Что же до книг Радзинского и Волкогонова, то о них можно сказать вот что… Они, написанные разными авторами, но имеющие одинаковое название «Сталин», выдаются из общего антисталинского ряда разве что печатным объёмом и особой антиисторичностью. Выдаются они ещё и тем, что стали своего рода «нормативными» «источниками» по Сталину для многих наших соотечественников, желающих понять Сталина и его эпоху. Увы, знакомство неподготовленного читателя с этим, в системном смысле – двуединым, опусом может лишь затемнить вопрос, а точнее – измарать его в грязи подтасовок и лжи.
Роднит эти две книги и то, что обе они написаны потомственными, так сказать, ненавистниками Сталина, вынужденными таить свою ненависть многие десятилетия.
Но прямо цитировать эти книги у меня возможности нет, ибо оба «столпа» «россиянской» «демократии» в духе «истинной свободы» поисков исторической истины печатно заявили: 1) Радзинский: «Воспроизведение всей книги или любой её части запрещается без письменного разрешения издательства. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке»; 2) Волкогонов: «Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается».
Я понимаю такой подход, когда речь идёт о популярном детективе или дамском романе… Но в исследовании, претендующем на историческую правду, возможна лишь одна оговорка – о необходимости обязательной ссылки на использованный источник. А так… Талдычили, талдычили простакам о недопустимости монополии на информацию, а на деле претендуют на неё в судебном порядке!
Ну и дела! То ли «историки», то ли клоуны!
Войдя в раж от счастливо обретённой возможности защиты в «Россиянии» «священного права частной собственности», оба наших «историка», как и многие другие «историки от демократии», даже не заметили, что заявили исключительные права на тексты Библии, Наполеона, Рабиндраната Тагора, Андре Жида, Арагона, Бердяева и т. д.
И даже на… текст государственного гимна СССР дохрущёвских времён.
Однако демократия – дело серьёзное, её без резиновых, а то и свинцовых пуль, адвокатов, судебных преследований и исторических фальсификаций не охранишь… И поэтому прямых цитат из творений двух «отцов» (или – внуков, или даже правнуков?) «россиянской» «демократии» я позволить себе не могу…
И, как уже сказал ранее, даже рад этому. Однако, надеюсь, не нарушу прав правообладателей, если сообщу читателю, что Радзинский в главе «Смерть или убийство?» неосторожно проговаривается о том, что впервые «свидетельства» об обстоятельствах смерти Сталина, исходящие якобы из уст непосредственной охраны Сталина, были напечатаны в книге Дмитрия Волкогонова.