Такие драматические перемены служили не просто контекстом, в котором происходило исключительной степени уравнивание: они явились единственной причиной этого процесса. Тотальная война сжала неравенство в беспрецедентном масштабе. И, как недавно исчерпывающе ясно показала академическая мысль, этот результат ограничивался не только Японией. Через подобные трансформации, хотя не всегда настолько экстремальные, прошли другие основные участники Второй мировой войны, а до нее и Первой мировой. То же верно и в отношении некоторых наблюдателей, оказавшихся слишком близко. Война с массовой мобилизацией стала одним из двух основных средств уравнивания XX века. Другим была трансформационная – коммунистическая – революция: но поскольку революции явились следствием мировых войн, то тотальную войну можно назвать единственной первоначальной причиной. Если вернуться к моей метафоре четырех всадников, то война и революция – это близнецы, скачущие бок о бок.
Япония представляет собой хрестоматийный пример выравнивания, вызванного войной. Соответственно, я углубляюсь в некоторые подробности, описывая ситуацию в этой стране во время войны и оккупации, стремясь выявить разнообразные многочисленные факторы, которые сообща уничтожили богатство и резко сократили разрыв в доходах. Затем я предлагаю более систематическую глобальную оценку уравнивания, ассоциируемого с двумя мировыми войнами, как в недолгой, так и в средней перспективе, кратко останавливаясь на ситуациях отдельных стран, влиянии войны на последующую политику и основных вторичных эффектах, таких как юнионизация и демократизация. В последующих главах я стараюсь выяснить, насколько далеко мы можем проследить уравнивающие эффекты войны с массовой мобилизацией, эффекты других типов войн, более часто встречающихся в истории, и, наконец, эффекты гражданской войны. Мы увидим, что в ходе истории человечества насильственный характер войны воздействовал на неравенство по-разному: сузить разрыв между богатыми и бедными могли только наиболее масштабные формы военных действий.
Неравенство в Японии начало расти с момента, когда страна открыла себя миру в конце 1850-х. По сравнению с более ранними условиями это был разительный контраст. Данные из провинций предполагают, что неравенство личного дохода и уровень бедности под конец сегуната по современным меркам были относительно низки. Нет указаний на то, что в период Токугава неравенство доходов увеличивалось: напротив, существуют некоторые доказательства постепенного уменьшения с середины XVI века по середину XIX столетия надбавок за квалификацию, выражаемых в объеме выдаваемого городским работникам риса. Если эти данные верны, то они указывают на уменьшение неравенства среди рабочих. Разрыв между элитой и простолюдинами тоже мог уменьшаться. На последних стадиях этого периода местные землевладельцы проигрывали борьбу за контроль над растущим прибавочным продуктом купцам и крестьянам, будучи связанными статичными сельскохозяйственными налоговыми ставками. Поскольку объем международной торговли в XVIII – начале XIX веков значительно снизился, элиты в целом не могли получать доход от коммерческой деятельности, что тоже помогало сдерживать неравенство[151].
Ситуация изменилась, когда Япония влилась в мировую экономику и претерпела быструю индустриализацию. Хотя надежных данных до сих пор недостаточно, предполагается, что как коэффициент Джини национального дохода, так и высшие доли дохода начиная с середины XIX века только поднимались. Индустриализация ускорилась после Русско-японской войны 1904–1905 годов. Увеличение торговли с Европой поддерживало экспортно ориентированный рост, даже несмотря на уменьшение реальной заработной платы из-за инфляции. В ответ на Первую мировую войну доли прибыли крупного бизнеса выросли, а рост доходов начал обгонять рост заработной платы. В межвоенный период соответственно выросло неравенство. К 1930-м годам элита была на коне: землевладельцы, акционеры и управляющие корпорациями получали львиную долю доходов от экономического развития. Капитал был в высшей степени сконцентрирован и приносил большую прибыль благодаря щедрым дивидендам. Управляющие часто были одновременно и главными акционерами, получая огромные зарплаты и премии. Низкие налоги защищали их доходы и способствовали дальнейшему накоплению богатства[152].
Нападение Японии на Китай в 1937 году положило конец этой ситуации. По мере того как первоначальная военная кампания превращалась в масштабное вторжение в самую населенную страну мира, Япония была вынуждена направлять все больше ресурсов на военные нужды. После постепенной оккупации Французского Индокитая с сентября 1940 года атаки на США, Великобританию, Нидерландскую Вест-Индию, Австралию и Новую Зеландию в декабре 1941-го подняли ставки еще выше. В первые месяцы войны на Тихом океане японские войска действовали на обширном театре боевых действий – от Гавайских островов и Аляски до Шри-Ланки и Австралии. К 1945 году на службе в вооруженных силах Японии побывало более 8 миллионов мужчин – примерно четверть всего мужского населения страны. Производство вооружений с 1936 по 1944 год в реальном отношении увеличилось в 21 раз, а правительственные расходы увеличились более чем в два раза с 1937 по 1941 год, а затем утроились за следующие три года[153].
Такая чрезвычайная мобилизация произвела значительный эффект на экономику. В годы войны государственное регулирование, инфляция и физические разрушения сократили разброс доходов и богатства. Самым важным был первый из этих механизмов. Вмешательство со стороны государства постепенно привело к созданию плановой экономики под сохранившимся фасадом рыночного капитализма. Меры, которые в начале подавались как чрезвычайные, со временем расширялись и институализировались. Моделью служила командная экономика Маньчжурии, находящейся под военной оккупацией Японии с 1932 года. Весной 1938 года Закон о всеобщей национальной мобилизации предоставил правительству широкие полномочия по переводу японской экономики на военные рельсы (что вскоре переросло в тотальную войну, kokka soryokusen): возможность нанимать и увольнять работника, устанавливать условия труда, производства, распределения и транспортировки, назначать цены на товары и решать трудовые споры. В 1939 году Постановление о контроле за дивидендами корпораций и циркуляцией капитала запретило увеличивать дивиденды. Рост арендной платы за фермерскую землю и цены на некоторые товары были заморожены. Налоги на доходы физических лиц и корпораций менялись в сторону увеличения почти ежегодно – в 1937, 1938, 1940, 1942, 1944 и 1945 годах. Налог на предельный доход с 1935 по 1943 год удвоился. Правительство вмешивалось в фондовый рынок и рынок облигаций, которые в результате давали меньшую доходность. Значительная инфляция цен вместе с фиксацией городской и земельной рент и цен на землю понизили стоимость облигаций, вкладов и недвижимости.
С началом войны в Тихом океане государство реквизировало все частные суда водоизмещением свыше 100 тонн, и лишь немногие из них были возвращены владельцам: в ходе военных действий были потеряны каждые четыре из пяти торговых судов. По Закону об оружейных корпорациях 1943 года все предприятия, официально признанные производителями вооружений, должны были в обязательном порядке назначить инспекторов, отчитывающихся непосредственно перед правительством, которое определяло объем инвестиций в оборудование, управляло производством и распределяло капитал; прибыль и дивиденды также определяло государство. В 1944 году государство присвоило еще больше власти, и некоторые предприятия были национализированы. В одном исследовании перечислены примерно 70 средств экономического контроля, созданных с 1937 по 1945 год, – широкий ряд мер, включавших нормирование продовольствия, контроль над капиталом, контроль над заработной платой, контроль над ценами и контроль над земельной рентой[154].
Система конгломератов дзайбацу, контролируемых несколькими богатыми семьями, начала рушиться. Поскольку корпоративных сбережений и инвестиций со стороны богатых предпринимателей не хватало, чтобы собрать капитал, необходимый для расширения военной промышленности, пришлось искать средства за пределами этих некогда закрытых кругов, и Промышленный банк Японии уменьшил рыночную долю частных финансовых институтов. Поскольку высшие управляющие должности обычно занимали основные акционеры, рост капитализации и внешних займов начал разрушать тесные связи между владельцами и управляющими с негативными последствиями для накопления богатства. В более широком контексте военные трудности породили новую идею о том, что фирма не обязательно должна быть исключительно собственностью акционеров, но скорее совместно принадлежать всем ее работникам. Эта концепция ускорила разделение собственности и управления, благодаря чему рабочие получили больше прав, в том числе и право на участие в прибылях[155].
Ряд предпринятых в военное время интервенций предвосхитил обширную земельную реформу, осуществленную уже под оккупацией США. До войны землевладельцам, многие из которых обладали умеренным состоянием, принадлежала половина сельскохозяйственной земли, и треть всех фермеров была их арендаторами. В межвоенный период сельская бедность послужила источником споров и волнений, но попытки реформ были очень слабыми. Все изменилось с принятием Закона о перераспределении фермерских земель 1938 года, который заставил землевладельцев продавать арендуемую землю и предусматривал обязательную продажу необрабатываемой земли. В 1939 году Постановление о контроле над земельной рентой заморозило ренту на текущем уровне и предоставило правительству право издавать указы о сокращении ренты. Постановление 1941 года внесло исправления в цены 1939 года, а Постановление о контроле н