— Ты хочешь сказать, она твоя возлюбленная.
— Возлюбленная? Нет, я бы так ее не назвал. Диана Хэмптон ни с кем не связана. Она сама выбирает себе мужчин, как ты, скажем, выбирала бы платья. Не думаю, что она когда-нибудь сможет принадлежать кому-то одному. Но мы с ней не раз выручали друг друга из всяких передряг, и не раз на протяжении нашего знакомства между нами возникала близость. Но ты об этом знала с самого начала, не так ли?
— Да! Да, конечно! Я об этом знала, не так ли? — Джонет попыталась отвернуться, но Александр заставил ее по-прежнему смотреть себе в лицо.
— Диана может при желании стать настоящей мегерой. К тому же она мастерица делать намеки. Я же вижу, она тебя расстроила. И я хочу знать — его лицо передернулось, — что она тебе наговорила?
— Ты не обязан защищать меня, Алекс. Я не так глупа и беспомощна, как вам всем хотелось бы думать!
— Ясно.
Он отпустил ее и отошел на шаг.
— Меня осадили и поставили на место, хотя за что — убей Бог не пойму. И у меня нет иного выхода, как спуститься вниз к Диане и выяснить у нее, что за чертовщина здесь происходит!
— Нет, не надо! — Джонет схватила его за руку. — Не говори ей… Я не хочу, чтобы она думала, будто я что-то такое сказала…
— А ты ничего и не сказала. В том-то все и дело.
Джонет тяжело вздохнула, чувствуя себя неопытной молоденькой дурочкой. Удивительно, как Диане удается внушить ей это ощущение. Она вспомнила бессердечный смех и жестокое торжество в голубых, по-кошачьи приподнятых уголками вверх глазах. Ей не хотелось пережить все это снова.
Она встретила взгляд Александра, приняв, как ей показалось, вид светской дамы.
— Ничего особенного не произошло, Алекс. Ничего такого, чего мне не следовало бы ожидать. Я знала, что у тебя было много женщин. Ты никогда этого не скрывал. Просто я не думала, что ты способен обсуждать меня… нас… с такой, как она.
Он смотрел на нее, в изумлении сдвинув брови.
— Но я и не думал ничего с ней обсуждать, Джонет! Клянусь тебе, милая, у меня и в мыслях не было!
Куда делась вся ее светскость?
— Вот как? В таком случае откуда же ей стало известно, что ты был так очарован возможностью… позабавиться с девственницей? Она дала понять, что чуть ли не сама послала тебя ко мне!
— Я никогда не говорил с ней о том, что собираюсь позабавиться с тобой, дорогая. Мне это даже в голову не приходило. Теперь припоминаю, сама Диана что-то сказала на этот счет в ту ночь, когда была гроза, и я… — он помедлил, поднял брови, и улыбка вновь показалась на его лице, — не оправдал ее ожиданий. Поверь мне, она была страшно раздосадована.
Джонет не ответила на улыбку, и Александр пытливо заглянул ей в глаза.
— Могу себе представить, чего ты себе навоображала, Джонет, какой чушью Диана забила твою юную головку. Но чем бы ни была для тебя эта неделя, для меня это не было забавой. Это чистая правда, милая, Богом клянусь. Я ни разу не солгал тебе и не ввел тебя преднамеренно в заблуждение за… — он быстро отсчитал время назад, — за последние две недели и три дня.
— Ты не говорил с нею о нас?
Он встретил ее взгляд.
— Нет, милая. Словом не обмолвился. Клянусь честью Хэпберна из Дэрнэма.
Александр улыбался, и Джонет невольно тоже начала улыбаться. Было в нем что-то неотразимое.
— Ну, раз так, ты скажешь мне правду, Алекс? — Она заколебалась, стараясь справиться с волнением. — Если я спрошу кое о чем еще?
— Конечно, девочка моя.
Джонет опустила глаза к полу.
— Тебе понравилось со мной? Я хочу сказать… — она невольно оглянулась на постель, — Диана говорила, что ты любишь разнообразие, а я понятия не имею…
Александр обнял ее, внезапно затрясшись от безудержного хохота. Потеряв равновесие, они оба упали, и он подтянул ее к себе, заставив раскинуться у себя на груди.
Джонет оттолкнула его.
— Не смейся! Не смей потешаться надо мной! Слышишь, не смей! Ты же прекрасно знаешь, что у меня нет никакого опыта!
Александр все никак не мог остановиться.
— Ну, дорогая, вот тебе крест, не думал я, что доведется смеяться сегодня.
Он вновь зашелся от смеха и попытался справиться с собой.
— Честное слово, девочка моя, за последнюю неделю я подрастерял свою изобретательность. И никакие мысли о разнообразии как-то не лезут в голову. — На его лице появилась лукавая усмешка. — Но если ты настаиваешь, постараюсь что-нибудь придумать. Благодарение Богу, у нас есть еще несколько часов.
— Да нет, я… мне и так нравится все, что ты делаешь.
Джонет покраснела как рак, заставив себя встретить его лукавый, насмешливый взгляд.
— Мне хотелось бы знать, что не только я одна получаю удовольствие. Если уж мне суждено остаться для тебя всего лишь воспоминанием, Александр Хэпберн, то, черт возьми, я бы хотела стать приятным воспоминанием!
Веселость исчезла с лица Александра.
— Диана может быть настоящей ведьмой, — заметил он тихо. — И ты — единственная женщина из всех, кого я знаю, удостоенная сомнительной чести вызвать ее ревность. Можешь считать это высочайшим комплиментом. — Его руки обвились вокруг нее, притягивая ее крепче, прижимая к сердцу. — А что касается удовольствия, Джонет, — да, ты доставляешь мне удовольствие. Больше, чем любая другая женщина на свете. Вот в этом, дорогая, и состоит весь ужас моего положения!
— Проснись, любовь моя, и поцелуй меня на прощание. Я не могу больше задерживаться.
Джонет открыла глаза. В комнате было темно, но она различила, что Александр уже одет. О Господи, он уже уезжает!
Сразу же проснувшись, она в ужасе села в постели.
— И ты позволил мне заснуть! Я же не хотела! Разве можно так тратить драгоценное время!
Александр присел на край кровати и обнял ее.
— Мы оба заснули, дорогая. Всего на пару часов. И если уж честно признаваться во всем, ты, милая, сегодня выжала меня как лимон, так что отдых был совершенно необходим. Я, конечно, говорю только о себе. — Он поцеловал ее в макушку, потом провел губами по ее обнаженному плечу. — Грант уже ждет меня с лошадьми и целым запасом наставлений насчет молодых дураков, попусту растрачивающих дневное время и вынужденных пускаться в дорогу в темноте. Ну, ничего, погода хорошая, луна светит ярко, мы еще успеем вовремя добраться до Эдинбурга. — На мгновение он прижался щекой к ее плечу. — Я отдал бы целое состояние, чтобы провести с тобой еще денек, любовь моя.
— Алекс…
Джонет прильнула к нему, запоминая волшебное ощущение его объятий, стук его сердца рядом с ее собственным, тепло его губ на своей коже. Пришлось проглотить ком в горле.
— Что бы там ни ждало тебя в Эдинбурге, обещай мне, что будешь осторожен, хорошо?
— Ладно.
— И во имя всего святого, берегись Дугласов! Теперь они ненавидят тебя еще больше… из-за меня.
— Ладно, милая.
Она крепче обвила руками его шею. Александр все время называл ее дорогой и любимой, но ни разу так и не сказал, что любит ее. Он даже не сказал, что хотел бы оставить ее в Англии. Но Джонет уже не была той наивной дурочкой, что раньше, и кое-какие правила успела усвоить. Например, о том, что не следует задавать прямых вопросов.
— Прошу тебя, не забывай меня, — прошептала она.
Александр подхватил ее на руки, поцеловал и вновь опрокинул на постель.
— И не надейся, милая. Хотел бы я тебя забыть, но увы…
Еще минуту он молча держал ее в своих объятиях, а потом вдруг сказал:
— Ты ни разу не упомянула о Мьюре. Я ждал этого всю неделю.
Джонет медлила, тщательно подбирая слова.
— Ты его ненавидишь, Алекс. Теперь я это понимаю, хотя мне всем сердцем хотелось бы все изменить. Мне никогда не удастся тебе объяснить, что он за человек на самом деле, и я не хочу оскорблять твои чувства, заводя об этом разговор. К тому же сейчас он в руках Божьих, а не в твоих руках, Алекс. Обращаясь к Богу, я часто вспоминаю его. А теперь буду молиться и о тебе. Наверное, это все, что мне осталось до конца моих дней.
— Я постараюсь передать ему привет от тебя, если только смогу. Скажу, что ты здорова и в безопасности.
Это был настоящий подарок, сказочно щедрый и совершенно неожиданный. Как ничто другое, эти последние слова довели ее до слез.
— Я буду тебе очень благодарна, Алекс… очень.
— Да ладно тебе! — Он вновь вздохнул. — Ну что ж, милая, мне пора.
Джонет начала было подниматься, но Александр остановил ее.
— Нет! Нам обоим будет легче, если мы попрощаемся здесь.
Он еще раз поцеловал ее, вложив в поцелуй всю боль расставания.
— Храни тебя Господь, Джонет Максвелл. Вспоминай обо мне время от времени.
— Алекс… — она цеплялась за него, стараясь отогнать слезы. — О Боже, неужели на этом все кончится?
— Да. Это все, что я могу для тебя сделать, милая девочка. Ты не поймешь, но поверь мне, это так. Просто поверь. Может быть, когда-нибудь ты поймешь… Ты еще поблагодаришь меня за то, что я заставил тебя уехать.
Он опять коснулся губами ее губ, тихо и нежно на этот раз.
— Береги себя, любовь моя. Повеселись хорошенько в Лондоне и в Париже. Но не позволяй им слишком сильно себя изменить, оставайся такой, как сейчас.
Александр осторожно разомкнул ее руки, обвивавшие его шею, поднес их к губам и торопливо поцеловал, а потом отпустил ее и встал.
— Прощай, Джонет.
Он произнес это решительно и громко. Она ответила едва слышным шепотом:
— Прощай, Александр.
Он повернулся к двери, вышел, тихонько поминая по дороге и Бога, и черта, спустился по винтовой лестнице и направился, не разбирая дороги, к выходу по тускло освещенному коридору. Разрывающая душу боль глубоко сидела в нем, и было не похоже, что она скоро утихнет. Господи, все оказалось даже хуже, чем он мог предположить!
В полумраке женская фигура отделилась от стены и заступила ему дорогу. Он остановился.
— Ну наконец-то ты оторвал ее от своего сердца! Хватит ли тебе сил добраться до Эдинбурга?