- Это несомненно какой-то газ, - говорил майор. - Несомненно. Вот товарищ, - он указал на меня, - пришел в себя раньше всех, и только потому, что побрел случайно к роще, в сторону города. А те, что пошли в противоположном направлении, очнулись только у самой деревни.
- О чем же это говорит? - спросил лейтенант.
- Говорит о многом… Ветер хоть и слабый, а потягивает в сторону деревни, с юга на север. Значит, если это газ, то он идет узкой полосой. И товарищ очнулся быстро, потому что пересек опасную полосу, а не пошел вдоль нее.
Майор умолк. Мы все с тревогой наблюдали за коричневыми фигурами в масках.
- У них тоже началось! - воскликнул лейтенант.
Нам хорошо было видно, как метрах в пятидесяти от машин, оставленных у дороги, все трое неожиданно разделились, будто натолкнулись на невидимый барьер, и, потеряв контроль над своими движениями, беспомощно расползлись в разные стороны.
- Что ты будешь делать?! - в сердцах сказал пограничник. - И маски не спасают!
- А может быть, с другой стороны попытать, товарищ майор? Вон видите разбитый столбик? - спросил лейтенант милиции.
- Столбик вижу. Из него арматура торчит.
- Возле него стоит мой чемоданчик. Я его поставил на землю, когда оттаскивали автомашину. А тут все и началось… Как бы достать этот чемоданчик?..
- Разрешите, я за ним сбегаю, - неожиданно предложил лихой шофер грузовика. - Я мигом!
- Люди в противогазах не смогли…
- А я смогу! У меня приемчик придуман один… Только вы мне покричите, как близко подойду, «горячо» или «холодно»…
- Давай попробуй! - согласился майор.
- Эх, и поплаваю по родной Балтике! - засмеялся шофер и вышел вперед. Он прошел вперед шагов сто, потом сошел в кювет и побрел по его дну.
- Вот хитрец! - засмеялся майор. - Он теперь по кювету куда хочешь дойдет, ему и глядеть не нужно.
- Пожалуй, по кювету и команду надо было пустить, - заметил следователь. - Глядите-ка, парень вошел в зону!
Да, движения шофера стали неуверенными. Он двигался медленнее, но все же двигался вперед. Вот показал руками, будто раздвигает перед собой воду, будто плывет, и мы все поняли, что таинственные силы этого «заколдованного» места снова окружили его «волнами» любимой Балтики. Теперь шофер уже не просто шел, а брел пошатываясь, разводя для равновесия руки, высоко поднимая колени, будто в воде. Временами он ощупывал края кювета. Мы затаив дыхание следили за его движениями.
- Тепло, - закричал следователь. - Тепло!.. Тепло!.. Горячо!.. Жарко!..
Шофер стал на четвереньки, выполз из кювета, нащупал чемоданчик, вернулся обратно в ров и победно поднял чемоданчик над головой.
Вскоре он вернулся к нам.
Лейтенант торопливо раскрыл чемодан.
- Товарищ майор, - сказал он пограничнику, - видите вот эту штуку? Ее мы нашли у потерпевшего на груди.
- Да ведь это маска! - воскликнул майор. - Что я вам говорил?! Это, конечно, газ! Кстати, маска самодельная. Смотрите, резинки, которыми она прижимается, от подтяжек, ручаюсь, что от подтяжек.
- Да-а, сшито кое-как…
- Как бы ни сшито, но это настоящая маска, - сказал майор, - маска, закрывающая нос и рот. Она висела у него на груди?.. Так. Ясно, что он мог в любой момент вскинуть ее на подбородок, закрыть нос и рот. Все ясно!..
Лейтенант взял маску из рук майора и, надев ее, зашагал по дороге. Вот он свободно вошел в ту зону, где начиналось действие газа, вот он уже возле разбитой машины. Через открытую дверцу влез внутрь машины и долго там оставался. Затем он вылез и зашагал к нам. Он шел теперь быстро, потом сбросил маску.
- Вы правы, товарищ майор, - сказал он. - В машине лежит большой баллон, из которого, видимо, вытекал газ. Я плотно прикрутил вентиль. Сейчас ветер разгонит тот газ, что успел вытечь, и мы сможем осмотреть машину.
Через полчаса я вместе со всеми вновь подошел к машине, поднял из пыли мой велосипед и смог наконец вернуться к своим делам. Движение по дороге было восстановлено. Разбитую машину куда-то увезли пограничники.
Происшествие было настолько странным, что о нем даже трудно было кому-нибудь толком рассказать. Произошло что-то… Но что именно? Кто пострадавший? Что за газ находился в баллоне?
Этого человека было очень жаль. Чем-то он показался мне симпатичным. Ясный, прямой взгляд, черные с проседью волосы, хорошая улыбка. Может быть, он еще очнется, может быть, еще будет жив? Не хотелось думать, что этот человек - преступник, диверсант. Не верилось!..
III
Домой я вернулся часов в одиннадцать. Да, Сибиряка не было. Обычно он меня всегда встречал у калитки. Куда же запропастился песик? Я обошел весь двор, заглянул в каждый уголок, звал, манил… Пользы от Сибиряка было немного, но я привык к нему… Я открыл калитку и выглянул за ворота. Но и на улице собаки не было.
- Вы моего Сибиряка не видели? - спросил я у соседа, который в эту минуту возился у своих ворот. - Убежал куда-то, бродяга.
- Нет, не видел. А давно он у вас в бегах?
- В пять утра еще крутился здесь. Я как раз отпирал ворота…
- В пять? Плохо дело!.. Я немного попозже встал. Выглянул из окна, а на том углу, как раз напротив овощного магазина, вижу - фургон стоит синий, с собачьей будкой. Он, верно, вашего Сибиряка и увез. Номера-то на ошейнике не было?
- Не было… Жалко собаку!
- Да вы идите, идите, может быть, он еще жив. Рублей десять собачнику за труды заплатите - отпустит. Ему что, раз хозяин отыскался - отдаст.
Я смутно припомнил, где находится это самое страшное для собак место, и только уже за городом выбрался на верный путь.
Пожилая женщина, которая старательно мыла порог крайнего в городе домика - за ним начинались железнодорожные пути, - сказала:
- Собаки где ловленые? Вон за полем домик виднеется. Там их для института содержат, а каких и убивают.
Последние метры были очень неприятны. Я считал шаги… Вот низенькая хатка. Навстречу мне вышел собачник, насмешливо посмотрел на меня. Понял, зачем я, понял, почему мне не по себе… А вокруг, скажу прямо, было весьма неприятно. Я, признаться, удивился, как город может такое терпеть у себя под боком: дышать было просто нечем…
- Собачку вам, значит? Так-так… Не уберегли? Ну что же, чья пропажа - того и грех.
- Верните мне ее, пожалуйста!
- Вернуть недолго. В другой раз регистрировать будете, номерок вешать, согласно постановлению. Мы тоже полезное дело делаем.
Он провел меня во двор, в котором стояла распряженная лошадь, уткнувшая морду в охапку сена. Штук двадцать собак выло и прыгало в нескольких ящиках-клетках.
- Я теперь больше для науки работаю, - говорил собачник. - Вот уж с неделю из института не приезжали, а пора бы, собак много собралось… Цыц, вы! - прикрикнул он на своих пленников. - Так, говорите, маленькая, серенькая? Была такая, а как же. Да, вон… Не она?
- Нет, моя поменьше.
- Тогда смотрите, в глубине еще одна.
- Нет, нет…
И в этот момент я увидел Альму. Это была Альма, сомнений нет. Вот она внимательно посмотрела на меня и бросилась к сетке - узнала.
Когтями она зацепилась за проволоку, и сетка задрожала, загудела.
- Назад! - громко крикнул собачник. - Назад!
- Я возьму ее.
- Так она ж не ваша.
- Все равно. Понравилась мне собака, отдайте!..
Альма не лаяла, не выла, она молча билась о сетку, время от времени взглядывая на меня темными с желтым ободком глазами. Потом вздрагивания клетки стали редкими и, мне показалось, - или это только показалось? - ритмичными. Мы прислушались. Издалека донеслась музыка - это на пляже играла радиола. И Альма - я мог в этом поклясться! - трясла сетку в такт музыке.
- Ученая! - удивился собачник. - Может, из цирка?.. Прибавить бы надо. За нее мне в институте полста, а то и сотню дали бы.
Я выложил все, что у меня было в карманах - рублей сорок, - и увел Альму. Куском веревки я обвязал ее шею, и Альма тащила меня вперед с такой силой, что я почти бежал. Она старалась поскорее и подальше уйти из этого страшного места.
Только дома, во дворе, мы перевели дух. Я запер калитку, а Альма обняла мою ногу передними лапами.
- Ну, Альма, ну… - говорил я ей.
Но она только повизгивала, не отпуская мою ногу. И в этот момент до моего слуха донесся знакомый лай Сибиряка. Я обошел весь двор, но никак не мог сообразить, где эта негодная собака, откуда лает. Наконец догадался отворить дверь сарая. Сибиряк, живой и невредимый, вышел из сарая и, помахивая хвостом, виновато поглядывал на меня.
- Ах, негодяй, разбойник! Что же ты молчал, когда тебя звали?
По-видимому, Сибиряк забежал в сарай еще с вечера, когда я там работал, и всю ночь и утро проспал за дровами. И только теперь как ни в чем не бывало объявился и лакал воду из лужи возле крана, время от времени рыча на спокойно наблюдавшую за ним Альму.
- Да ты знаешь, псина, что я с ног сбился, тебя разыскивая? - выговаривал я Сибиряку, но в душе, конечно, не жалел об этом.
То, что я выручил из беды Альму, доставляло мне какое-то необъяснимое удовлетворение. Да и толку от Сибиряка никакого: захочет - полает, захочет - спать уляжется, а уж если Альма кого схватит, то пиши пропало! Сторож! Я любовался Альмой: сильная, стройная, с красивой и гордой посадкой головы. Не стара ли? Да нет, года три - четыре, не больше…
Все последующие дни я находился в беспокойном состоянии. Каждый день Альма угощала меня какой-нибудь неожиданностью. Началось с того, что она показала свою необычайную выучку и понятливость. Для нее ничего не стоило, нажав на щеколду, открыть калитку или пустить воду из крана, что она проделывала, мягко взяв в зубы вентиль крана и ловко отвертывая его. В то же время она была совершенно незнакома с обычным собачьим «словарем». Когда я кричал ей: «Альма, фу-фу, Альма!» - она только сильнее лаяла. Это же касалось и охотничьих выражений: «тубо» и «пиль». Я очень долго возился с ней, пока она не поняла смысл команды «апорт». Я несколько раз бросал ей палку и кричал: «Апорт, Альма, апорт!» Она нехотя подходила к палке, но в пасть ее не брала. Только тогда, когда, выведенный из терпения, я наглядно показал ей, что нужно сделать, и даже сам, встав на четвереньки, взял палку в рот, Альма немедленно выполнила приказание.