Под штыковой удар русской пехоты попали 2 германские батареи (легкая и гаубичная, 6 орудий), стоявшие по обе стороны дороги на Войславице. Командиры батарей и большая часть расчетов были уничтожены, запряжки захвачены. Трофеями пехотинцев также стали 2 пулемета и санитарный автомобиль.
К концу боя 221‑й пехотный Рославльский полк вошел в лес западнее майданской лощины, а 203‑й пехотный Сухумский полк подошел к южной опушке леса восточнее лощины. Обе стороны понесли большие потери. Так, только 202‑й пехотный Горийский полк потерял 100 человек убитыми и 567 ранеными. Потери германцев – более 1 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными. Очевидец писал: «Более 500 немецких трупов осталось на месте боя, некоторые окопы были сплошь завалены трупами». Трофеи русских войск – 6 орудий, 3 пулемета и около 200 пленных из состава преимущественно 35‑й резервной дивизии Бескидского корпуса (хотя были пленные и из состава 4‑й пехотной и 25‑й резервной дивизий).
В итоге: «Превосходя атакующего более чем вчетверо, немцы были разбиты наголову, и лишь нерешительные действия соседних полков помешали развить достигнутый успех в направлении на Войславице, куда бежали уцелевшие немцы в полнейшей панике. Этим обстоятельством воспользовался противник и, подтянув свои резервы и сильную артиллерию, развил грандиозный бой по всему фронту 2‑го Кавказского корпуса, продолжавшийся до вечера 9 июля, в результате которого войска этого корпуса были оттеснены на прежние позиции».
11 июля русские войска «в Грубешовском районе… отражали неприятельские атаки на фронте Войславице – Городло».
12 июля 25‑я резервная дивизия проникла южнее м. Гута и во взаимодействии с 4‑й пехотной дивизией атаковала русские позиции у Острова и Майдана Островского. Но германские войска были остановлены на линии Гута – Остров – Майдан Островский.
На фронте 24‑го резервного корпуса 11 июля германская 1‑я пехотная дивизия штурмом взяла м. Убродовяце и позицию к югу от него. 11‑я Баварская пехотная дивизия овладела опорным пунктом у спиртового завода (южнее Степанковице), и после жестокого ночного боя 12 июля овладела деревней.
41‑й резервный корпус (правый фланг Бугской армии) 10 июля овладел русскими позициями у леса к юго-западу от Шпиколозы, а ночью на 11 июля и самим местечком.
Пытался активно действовать и крайний правый фланг противника в Люблин-Холмской операции – соединения австро-венгерской 1‑й армии. Но безуспешно. Сводка Штаба Верховного главнокомандующего сообщала: «На Буге в районе Сокаля бои 10 июля продолжались на прежнем фронте. Здесь обнаружен подход новых германских частей».
Но повышенная активность противника на фронте 13‑й армии принесла свои плоды. Русский источник был вынужден констатировать, что «бой 10–14 июля в районе Грубешова дал противнику некоторые преимущества, вслед за которыми явилась возможность дальнейшего продвижения их фронта западнее Грубешовского района и захват селения Травники».
После перегруппировки, 13–14 июля противник вновь перешел в наступление на всем фронте Южной группы армий. Русские войска активными действиями пытаются ему противодействовать.
Начальник штаба русского 14‑го армейского корпуса записал в своем дневнике: «14 июля. Переход в наступление на фронте: Гминное управление Городыско – высота 116 – западная часть Майдана Островского закончился успехом. Трофеи: пленных 9 офицеров и 368 нижних чинов (из них 82 германца)»[65].
Пытались активно действовать и другие соединения 3‑й армии. Очевидец писал: «Должно было состояться наступление на участке 21‑й пехотной дивизии, на западном берегу р. Вепрж. Для участия в этом наступлении было приказано перебросить через реку один батальон от полка (лейб-гвардии Финляндского. – А.О.). Был назначен 2‑й батальон, который перешел на западный берег и приготовился к наступлению, но, по неизвестной мне причине, таковое не состоялось, и батальон возвратился на прежнее место».
На фронте русского Гвардейского корпуса шли бои местного значения. Вновь отличилась 6‑я лейб-гвардии Донская казачья батарея: «15 июля огнем батареи была приведена к молчанию батарея противника, сильно обстреливающая наши окопы».
На фронте русской 13‑й армии обстановка развивалась более интенсивно.
На правом фланге 13‑й армии русские части продолжали активные действия. Германский источник свидетельствует: «…14 июля противник предпринял сильные атаки на левый фланг 4‑й пехотной дивизии и на стоящий на правом фланге 11‑й армии 6‑й австро-венгерский корпус. Последнему пришлось под давлением превосходных сил немного отойти и в связи с этим пришлось немного отойти и левому крылу 4‑й дивизии».
На высотах севернее Майдан Островский 14 июля русские войска отбили три атаки противника.
Упорные бои развернулись и на центральном боевом участке 13‑й армии. Германский источник отмечал: «Русские… знали, за что они борятся; они оборонялись ожесточенно. Хотя 11‑й Баварской пехотной дивизии и удалось после упорного боя занять 26/13 июля несколько опорных пунктов к северу от Степанковице, все же все дальнейшие попытки заставить противника очистить занятые позиции разбивались, благодаря упорству оборонявшихся… особенно у Терятина и у левого крыла армии. Противник бросал в контратаку полк за полком… Наши дивизии бросались всегда за отхлынувшим противником, но удачный фланговым огнем русской артиллерии и пулеметов, идущим со стороны их прекрасно выбранных позиций, противник заставлял нас остановиться».
Русский фронтовик так вспоминал о боях на фронте 23‑го армейского корпуса 13‑й армии: «Наши три батареи… не могут помочь нашей пехоте: только на большие дистанции мы можем стрелять отсюда. Это моя вина, моя недопустимая грубая ошибка: я недостаточно рекогносцировал правый участок, не учел всех появившихся возможностей. Пушки упираются в лес, переставить их некуда, – всюду лес. Артиллерийская поддержка, откуда-то справа, очень слаба.
2‑й полк сам отражает атаки германцев своим ружейным огнем. Полк весь в дыму от снарядов противника. Первые две волны германской атакующей пехоты не выдержали огня 2‑го полка и залегли. 2‑й полк несет крупные потери, но стойко держится. Свежие толпы озверелых германцев проносятся через залегших, поднимают их и, все вместе, врываются в наши окопы. Наши резервы опоздали… С искаженными лицами, опьяненные льющейся кровью, затуманив ею рассудок, люди режут друг друга, трещат черепа под ударами ружейных прикладов.
В старом дубовом лесу идет штыковой бой
2‑й полк, под напором потока германцев, отходит назад, заливая кровью своей и чужой торчащие корни дубов и, покрытую старыми сухими листьями, землю. Бой приближается. Положение наших трех батарей, стоящих у леса, становится критическим.
– Трубка на картечь!.. Передки на батареи!..
Батареи уходят за Буг к деревне Коритнице и здесь останавливаются.
Подоспевшие свежие резервы изменили положение: германцы отступают. На штыках выносит их из леса наша пехота. Дошли до дороги, разделяющей лес пополам. Здесь, у самой дороги, противник уже успел окопаться. Наша пехота, под градом посыпавшихся на нее пуль, с быстротою кротов, тоже стала зарываться в землю, по другую сторону дороги.
Штыковой бой прекратился. Старые дубы тихо шелестят своими листьями, грустно внимая стону живых еще человеческих тел, истекающих кровью. Помочь этим людям никто не может: недобитые, они умирают в страшных мучениях, без капли воды с запекшимися, окрашенными кровью, губами»[66].
Офицер лейб-гвардии Драгунского полка (2‑я гвардейская кавалерийская дивизия 4‑го конного корпуса), взаимодействовавшего с частями 23‑го армейского корпуса, так вспоминал о бое на участке 79‑го пехотного Куринского генерал-фельдмаршала князя Воронцова полка 20‑й пехотной дивизии (смежного со 180‑м пехотным Виндавским полком 45‑й пехотной дивизии 29‑го армейского корпуса): «За деревней Степанковице и дальше курится пыль… из-за нашего леса глухо бухнул выстрел, воздух над головою резко свистнул и немного спустя, от деревни Аннополя донесся звук разрыва… Наша шрапнель. Несколько таких же, с промежутками, и очередь батареи, и теперь уже там же вскинулись столбы дыма и пыли. Другая батарея присоединилась и била по Убродовице и лощинe за нею… в отдалении послышалось глухое буханье, приближающееся, как бы усиливающееся с вибрациями урчанье чего-то гнетущего воздух и… увидели уже громадный столб пыли и дыма на западной опушке нашего леса и… звук разрыва. Тяжелый. И вскоре… эти столбы пыли и дыму начали вздыматься по всему расположению Кабардинского (80‑й пехотный Кабардинский генерал-фельдмаршала князя Барятинского полк. – А.О.) и Куринского полков, а грохот разрывов потрясать лесом… Такой адский обстрел продолжался уже более двух часов, как вдруг, как бы плотина прорвалась и треск пулеметов покрыл собою все… Резервный батальон подтянули еще чуть вперед и вправо. Вскоре с линии стали долетать обрывки крика, как-то урывками, перемежаясь с огнем, то в одном, то в другом месте; временами этот крик переходил во что-то могучее, все покрывающее, прямо нечто неистовое и, резко обрываясь, вновь сменялся захлебыванием пулеметов с перекатами ружейного огня. Особенно горячо было у Куринцев. Артиллерия как наша, так и немецкая, знаю что стреляла беспрерывно, так как гул ее слышался все время, но куда, не могу сказать – глубокого впечатления в тот момент от нее не осталось – все покрывали собою пулеметный и ружейный огонь. Как в котле клокотало. А затем, постепенно, огонь начал ослабевать, переходить в более прерывистый… чувствуется, что самое напряжение прошло… И только артиллерия мощно продолжает бухать и как будто даже с возрастающей силой. Снаряды как наши, так и их, летят куда-то через голову… Атака отбита».
На фронте германского 41‑го резервного корпуса (правый фланг Бугской и левый фланг 13‑й армий) 13 июля 82‑я резервная дивизия, продвинувшись через лес юго-восточнее Аннополя, вышла к дороге Городло – Аннополь. Но «XXXXI резервный корпус доносил, что дальнейшее наступление в восточном направлении… невозможно и просил поддержать его переходом в наступление 1‑й пехотной дивизии в северно-восточном направлении».