К 16 июля обстановка на фронте 13‑й армии складывалась достаточно благоприятно. Германский источник свидетельствует: «До 17 июля дивизии Бугской армии сражались на позиции к востоку и западу от Терятин».
Командование Бугской армии, учитывая опыт неудачного наступления в предшествующие дни, тщательно подготовило новый удар: «После короткого обсуждения генерала фон Линзингена с начальником штаба определившейся, после получения донесений от корпуса Герока (генерал пехоты Ф. фон Герок – командир 24‑го резервного корпуса. – А.О.), обстановки было решено, что важнее добиться успеха в северном направлении, чем на востоке, и поняли, что ключом позиции противника следует считать Терятин. Нужно было устроить такой прорыв, чтобы там добиться охвата русских укреплений. Для этого понадобилась перегруппировка войск. Немедленно были отданы нужные приказания. На линии Убродовице – Терятин должны были сосредоточиться 1‑я пехотная дивизия и большая часть корпуса Герока, а также и почти вся тяжелая артиллерия… Бескидскому корпусу приказано поддержать атаку наступлением в северном направлении. Необходимая смена частей и занятие новой позиции должны были произойти в течение ночи и должны были быть закончены к утру 29/16 июля. Все это должно было произойти незаметно для противника, который в противном случае разбил бы наши планы, сосредоточив и со своей стороны тут войска… нужно было спешить… тем более, что 11‑я армия сообщила, что она утром 29/16 июля снова начнет наступление».
16 июля главный удар на фронте Бугской армии был нанесен ее центральным соединением – 24‑м резервным корпусом, усиленным 1‑й пехотной дивизией. Германская 1‑я пехотная дивизия прорвалась к северу от Кулаковице, а 11‑я Баварская пехотная дивизия заняла окопы к востоку от Терятина. Но Терятин держался. Германский источник свидетельствует: «Противник работал точно косой вдоль… проволочных заграждений, как только нашей артиллерии приходилось переносить свой огонь, готовя путь штурмующей пехоте. Сосредоточенная артиллерия с близко установленными тяжелыми орудиями выбрасывала гранату за гранатой в окопы противника. Село давно уже превратилось в груду развалин, где ни один камень не остался на месте. Но, как потом оказалось, имевшиеся в распоряжении мортиры и тяжелые гаубицы были не в силах разрушить искусно устроенные окопы… Жаркий бой протекал с переменным успехом».
Материалы Рейхсархива отметили: «Бугская армия натолкнулась на упорнее сопротивление. Целый день жестокий бой. Стоявшие у Терятина и Ухане два Кавказских корпуса (III и II) не дали никакой возможности успеха».
Держались и примыкавшие к частям 2‑го Кавказского армейского корпуса части 3‑й гвардейской пехотной дивизии. Командир лейб-гвардии Волынского полка генерал-майор А.Е. Кушакевич вспоминал: «Правый фланг Волынцев подходил к насыпи железной дороги Ковель – Холм, правее был участок лейб-гвардии Кексгольмского полка, а от обоих полков было выставлено сторожевое охранение… Немцы тоже подошли к Бугу и заняли наши бывшие позиции на том берегу. Началась ружейная и орудийная перестрелка…»
На фронте другой дивизии 23‑го армейского корпуса обстановка была более напряженной. Артиллерийский офицер так передавал обстоятельства боя на фронте 77‑го пехотного Тенгинского полка 20‑й пехотной дивизии: «Воздух наполнился свистом летящих снарядов. Столбом поднялся черно-белый дым, висит грозной тучей и над оврагом, и над лощиной. Тенгинцы, в удивлении, смотрят на два кипящих котла и ничего не понимают.
Германские тяжелые бомбы усиленно забили по нашим окопам. И над нами стоит черная туча. Воют, стонут и шипят раскаленные осколки их снарядов… Прорвало, наконец, плотину: поток живых человеческих тел хлынул из лощины обратно в гору по хлебу и все, в страшной панике, понеслось на совершенно открытую дорогу. Туда же, бросая оружие, хлынул и другой поток из оврага.
– Беглый огонь, без счета патронов!..
Все видимое поле заволокло сплошной пеленой белого шрапнельного и черного гранатного дыма. Галопом подвозят на обе батареи патроны из резерва. Орудия накалились. Жарко работать орудийной прислуге.
Страшно, – лопнут орудия… Нет, не лопнут: новые пушки выдержат бой.
Германцы потеряли свой разум. Сколько их?.. Все бегут и бегут, как бабочки на огонь, все на дорогу, прямо под разрывы наших снарядов. Груды тел покрывают дорогу, груды тел видны и по хлебу: густая пшеница не может уже их закрыть. Германская артиллерия уже давно прекратила огонь.
Когда на землю опустились сумерки, разведчики Тенгинского полка недолго побывали в разведке. Все поле стонет. Жутко, – был доклад командиру полка начальника разведки… Свою задачу в этот день мы выполнили».
После ожесточенных боев 17 июля германская 107‑я пехотная дивизия овладела Терятиным.
В итоге, как зафиксировано в германском источнике: «По всему фронту корпуса Герока и Бескидского корпуса противник стал отступать, уходя на север через расположенный за его позициями лес».
В ходе арьергардных боев отличился 36‑й Донской казачий полк – корпусная конница 2‑го Кавказского армейского корпуса. В Описании военных действий полка от 17 июля значится: «При отходе корпуса с позиций Войславице – Ухане – Лемешов на линию новых позиций д. Бередно – Тересин – Сухомель полку в составе 3‑х сотен было приказано прикрыть корпус и вести разведку противника на всем фронте корпуса… я с сотнями к 4 часам утра занял лес, что к югу от ф. Мадарня, где по южной опушке нашел арьергард 51‑й пехотной дивизии… Около 7‑ми часов утра отошел пехотный арьергард на промежуточные позиции по линии Лещаны – Вулька Лещанская – Белополье… немецкие цепи при поддержке колонн в 1–2 роты приблизились к д. Краски и Туровец. Будучи обстреляны моими разъездами, они залегли и не двигались до 11 часов утра. К означенному времени к названным деревням накопилось свыше полка пехоты, которая и повела наступление, распространяясь частью и на д. Выгнанце. Выслав заранее к д. Выгнанце полусотню на усиление находившегося там моего разъезда… сам огнем спешенных сотен встретил густые немецкие цепи и поддержки, в то время, когда они вышли на открытую возвышенность к северу от д. Краски, с расстояния 800–600 шагов. Огонь для немцев был настолько неожиданным и действительным, что они не только залегли, не двинувшись вперед, а добрая половина ринулась назад, теряя по пути убитыми и ранеными. В то же время раздался частый ружейный огонь моих казаков и разведчиков со стороны Выгнанце по подходившим оттуда немцам. Лишь к 1 часу дня, после пехотной разведки и после обстрела артиллерией занимаемых моими частями позиций, немцы вновь повели на меня наступление, открыв при этом адский ружейный огонь. После чего отвел сотни и занял новые позиции на опушке леса севернее ф. Мазарня. На этих позициях сотни оставались до 4 часов дня, задерживая противника огнем, пока немцы не продвинулись лесом со стороны д. Богдановки и Выгнанце и начали обходить меня лесом, после чего я отвел дивизион за занятые нашей пехотой позиции через Вульку Лещанскую». 19 июля, вновь прикрывая отход корпуса, казаки 36‑го полка не только огнем и маневром сдерживали наседающего противника, но и взорвали 2 моста.
Показательно, что командование германской Бугской армии прекрасно понимало ту ответственную задачу, которая возлагалась на оперативное объединение в связи с осуществлением второго этапа «Летних стратегических Канн». Адъютант штаба армии писал: «Разведкой летчиков… было установлено, что немного дальше только что взятой линии… находится новая сильно укрепленная позиция, которая тянулась, начиная от Гусыне (7 километров к северо-востоку от Грубешова), у Буга, перед фронтом XXXXI резервного корпуса до Лиски, откуда через Бялоскуры – опушка леса севернее Корчевники – Стрельцы… передовые позиции на высотах в югу от этого местечка – Бусно – опушка леса к северу от Мазьярны – Вулька Лещанская – Поболовице – Кочов и далее на северо-запад. Туда… отходил противник. Опять нужно было во что бы то ни стало воспрепятствовать противнику закрепиться на этой позиции и прорвать возможно скорее и эту линию. Попади она в наши руки – дорога на Холм была бы свободна и первая цель была бы достигнута, а именно, в наших руках оказалась бы самая южная из двух дорог, ведущих от Ивангорода прямо в центр Империи.
Еще держались крепости на Висле, еще много русских сил находилось у реки и перед нею, но чувствовалось, что Варшава и Ивангород в скором времени должны будут поддаться давлению союзных армий, идущих с юга, запада и севера… Сильные части армейской группы Гальвица (генерал артиллерии М. фон Гальвиц – командующий армейской группой на северном фасе «польского балкона». – А.О.) и 8‑й армии уже перешли через укрепленную линию вдоль Нарева. Следовательно, Бугской армии нужно было двинуться вперед, все вперед, руководствуясь одной мыслью отрезать путь отступлению противнику».
18 июля соединения Бескидского корпуса продвинулись до Мазьярны, а усиленный 24‑й резервный корпус вышел к северо-западу от Корчевники – Бусно и овладел м. Стрельцы, высотами и опушкой леса к востоку от местечка.
Фактически был осуществлен прорыв фронта русской 13‑й армии. Армия была вынуждена отойти правым флангом севернее железной дороги Холм – Ковель.
Соединения 24‑го резервного корпуса продвигались – 107‑я пехотная дивизия на запад, 11‑я Баварская пехотная дивизия – на север, и 1‑я пехотная дивизия – на восток, действуя по расходящимся направлениям. Контрудар русских частей мог выправить ситуацию, но отсутствие армейского резерва и общая дестабилизация обстановки на фронте Южной группы армий вынудили войска 13‑й армии к отступлению, в т. ч. и на относительно спокойных фланговых боевых участках. Германский источник свидетельствует: «XXXXI резервный и Бескидский корпуса получили приказание атаковать позиции противника, который, ввиду угрозы его флангам и тылу, конечно, не мог удержаться на занятой линии. Так и вышло. Уже ночью 1 августа (19 июля) противник оставил все свои позиции и стал отступать в восточном, северо-восточном и северном направлениях».