В стратегическом плане Люблин-Холмское сражение знаменательно тем, что южная «клешня» «Летних стратегических Канн» противника была остановлена. Замысел неприятеля устроить стратегический котел для русских войск в Польше провалился. Люблин-Холмское сражение явилось важнейшей оборонительной операцией русских войск, способствовавшей крушению австро-германского плана кампании 1915 г. – вывести Россию из войны.
2. «Стабилизация» (операции в Прибалтике и Галиции летом – осенью 1915 г.)
2.1. Весна 1915 г. в Прибалтике и Митаво-шавельская операция 1 июля – 7 августа
Рассматривая весенне-летнюю кампанию 1915 г., следует особое внимание уделить боевым действиям на образовавшемся весной Прибалтийском ТВД.
Как мы ранее отмечали, русское командование, сосредоточив главное внимание на польско-карпатском участке, недооценило прибалтийское направление – в итоге силы и средства русских войск представляли собой разрозненные части и соединения слабого состава. После потери остававшейся в руках русских территории Восточной Пруссии противник получил возможность широкого маневра, и Риго-Шавельский район приобретал особое оперативно-стратегическое значение.
Район позволял широко применять мобильные силы, чем противники не преминули воспользоваться. Уже с начала апреля стало обнаруживаться усиление германских войск на линии Кенигсберг – Инстербург с выдвижением конницы к Нижнему Неману. Армейская группа О. фон Лауенштейна (3 кавалерийские и 3 пехотные дивизии) начала наступление 14 апреля.
Противостоящие противнику 68‑я пехотная дивизия и части пограничной стражи и ополчения были вынуждены отходить (тем более что отсутствие сплошной линии фронта и значительное количество германской конницы угрожали окружением и уничтожением русских сил по частям). Но отходили они с боем, срывая оперативный замысел противника, убивая не только его солдат и офицеров, но и важнейший ресурс на войне – время.
О таком героическом отходе (сродни легендарному древнему «Анабасису» 10 тысяч греков) бригады 68‑й пехотной дивизии – 269‑го пехотного Новоржевского 270‑го пехотного Гатчинского полков – нам поведал участник событий прапорщик В. Федуленко:
«Германцы шли тремя колоннами: от Юрбурга на Россиены – правая (Баварская и 3‑й кавалерийские, 36‑я резервная дивизии), по большому Таурогенскому шоссе – средняя (78‑я резервная дивизия), из района Мемеля – левая (6‑я кавалерийская и 6‑я резервная дивизии).
Полки 68‑й дивизии, стойко сопротивляясь натиску подавляюще превосходящих сил противника, были вынуждены, оказывая ожесточенное сопротивление, отходить.
15 апреля целый день шел бой у Кельм – с обходящими фланг с востока германскими кавалеристами. 16‑го и утром 17‑го колонна (в составе двух полков) под командованием командира 269‑го пехотного Новоржевского полка полковника Б.П. Филимонов билась с противником у города Шавли. К атому моменту немцы, заняв станцию Муравьево, перерезали железнодорожную линию, ведущую к Вильно. Их передовые части стремились быстрее достичь шоссе Шавли – Митава, чтобы преградить путь возможного отступления частей русской дивизии. Штаб последней и обозы все же успели утром проскочить к Митаве, но пехота к середине дня оказалась окружена.
4‑й батальон новоржевцев (не более 600 штыков) прикрывал с левого фланга движение главных сил обоих полков колонны и 1‑го дивизиона 68‑й артиллерийской бригады. Но германская кавалерия отрезала от главных сил».
Е. Федуленко вспоминал: «Главная наша колонна, отбившись от насевшего со всех сторон противника пробилась на шоссе и двинулась к Митаве. Счастье нашего 4‑го батальона оказалось в том, что окружила нас только кавалерия, и мы, быстро это учтя, двинулись поротно на север, надеясь догнать полк. Несколько раз немцы пытались атаковать нас в конном строю, но стоило нам только остановиться и скомандовать «по кавалерии», как баварская конница поворачивала спину. Только в одном месте мы наткнулись на спешенную кавалерийскую часть с пулеметами, но стремительная атака одной из наших рот, обратила в бегство немцев, и путь был очищен. В это время мы нагнали оторвавшиеся части 4‑го батальона Гатчинского полка и эта группа вошла в подчинение нашего командира, капитана Пика. Решено было двигаться по возможности ближе к шоссе, чтобы догнать наш полк, но постоянные наскоки немецкой кавалерии заставили нас двигаться ближе к лесу. Люди были измучены до крайности. Сказывался период непрерывных маршей и боев. В этот день, 17 апреля, мы не получили никакой пищи. Часам к 8–9 вечера немецкая кавалерия отстала, и мы, выйдя на шоссе, стали приближаться к местечку Янишки. Впереди мы слышали отдаленный гул ружейной и артиллерийской стрельбы. Это наши главные силы, руководимые полковником Филимоновым, расчищали себе путь через длинное местечко Янишки. Между тем наши люди буквально падали от усталости, и стоило огромного труда, на коротких остановках, будить и поднимать роты. Наконец, перед рассветом 18 апреля, в предутреннем тумане, вдали показалось местечко Янишки. Посланная вперед разведка обнаружила там противника. Наступать с нашими, совершенно измученными людьми, и очень ограниченными запасами патронов (осталось в среднем на бойца по 25–30 патронов), без пулеметов и без артиллерии, мы не рискнули. Где находились главные силы нашей колонны, мы в тот момент не знали, почему было решено повернуть на северо-восток и во что бы то ни стало пробиться к своим.
Наше отступление длилось четверо суток (18–21 апреля), от усталости и голода люди падали и засыпали, как мертвые. Поэтому были образованы группы сильных, на обязанности которых лежало поднимать и вести слабых. Bсe время нас преследовала догнавшая немецкая кавалерия, заезжавшая вперед и делавшая засады. Однажды мы были даже обстреляны малокалиберной артиллерией. У нас почти уже не было патронов, и мы все меньше и меньше вели ответную стрельбу, но, видимо, страх перед пехотой удерживал немцев от решительной схватки, а физически мы были почти сломлены, так как за трое суток смогли достать только по несколько картошек и ничтожное количество хлеба на человека. Колодцев по пути почти не попадалось, воду часто пили из старых дождевых луж. Только на третий день, после ночного боя, где мы смогли действовать свободно холодным оружием, немцы больше нас не преследовали и мы, через город Бауск, вышли на реку Западную Двину».
После этого похода вышедшие новоржевцы были погружены на пароход и переброшены в Ригу, а затем по железной дороге в Митаву, а еще через несколько часов доблестные бойцы «опять оказались в рядах нашего 269‑го полка, который, до этой минуты, считал нас всех погибшими. Между прочим, не могу не упомянуть о том впечатлении, которое мы произвели на рижскую публику, когда высадились с парохода и пошли в отведенное нам помещение. Многие женщины плакали, а мужчины старались помочь всем, чем могли нашим, особенно пострадавшим людям. Вид наш был действительно ужасный: кроме раненых, мы имели много пострадавших в походе – со стертыми в кровь ногами, разорванной обувью и одеждой».
Главные силы бригады в это время проучили противника. 6 батальонов (3 новоржевских и 3 гатчинских) при 2 легких батареях, отбросив наседавших немцев, под общим командованием полковника Филимонова при поддержке артиллерии перешли в наступление и, сбив передовые части противника, ворвались в местечко Янишки.
Но, как отмечал очевидец, «дальше идти не могли, т. к. почти из каждого дома палили из пулеметов и винтовок. Тогда наши артиллеристы, с помощью пехоты, на руках подкатывали орудия и разбивали эти дома своим огнем, а пехота штыками доканчивала остальное. Ожесточение было ужасное с обеих сторон. Как потом выяснилось – немцам было приказано пленить так долго досаждавший им Новоржевский полк. Но вместо этого наш полк блестяще прорвался и взял в плен не только солдат, офицеров, орудия, пулеметы, но и штаб этого смешанного немецкого отряда, хотя командир отряда успел застрелиться. Этот бой может служить блестящим примером исключительной решительности нашего командира полка полковника Филимонова, умения руководить подчиненными и вдохнуть отвагу в измученных недельным боем и окруженных противником своих солдат и офицеров».
Немцы 24 апреля взяли г. Либава, что нанесло тяжелый удар по русской морской дислокации на Балтике. Помимо частей сухопутных войск флотские подразделения также приняли участие в обороне своей базы – в боях под Либавой участвовал отдельный батальон 1‑го Балтийского флотского экипажа. Батальон выходил в составе разведгруппы к передовым позициям немцев, участвовал в ставших едва ли не ежедневными схватках с вражескими пикетами. Но в итоге понес серьезные потери и оставил город. Э. Людендорф так прокомментировал взятие Либавы: «Подполковник Гофман (генерал-квартирмейстер германского Восточного фронта. – А.О.) предложил произвести неожиданное нападение. Я согласился… 3‑я кавалерийская дивизия… два-три батальона и несколько батарей из состава уже находившихся там резервных дивизий должны были с востока подойти к городу, один ландштурменный батальон тем временем надвигался с юга вдоль берега, а миноносцы атаковали с моря». Трофеями германцев стали 1,5 тыс. пленных и 12 орудий.
Германская группировка приблизилась к г. Митава – под угрозой оказалось рижское направление. Бои шли с переменным успехом. Как писал военный корреспондент: «Помню, в конце апреля я приехал в Шавли. На рассвете в этот день верстах в восьми – десяти от города разыгрался бой, чрезвычайно удачный для нас. Мы разбили два батальона германцев и забрали у них пушки, пулеметы. А пленных много? – спросил я офицера, который рассказал мне об этом. – Да, не мало! Пожалуй, до двух тысяч. Сейчас их будут подсчитывать. Хотите, пойдем, посмотрим? С удовольствием! – ответил я».
27 апреля 78‑я резервная дивизия корпуса Моргена должна удерживать Шавли, 6‑я резервная дивизия должна была быть подведена от Шавлянты, а 6‑я кавалерийская дивизия – удержаться на р. Виндава, Баварская кавалерийская дивизия прикрывала район Теруле.