В итоге на каждом этапе наступления повторялась ставшая привычной ситуация: пехота, ворвавшись на передовые позиции противника, расстреливалась и прогонялась австрийцами. Ситуация усугублялась тактическими просчетами.
Выдающийся русский артиллерист В. Кирей отмечал: «Окончательно «подавить» артиллерию противника невозможно, можно только заставить замолчать часть неприятельских батарей… В русской армии за время первого периода мировой войны укоренился весьма печальный для возможности фланкирования обычай: участок, данный разграничительными линиями для дивизии, считался вместе с тем и участком для позиций батарей ее артиллерийской бригады. Иногда запрещали даже артиллерии становиться вне «своего» участка, хотя бы она, заняв позицию в районе соседней дивизии, могла великолепно фланкировать окопы или подступы к нашей позиции. Участок артиллерии определяется не по району наших позиций, а по окопам в тылу противника. Батареи можно ставить не только в соседней дивизии, но даже и в соседней армии, лишь бы только лучше использовать их огонь».
Штаб русской 7‑й армии признал, что «умелое применение мошной тяжелой артиллерии, обеспеченной боеприпасами, является главнейшим необходимым залогом… атаки укрепленной позиции. Атака пехоты не может быть успешна пока артиллерия не разрушила проволочных заграждений и фланкирующих построек противника.
Оборудование позиций в несколько линий с 3–4 полосами проволочных заграждений, усиливаемых электрическим током… и с пулеметным огнем по проволочным сетям… вызывает необходимость образования артиллерийского огня, распространяющегося в глубину оборонительной позиции на 10–12 км… Прорывающимся частям пехоты необходимо обеспечить поддержку артиллерийским огнем на всем пути их продвижения в глубину неприятельской позиции».
Записка по поводу выполнения операций следующим образом формулировала основные итоги применения артиллерии в ходе операции на Стрыпе: «При атаке особенно важно разработать все вопросы, касающиеся употребления артиллерии, как потому, что мы не обладаем… артиллерией со значительным (по французским нормам) запасом патронов, так и потому, что систематичной, твердо поставленной артиллерийскою подготовкою значительно уменьшаются потери в пехоте. Из всеx задач, которые… возлагаются на артиллерию, особое значение получает в настоящих условиях разрушение искусственных препятствий (преимущественно проволочной сети) и пулеметных блокгаузов и гнезд.
Войсковые начальники должны давать артиллерии ясно выраженные задачи, вполне определенно указывающие: а) на каком протяжении и как следует делать проходы в проволочных заграждениях; б) на каком протяжении срыть окопы противника; в) в каком месте и какие постройки его разрушить и т. п.».
Важнейшее значение придавалось артиллерийскому маневру: «Артиллерия сопровождает атаку интенсивным огнем в тесной связи с порядком развертывания и движения пехоты».
Одними из главных причин срыва операции справедливо были признаны: слабость артиллерии, особенно тяжелой, недостаток боеприпасов, разбрасывание артиллерийского огня вместо сосредоточения в решающем направлении, неумение обеспечить фланги атаки от поражения огнем противника.
4) Было слабо налажено взаимодействие родов войск. Формула «артиллерия стреляет, а пехота наступает» была в 1915 г. господствующей – но волнообразный боевой порядок наступающей пехоты давал возможность обеспечить лишь механическое, а не органическое взаимодействие между родами войск.
Специалист в сфере артиллерийской тактики Е.Н. Смысловский так писал о значимости артиллерийской поддержки для прорвавшейся пехоты: «Уничтожить появляющиеся во время штурма пулеметы артиллерии тыловых позиций весьма трудно также вследствие того, что цели эти имеют чрезвычайно малые размеры по сравнению с рассеиванием снарядов. Для уничтожения необходимо почти прямое попадание снаряда, а это возможно только при тщательной методичной пристрелке и большом количестве выстрелов; на все это требуется время и время, а между тем в этот период боя всякая секунда чрезвычайно дорога.
При малейшем продвижении своей пехоты вперед в глубину атакованного участка, за пределы изученной и наблюдаемой линии, у артиллерии, расположенной на тыловых позициях, исчезают и эти слабые возможности ей содействовать.
Пехота остается совершенно беспомощной; а между тем вряд ли бою можно указать другой такой же период, когда бы эта помощь была также необходима. Атаковавшие цепи, поредевшие от потерь, утомлены и морально и физически; большая часть руководителей убыла; управление нарушилось; ближайшие шаги дальнейших действий неопределенны, их приходится устанавливать самому; а впереди грозная неизвестность с возможными неожиданными появлением противодействия в виде противника и его пулеметов, против которых нет никаких средств борьбы. Выстрел, орудийный выстрел, хотя бы один только звук его здесь, рядом с собою, уже много облегчил хотя бы моральное состояние. Да и противнику, услышавшему его с нового места, откуда-то поблизости, где еще недавно были свои, он дал бы понять о надвигающейся грозной силе и подорвал бы его стойкость. Нет другого средства помочь в эти минуты пехоте, как передвинуть орудия вплотную к месту атаки; хотя бы только часть их хоть одно».
Взаимодействие родов войск было особенно значимо еще и потому, что центр тяжести атаки в позиционной войне – тяжелая артиллерия. Атакующая пехота несет настолько тяжелые потери, что должна хотя бы удержать захваченное. Проволочные заграждения и фланговый огонь пресекали успехи даже самой стойкой пехоты. Соответственно, развить успех прорыва могли только свежие части – а прикрыть их подход опять-таки могла лишь артиллерия.
Командующий русской 7‑й армией в своих указаниях, изданных уже 30 декабря 1915 г., неудачу операции объяснял в том числе отсутствием артиллерийских наблюдателей в передовых частях: «…артиллерия не могла оказать ближайшей поддержки своей пехоте при контратаках противника, а иногда даже расстреливала свою пехоту. Стрельба артиллерии, расположенной слишком далеко, не была тщательно подготовлена».
Говоря о взаимодействии родов войск необходимо отметить предложение командира 26‑го автопулеметного взвода штабс-капитана Поплавко о рейде всех бронеавтомобилей 7‑й армии (9 штук) в тыл противника – в случае успеха прорыва атака бронесил могла сыграть важную роль в развитии прорыва.
5) Важнейшее значение имела разведка, особенно авиационная. Указание отмечало, что «ввиду невозможности видеть внутренность позиции с наземных наблюдательных пунктов, аэрофотографирование позиции является главным для разработки плана и выполнения атаки, расчет количества артиллерии, особенно тяжелой, и боеприпасов должны производиться в каждом частном случае на основании аэрофотоснимков неприятельской позиции…». Но, т. к. при проведении операции надежда возлагалась главным образом на внезапность, разведка фактически не проводилась. Тайна была соблюдена в полной мере: по показаниям пленных о готовившейся атаке со стороны русских в течение всего периода сосредоточения и подхода 7‑й армии противнику ничего не было известно. Записка по поводу выполнения операций отмечала: «Важнейшая задача по прорыву на Стрыпе в декабре 1915 года легла на штаб армии, который только что прибыл, и на корпус, ни командир коего, ни промежуточное начальство, ни войска совершенно не были знакомы ни с местностью, ни с характером позиций противника… фотографий намеченного для атаки участка фронта противника не было; сведения о позиции и даже вообще о расположении противника были скудны… Войскам было запрещено вести свою разведку, чтобы не показывать новых частей». Но компенсировать отсутствие полноценных сведений о противнике это обстоятельство не смогло.
6) Отсутствие штурмовых плацдармов крайне негативно сказалось на атаке пехоты. Плацдармы позволили бы максимально близко подвести пехотные части к исходным пунктам атаки (сближение на 200–300 шагов от противника – иначе пехоте пришлось бы двигаться по простреливаемой местности). Войска шли в атаку без предварительного сближения и несли огромные потери раньше, чем доходили до проволоки противника – например, 5‑й Кавказский армейский корпус только при сближении с противником потерял свыше 5 тыс. человек. Записка по поводу выполнения операций отмечала: «Укрепления противника… оказались настолько сильными и сложными, что взять их, и тем более удержаться во взятом и развить успех глубже без надлежащего сближения с противником (при помощи окопов) и последующей подготовки – было весьма трудно… Мы должны прийти к выводу… что успешному выполнению атаки должно предшествовать сближение с противником, примерно на 100 саженей, окопами и устройство исходного положения в виде укрепленных плацдармов, по определенно выработанному плану». Документ констатировал: «Многие распоряжения во время боев на Стрыпе свидетельствуют о недостаточной оценке важности сближения и оборудования местности. …В настоящее время необходимость оборудования местности в целях атаки, т. е. устройство исходных плацдармов, густой сети ходов сообщения и наблюдательных пунктов ясно сознается всеми, и к достижению возможно полного такого оборудования надо стремиться всеми силами».
Создание штурмового плацдарма – важнейшая предпосылка успешного осуществления операции: «…в созданных… плацдармах сосредоточиваются все назначенные для атаки части пехоты в такой непосредственной близости от атакуемой линии, чтобы наступающие могли ворваться на позиции противника без промежутка во времени коротким ударом на широком фронте. При этом ударе нужно отхватить часть неприятельской позиции и прочно закрепить ее за нами. Конечно, полный результат прорыва будет достигнуть сравнительно медленно, но зато при таком выполнении атаки мы избегаем больших жертв».
7) К объективным сложностям при проведении операции нужно отнести мощные оборонительные сооружения и тяжелые погодные условия. Противник грамотно использовал возможности своей обороны – как в огневом, так и в организационном аспектах. Так, пленные 20‑го пехотного полка 12‑й австрийской пехотной дивизии, показали, что во время обстрела русской артиллерией австрийская пехота временно уходила из окопов в убежища в 10–15 шагах за ними. Это позволяло значительно сокращать потери.