На первый план выступают оногуры, гораздо более устойчивая группировка племен (их этноним в различных вариантах встречается в греческих, латинских, сирийских и армянских источниках с V по Хв.[1078]). Армянский историк Егише указывает гуннов-хайландуров (т. е. оногуров) во второй половине V в. к северу от Дербентского прохода[1079]. Там же среди 13 кочевых народов в «гуннских пределах» назван Захарией Ритором народ авнагур[1080]. В VI в. оногуров под именем хунугуров знает Иордан, но не дает никаких ориентиров для их локализации в том или ином районе Причерноморья[1081]. В сочинениях VII в. эти племена упоминаются неоднократно. Может быть, сведения о них взяты из каких-то ранних источников.
К сожалению, не поддается проверке сообщение Феофилакта Симокатты о том, что оногурами был построен город Бакаф[1082]. Он не локализован[1083], поэтому и интерпретировать этот отрывок в том смысле, что эти племена частично переходили к оседлости, рискованно. Важнее сообщение того же автора, из которого следует, что оногуры и в середине VI в. оставались реальным объединением племен: «Когда император Юстиниан занимал царский престол… барселт[1084], уннугуры, сабиры и, кроме них, другие гуннские племена, увидав только часть людей уар и хунни, бежавших в их места, прониклись страхом…»[1085]. О том, что оногуры продолжали обитать в предкавказском регионе, свидетельствует история возникновения названия крепости Оногурис в Лазике, которую приводит в своем произведении Агафий Миринейский: «…Местность эта свое имя получила в старину, когда, по всей вероятности, гунны, называемые оногурами, в этом самом месте сразились с колхами и были побеждены, и это имя в качестве монумента и трофея было присвоено туземцами. Теперь же большинством оно называется не так, но по имени воздвигнутого тут храма святого Стефана…»[1086]. Вызывает удивление факт увековечивания имени поверженных врагов в названии поселения, может быть, такое объяснение не совсем верно. Но, во всяком случае, это сообщение дает основание предполагать, что оногуры жили по соседству с Кавказом и время от времени совершали нападения на местное население.
Что касается наименования оногуров гуннами, то это традиционный собирательный этноним византийских и раннесредневековых авторов для множества народов[1087] (тюркских и угорских племен, пришедших из-за и с Урала в Приазовье и Причерноморье после распада объединения Аттилы).
Попытки опереться на «Космографию» Равеннского анонима, чтобы несколько конкретизировать территорию, занятую оногурами, дают весьма немного. По свидетельству этого географа, «…у Понтийского моря расположена страна, которая называется Оногория и которая, как верно полагает философ Ливаний, находится по соседству с верхней точкой Меотийского болота…»[1088]. Пожалуй, можно не сомневаться только в том, что это – Приазовье. Если же сопоставить данные сведения с сообщениями других источников, то скорее всего речь идет о восточном побережье Меотиды. A Maeotidae summitas можно понимать как место впадения Дона, а можно – как самую высокую часть в области Меотиды; в этом случае оногуров следует помещать ближе к Кавказу[1089].
На фоне только упоминаний в источниках различных кочевников, кратких сообщений об избиениях ими друг друга и связанных с этим передвижениях племен интересно свидетельство Феофана Исповедника, заимствованное у Иоанна Малалы[1090], о крещении в Константинополе в 527/ 528 г. вождя гуннских племен, живущих в Тавриде около Боспора[1091].
Возникающий сразу по прочтении данного отрывка вопрос, о каких гуннах идет речь, разрешить довольно сложно. Можно только строить предположения, что, собственно, и делали ученые. Гипотеза Ф.Альтхайма о том, что это были крымские гунны[1092], ничего не добавляет к представлениям о них. Допущение Г.Моравчика, что под гуннами в этом случае подразумеваются оногуры[1093], кажется необоснованным, так как ни один источник не сообщает об их местонахождении на западном или юго-западном побережье Меотиды. Может быть, имеются в виду утигуры или булгары[1094], хотя, кажется, они появились в Крыму позже[1095]. Позволим себе предложить еще одну версию. Возможно, это были альциагиры, если верно наше толкование сообщения Иордана о них, относящее его не к V, а к VI в.[1096]
Данное сообщение Феофана содержит важные сведения о двух аспектах отношений Византии с гуннами. Крымские кочевники ведут с ромеями оживленную торговлю[1097], как и населяющие восточное побережье Меотиды оногуры[1098]. И среди гуннов в окрестностях Боспора также, как и среди других языческих народов, ведется христианская миссионерская деятельность. Это еще одно доказательство того, что проповедь христианства активно использовалась в качестве средства подчинения различных племен влиянию Византии. В данном случае новообращенному следовало «…охранять ромейское государство и город Босфор»[1099]. Но политические цели Империи не были достигнуты, так как вождь-христианин встретил оппозицию не только в лице рядовых членов своего племени (или союза племен), но и со стороны родовой знати. Горда был убит, его место занял брат Муагерис, уважавший старинные верования гуннов, а византийцам пришлось с помощью военной силы отстаивать Боспор[1100]. Может быть, более успешной была проповедь христианства в VI в. среди кочевников каспийско-азовского междуморья. По сообщению
Захарии Ритора, в результате многолетней деятельности миссионеров многих гуннов крестили, была построена церковь, и даже «…выпустили там писание на гуннском языке»[1101]. Хотя слишком благостный тон описания контактов проповедников с местными жителями, наличие чудесных мотивов в рассказе сирийского автора (сам бог наставляет и помогает священникам), отсутствие каких-либо намеков на политические последствия христианизации, а также молчание других источников по этому поводу заставляют сомневаться в реальности столь значительных достижений[1102].
Возможно, гуннами, которых учил Кардост и другие армянские священники, были савиры[1103]. Племена савиров (сабиров), впервые названные Приском[1104], появились в «гуннских пределах» несколько позже, чем изгнанные ими сарагуры, оногуры и огуры. Все исследователи почти единодушно указывают родину савиров в Западной Сибири и относят их к угорским (подвергшимся тюркизации угорским, угро-самодийским) племенам[1105]. Этот народ практически неизменно выступает в источниках под двойным названием гуннов-савиров. В отличие от других родственных кочевых этносов, которые, попав в каспийско-азовский регион, постепенно смещались на запад и север, савиры всю свою недолгую историю были связаны с Восточным Предкавказьем и Кавказом[1106]. Видимо, только небольшая их группа к VI в. переселилась в Северное Причерноморье[1107]. Остальных же активно использовали в своих интересах Византия и Иран: «Сабиры являются гуннским племенем; живут они около Кавказских гор. Племя это очень многочисленное, разделенное, как полагается, на много самостоятельных колен. Их начальники издревле вели дружбу одни с римским императором, другие с персидским царем. Из этих властителей каждый обычно посылал своим союзникам известную сумму золота, но не каждый год, а по мере надобности»[1108]. Греческие авторы характеризуют савиров как очень непостоянный и вероломный народ: «…Были у персов также вспомогательные войска из гуннов савиров. Этот народ и величайший и многочисленный весьма жаден до войны и до грабежа, любит проживать вне дома на чужой земле, всегда ищет чужого, ради одной только выгоды и надежды на добычу присоединяясь в качестве участника войны и опасностей то к одному, то к другому и превращаясь из друга во врага. Ибо часто они вступают в битву в союзе то с римлянами, то с персами, когда те воюют между собой, и продают свое наемное содействие то тем, то другим»[1109]. Но вполне очевидно, что такое поведение савиров было результатом дипломатических происков противоборствующих сторон. Видимо, эти племена больше, чем другие кочевники, подпали под влияние великих держав, более прочно были втянуты в их политику, может быть, именно из-за близких к театру военных действий мест поселения. Такое положение усугубляло разобщенность савиров, отдельные племена которых часто выступали друг против друга