Во времена моего детства в Гэри, штат Индиана, приблизительно четверть американских рабочих была занята в сфере промышленности. Тогда на рынке труда существовало множество рабочих мест для среднестатистического кормильца средней американской семьи из четырех человек, желающего воплотить свою американскую мечту. Он мог, зарабатывая на жизнь кровью и потом, позволить себе отправить детей в колледж и даже увидеть, как они перейдут в другой социальный слой.
Города вроде Детройта и Гэри считались преуспевающими не только с позиции благосостояния общества, но и в области налогообложения и инфраструктуры. Получив прочный фундамент образования в одной из превосходных средних школ Гэри, на которую повлияли идеи прогрессивного реформатора Джона Дьюи, я поступил в колледж Эмхерст, а затем в аспирантуру Массачусетского технологического института.
Сегодня менее 8 процентов работающих американцев заняты в сфере производства, а многие города индустриального севера США находятся в упадке. Печальные факты о жизни Детройта теперь почти стали клише: этой весной в городе не работало 40 процентов уличного освещения, десятки тысяч зданий заброшены, школы закрыты, а население сократилось на 25 процентов только за последние 10 лет. Уровень насильственных преступлений за последний год там был самым высоким среди всех крупных городов. В 1950 году, когда население Детройта составляло $1,85 миллиона, в городе было 296 000 рабочих мест в сфере производства; в 2011 году при населении свыше 700 000 рабочих мест насчитывалось менее 27 000.
Столько всего повлек за собой драматический упадок Детройта, – крупнейшее муниципальное банкротство в истории США, – что стоит остановиться и задуматься о том, что это может сказать нам о наших изменяющихся экономике и обществе, и что сулит нам в будущем.
Ошибки государственной и местной политики теперь хорошо известны: недостаток инвестиций в инфраструктуру и общественное обслуживание, географическая изоляция, вынудившая бедных и афроамериканцев селиться на севере, бедность, сохраняющаяся поколениями, которая препятствует равенству возможностей и обеспечивает привилегии интересам богатых (корпоративным директорам и компаниям сферы финансового обслуживания) по сравнению с интересами рабочих.
Кто-то, разумеется, мог бы пожать плечами и заметить: компании гибнут каждый день; появляются другие. Это неотъемлемая часть капитализма. Естественно, это касается и городов. Возможно, Детройт и подобные ему города просто находятся на невыгодной территории, и это мешает им производить блага и предоставлять услуги, которые нужны Америке XXI века.
Но такой диагноз был бы ошибочным, крайне важно понимать, что крах Детройта – это не просто неизбежное последствие работы рынка.
Во-первых, данное описание неполное: самые серьезные проблемы Детройта не выходят за пределы города. В его пригородах существует вполне достаточная экономическая активность. Например, в Блумфилд-Хилс, штат Мичиган, средний показатель дохода семьи свыше $125 000. В 45 минутах езды от Детройта находится Анн-Арбор, где расположен Мичиганский университет, один из самых заметных центров исследований и обработки знаний.
То, что происходит с Детройтом, частично связано с разобщенностью американской экономики и общества. Как отмечали социологи Шон Реардон и Кендра Бишчофф, наша страна становится значительно более экономически изолированной, что может стать еще более губительным, чем расовая сегрегация. Детройт – превосходный пример самоизоляции влиятельной (и по большей части белой) элиты в городских анклавах. Есть понятная причина для такого заколачивания окон: таким образом богатые добиваются того, чтобы не оплачивать местные общественные блага для своих менее зажиточных соседей, а их дети не смешиваются с детьми, стоящими ниже на общественно-экономической лестнице.
Особенно заметна тенденция растущего неравенства в образовании и еще более узкая лестница вертикальной мобильности. Школы в бедных районах становятся хуже, обеспеченные родители перебираются в более престижные районы, и разделение между имущими и неимущими – не только в этом поколении, но и в следующем – увеличивается.
Сегрегация населения по месту жительства также усиливает неравенство среди взрослых. Из своих районов бедным приходится каким-то образом приезжать на редкую низкооплачиваемую работу с частичной занятостью в отдаленные районы. Прибавьте к этим неудобствам неполноценные системы общественного транспорта, и схема превращения рабочих районов в опустошенные гетто готова.
Вдобавок к проблемам, которые неизбежно появляются из-за невыгодного расположения городских агломераций, городская часть Детройта разделена на отдельные области политической юрисдикции. Бедные изолированы не только территориально, но и политически. В результате отделенный более бедный внутренний город с недостатком ресурсов стал еще беднее, поскольку заводы, которые приносили значительную часть налогов, закрылись.
Решение подать заявку по Главе 9 на муниципальное банкротство было принято Кевином Д. Орром, которого губернатор Риком Снайдером, республиканец, назначил руководителем группы действий в чрезвычайной обстановке для управления финансами города. Исполняющий обязанности мэра Дэйв Бинг, демократ, решил не баллотироваться на второй срок, что неудивительно, учитывая, что он, как и другие местные чиновники, хотел оставаться в стороне, когда будущее города – и судьба его долгов – решалось в суде.
Как отмечают историки, в частности Томас Сюгру, разрушению Детройта предшествовали конфликты на почве программ социального обеспечения и межрасовых взаимоотношений (включая волнения в 1967 году), восходящие к послевоенным десятилетиям, когда и был заложен фундамент будущей деиндустриализации, расовой дискриминации и территориальной изоляции. Что посеешь, то и пожнешь.
Из-за недостатков политического единства нет общей структуры для улучшения инфраструктуры и общественного обеспечения между бедными и влиятельными районами. Бедным приходится прибегать к тем средствам, которые у них есть и которых недостаточно. Иногда неожиданно ломаются машины, опаздывают автобусы, и это делает рабочих якобы «ненадежными». Но на самом деле ненадежна чудовищно несправедливая схема города. Неудивительно, что Америка становится промышленно развитой страной с наименьшим равенством возможностей.
Те же искаженные приоритеты, которые когда-то разрушили Детройт на местном уровне, отзываются сегодня на уровне государственной политики. В каждой стране и в каждом обществе есть регионы и сферы промышленности со своими восходящими и падающими звездами. Какое-то время восходящей звездой Америки была Кремниевая долина – как Средний Запад сотню лет назад. Однако, по мере изменения технологий и роста глобализации, сравнительное преимущество Среднего Запада как промышленного центра уменьшилось по хорошо известным причинам, которые нет нужды здесь описывать. Рынки в то же время не всегда создают почву для самовосстановления.
Вместо того чтобы целеустремленно взяться за изменение экономической обстановки, вводя полезные политические меры, стимулирующие рост других сфер, наше государство десятки лет делало вид, что вопрос решен, и позволяло финансовому сектору бушевать, создавая «рост», который на самом деле был пузырем. Мы не просто позволили рынку идти своим курсом. Мы приняли решение получать краткосрочные преимущества и долгосрочную неэффективность.
Возможно, есть что-то неизбежное в структурных изменениях, которые сделали промышленность менее важной в американской экономике, но нет ничего неизбежного в грязи, боли и человеческом отчаянии, которые шли рука об руку с этими изменениям. Существуют альтернативные политические методы, которые могут смягчить такие переходы, сберегая благосостояние и продвигая равенство. Всего в 4 часах от Детройта находится Питтсбург, который также боролся с «бегством белых». Но ему удалось быстрее поменять свой экономический курс в зависимости от стали и угля на усиленное образование, здравоохранение и юридические и финансовые услуги. Манчестер, центр британской текстильной промышленности на протяжении более столетия, превратился в центр образования, культуры и музыки. В Америке есть программа городской реконструкции, но она, хотя даже в этом не очень эффективна, скорее направлена на восстановление зданий и облагораживание районов, чем на образование и восстановление сообществ. Американских рабочих кормили политикой свободной торговли, обещая, что победители смогут компенсировать потери проигравших. Что ж, проигравшие ждут по сей день.
Конечно, всему виной Великая рецессия и предпринятые из-за нее политические меры, которые, подобно многому другому, сильно усугубили ситуацию. Ипотечные банкиры вошли в крупные районы некоторых наших городов и посчитали, что это хорошая цель для их грабительского кредитования. Когда пузырь лопнул, эти города опустели – остались только коллекторы и уполномоченные по взысканию задолженности. Наши политики больше заинтересованы в спасении банкиров, их акционеров и держателей облигаций, чем в сохранении нашего общества.
Ситуация выглядит ужасающей, но не все потеряно для Детройта и других городов со схожими проблемами. Вопрос, который теперь стоит перед ними, – как справиться с банкротством.
Здесь опять же стоит с осторожностью относиться к «мудрости» богатых заинтересованных лиц. В последние годы наши финансовые «мудрецы» в частных банках, чьи навыки должны включать управление рисками, продали Детройту некоторые новые производные финансовые инструменты, которые ухудшили его финансовое положение на сотни миллионов долларов.
При обычном банкротстве производные финансовые инструменты выходят на первое место, как кредиторы выходят вперед нынешних и вышедших на пенсию муниципальных работников. К счастью, правила главы 9 «Кодекса о банкротстве» уделяют больше внимания благу общества. Когда город терпит банкротство, всегда существует некоторая неоднозначность его активов и обязательств. Его обязательства, в частности, включают в себя неписаный «общественный договор» о социальном обеспечении для его обитателей. Но способность города увеличить доходы ограниченна: более высокие налоги могут усугубить положение, вытесняя все больше предприятий и семей.