Несмотря на то, насколько серьезно неравенство в Америке, и на то, что его уровень самый высокий среди других развитых стран, в некоторых развивающихся странах и странах с формирующимися рынками дела обстоят еще хуже (о чем я более подробно расскажу в следующей части книги). Неравенство может проявляться в многообразных формах, но некоторые из них приводят к особенно тяжелым социальным последствиям. Статья «Устранение крайнего неравенства. План устойчивого развития на 2015–2030 гг.» была написана в соавторстве с моим коллегой из Колумбийского университета, политологом и бывшим заместителем генерального секретаря ООН Майклом Дойлем, чтобы пропагандировать включение мер по снижению крайней степени неравенства в перечень целей развития, которые на тот момент обсуждались в ООН. На рубеже XX и XXI веков ООН сформулировала ряд целей развития тысячелетия, чтобы сконцентрировать внимание мирового сообщества на достижимых целях в ближайшие 15 лет. Среди них было и сокращение масштабов крайней бедности в мире вдвое к 2015 году. Программа ООН оказалась более успешной, чем ожидали даже самые ярые ее сторонники, причем не только с точки зрения привлечения внимания к необходимости сокращения бедности во всех ее проявлениях, но и в достижении заявленных целей.
Неудивительно, что по мере приближения 2015 года сложилось единодушное мнение о том, что необходимо сформулировать новый перечень целей. Однако на стадии обсуждения задач, которые должны войти в новый список, возникли серьезные споры. Учитывая мою убежденность в том, что неравенство, особенно в тех вопиющих масштабах, в которых оно существует во многих странах, губительно и для экономики, и для общества, было вполне естественно, что я бы непременно включил решение этой проблемы в список общемировых целей. Я объединил усилия с профессором Дойлем, так как счел важным осветить не только экономические последствия неравенства, но также политические и социальные. Один из аспектов неравенства, на котором мы заострили внимание, – неравенство в отношении этнических групп. В развивающихся странах эта разновидность неравенства непосредственно связана с гражданскими конфликтами. В Америке данный вид неравенства также очень распространен: возможности и условия жизни афроамериканцев, латиноамериканцев и других этнических групп разительно отличаются. Наибольшую обеспокоенность вызывает тот факт, что в благосостоянии представителей верхней части общества произошел прирост, в то время как положение дел людей со средним уровнем дохода практически не изменилось. В действительности Великая рецессия усугубила неравенство в уровнях благосостояния.
Поводом для предпоследней статьи данного раздела «Кризисы после кризиса» послужила моя обеспокоенность тем, что мы уделяем достаточное внимание Великой рецессии и ее последствиям, но практически полностью игнорируем долгосрочные проблемы. Если мы не займемся ими в ближайшее же время, в скором будущем мы столкнемся с рядом новых кризисов, включая изменение климата.
В каком-то смысле кризис продемонстрировал нам упущенную возможность: мы могли и должны были использовать его, чтобы увеличить объем инвестиций, благодаря которым сегодня мы смогли бы дать отпор проблемам, связанным с изменением климата. Если бы мы сделали это, экономический спад не был бы таким радикальным, темпы роста и уровень занятости были бы выше, и из кризиса мы вышли бы более подготовленными к борьбе с глобальным потеплением.
В других аспектах кризис усугубил существующие проблемы. Так произошло, например, с неравенством, которое сильно обострилось в последние тридцать лет минувшего века и еще больше с наступлением нового тысячелетия. Поскольку ФРС и администрация были слишком озабочены спасением банков и созданием бума на фондовом рынке, но обходили вниманием проблемы в жилищном секторе, неравенство в распределении благосостояния продолжило увеличиваться[78].
Заключительная статья этого раздела «Неравенство не приговор» была написана в качестве завершающей в серии материалов о великом разделении в New York Times. Отчасти она отсылает к другой моей, более ранней статье «Неравенство есть результат нашего выбора» и задумывалась с целью резюмировать основные идеи и выводы, сделанные в материалах, вошедших в серию. Одна из самых важных идей состоит в том, что неравенство в Америке не является одним лишь следствием действия экономических сил. Скорее, причина неравенства кроется в том, как мы управляли этими силами посредством выбранных стратегий, законов, мер регулирования, государственных расходов, а также нашей монетарной и налоговой политики. На самом деле во многих странах уровень рыночного неравенства в распределении доходов до вычета налогов и трансфертных платежей практически такой же, как в Америке. Но те страны, которые позволяют рыночным силам включаться в процесс, сокращают неравенство посредством налогообложения, трансфертных платежей и предоставления государственных услуг. Также существует целый ряд стран, которые все же смогли добиться гораздо более низкого уровня рыночного неравенства в распределении доходов, при этом, как я уже говорил, сохранив ничуть не худшие экономические показатели, чем в Америке. Следовательно, неравенство не является неизбежностью, и, более того, правильная политическая стратегия способна привести нас к всеобщему процветанию, которое будет лишь множиться по мере того, как мы начнем больше делиться.
Как политика способствовала Великому экономическому расколу
США загнали себя в замкнутый круг неравенства и рецессии. Неравенство продлевает спад в экономике, спад в экономике усугубляет неравенство. Увы, меры жесткой экономии, которые продвигают консерваторы, лишь обострят ситуацию.
Вся серьезность растущей проблемы неравенства в Америке стала особенно очевидна с публикацией в этом месяце данных исследования, проведенного Федеральным резервом и продемонстрировавшего губительное воздействие рецессии на уровень благосостояния людей с низкими и средними доходами. Благосостояние среднестатистической семьи сократилось на 40 процентов всего за три года, фактически перечеркнув два десятилетия накопления благосостояния для большинства простых американцев. Если бы на долю среднестатистического американца пришлось мифическое процветание страны в последние двадцать лет, то его благосостояние должно было увеличиться примерно на 75 процентов, но никак не остаться на прежнем уровне.
В некотором смысле данные показали то, что и так было известно, но от этого они не становятся менее шокирующими. Мы прекрасно знаем, что цены на жилье – основной источник накоплений для большинства американцев, стремительно упали, и триллионы долларов собственного капитала домовладельцев просто сгорели. Но пока мы не уясним для себя взаимозависимость неравенства и экономической эффективности, мы рискуем и впредь иметь политику, которая будет усугублять и то, и другое.
Америка демонстрирует «отличные результаты» в плане неравенства как минимум с начала тысячелетия. У нас проблема неравенства стоит острее, чем в любой другой развитой стране. Цифры лишний раз напомнили нам о том, в какой степени монетарная, фискальная и регуляторная политика поспособствовали нынешнему положению дел. Рыночные силы, безусловно, играют определенную роль, впрочем, они играют ее и в других странах. Но последствия во многом зависят именно от выбранной политики.
Великая рецессия усугубила неравенство, которое, в свою очередь, будет мешать экономике выйти из состояния глубокого спада. Люди, стоящие на вершине пирамиды, тратят меньшую долю от своих доходов, чем те, кто находится в ее середине или в самом низу – им приходится тратить все свои доходы просто на то, чтобы свести концы с концами. Перераспределение доходов от менее состоятельных к самым богатым, которое наблюдается в Америке, снижает совокупный спрос, что приводит к ослаблению американской экономики. Снижение налогов в 2001 и 2003 году, которое состоялось в период правления Буша-младшего и сыграло на руку богатым, было неэффективным средством для сокращения разрыва. В связи с этим на плечи ФРС легло бремя достижения полной занятости. ФРС не придумала ничего лучше, чем сокращать разрыв с помощью раздувания пузыря, ослабления мер регулирования и непозволительно мягкой монетарной политики. Пузырь на рынке кредитования подтолкнул нижние 80 процентов американцев к жизни не по средствам. Политика сработала, но это было лишь временное и ненадежное паллиативное средство.
ФРС систематически отказывается признать взаимосвязь между уровнем неравенства и макроэкономическими показателями. До наступления кризиса ФРС уделяла слишком незначительное внимание проблеме неравенства, сконцентрировавшись преимущественно на инфляции, нежели на занятости в стране. Если верить некоторым новомодным макроэкономическим моделям, распределение доходов не имеет значения. Вера управляющих ФРС в эффективность нерегулируемых рынков помешала им принять какие-либо меры в отношении банков, злоупотребляющих своим положением. Даже бывший глава ФРС Эдвард Грамлич писал в своей влиятельной книге 2007 года, что необходимо что-то делать, однако ничего не было сделано. ФРС отказалась использовать свои полномочия по регулированию ипотечного рынка, которыми ее наделил Конгресс еще в 1994 году. Когда после кризиса ФРС начала понижать процентные ставки в обреченных на провал попытках стимулировать инвестиции, она совершенно не учла разрушительные последствия этой меры для простых американцев, которые вели себя вполне благоразумно и инвестировали в краткосрочные государственные облигации, а также изменения в макроэкономических показателях в связи с сокращением потребления. В ФРС рассчитывали, что низкие процентные ставки вызовут рост цен на акции, и это побудит состоятельных акционеров к большим объемам потребления. Сегодня низкие процентные ставки способствуют тому, что те компании, которые действительно инвестируют, применяют капиталоемкие технологии, которые предполагают замещение низкоквалифицированных сотрудников автоматизированным оборудованием. В этой ситуации можно смело говорить о том, что если ФРС и удалось добиться восстановления экономики, то оно не сопровождается восстановлением уровня занятости.