Экономисты самых разных философских мировоззрений сходятся во мнении, что неравенство в распределении доходов и активов имеет пагубные экономические последствия. Более высокий уровень неравенства, сопровождающийся сосредоточением основной доли доходов у представителей верхней части общества, ведет к снижению совокупного спроса (богатые тратят меньшую часть от своих доходов, чем бедные), который может замедлить темпы экономического роста. Попытки органов кредитно-денежного регулирования сгладить эти последствия могут поспособствовать раздуванию кредитных пузырей, которые, в свою очередь, ведут к экономической нестабильности. Именно по этой причине неравенство часто ассоциируется с экономической нестабильностью. С этой точки зрения, совсем не удивительно, что высокими уровнями неравенства отличались периоды, предшествовавшие Великой рецессии 2008 года и Великой депрессии 1930-х годов[94]. Недавнее исследование, проведенное МВФ, показало, что высокий уровень неравенства ведет к более коротким циклам экономического роста[95].
Неравенство во многих точках мира по большей части обусловлено практиками рентоискательства (выражающимися, например, в злоупотреблении монопольной властью) и самым явным образом подрывает экономическую эффективность. Но, пожалуй, худшим аспектом неравенства является неравенство возможностей, которое одновременно и причина, и следствие других форм неравенства и ведет к экономической неэффективности и замедлению экономического развития в связи с тем, что огромное число людей не имеют возможности реализовать свой потенциал[96]. Страны с высоким уровнем неравенства обычно меньше инвестируют в общественно значимые блага, такие, например, как инфраструктура, технологии и образование, необходимые для экономического процветания и роста в долгосрочной перспективе.
Сокращение неравенства, наоборот, имеет как экономические, так и социальные положительные последствия. Это позволяет упрочить веру людей в справедливость общества, укрепляет социальное единение и мобильность, повышает шансы большего числа людей реализовать свой потенциал и стимулирует экономическое развитие. Политические программы, которые направлены на экономический рост, но оставляют без внимания проблему неравенства, в конечном счете могут оказаться провальными, в то время как программы, нацеленные на сокращение неравенства, например, посредством увеличения занятости и обеспечения доступа к образованию, способны оказать благотворное воздействие на человеческий капитал, в котором особенно нуждается современная экономика[97].
Разрыв между богатыми и бедными только отчасти является следствием экономических сил. В той же если не большей степени, он обусловлен конкретными решениями в сфере государственной политики, т. е. налоговой политикой, минимальным уровнем заработной платы и объемом инвестиций в системе здравоохранения и образования. Именно поэтому страны с разными экономическими условиями могут иметь принципиально отличающиеся уровни неравенства. Неравенство тем временем сказывается и на политике, так как даже избранные демократическим путем должностные лица с гораздо большим вниманием относятся к мнению состоятельных людей, нежели к взглядам бедных[98]. Чем менее ограничены возможности финансирования предвыборных кампаний богатыми членами общества и корпорациями, тем выше вероятность того, что экономическое неравенство трансформируется в неравенство политическое.
Как уже было сказано, неравенство угрожает не только экономической, но и политической и социальной стабильности. Причинно-следственная связь между экономическим неравенством и социальной стабильностью, оценивающейся по уровню преступности и насилия в обществе, не так проста. Ни одна из форм насилия не коррелирует с коэффициентом Джини или соотношением Пальма[99][100]. Однако прослеживается тесная взаимосвязь между насилием и горизонтальным неравенством, которое сочетает в себе экономическое расслоение и расслоение по расовому, этническому, религиозному или региональному признаку. Когда бедные относятся к одной расе, этнической, религиозной или территориальной группе, а богатые – к другой, неизбежно возникает фатальная, дестабилизирующая динамика.
Основанное на 123 национальных исследованиях, проведенных в 61 развивающейся стране, комплексное изучение данного вопроса подробно демонстрирует влияние неравенства в распределении активов среди этнических групп. В среднестатистической стране со средними показателями по каждой из переменных, отвечающих за уровень насилия, вероятность гражданского конфликта за год составляет 2,3 процента. Если уровень горизонтального неравенства в распределении доходов среди этнических групп увеличится до 95 процентиля (а остальные переменные останутся в пределе своих средних значений), вероятность конфликта возрастает до 6,1 процента, то есть более чем в два раза. Подобное сравнение, рассматривающее разницу в доходах среди религиозных групп, демонстрирует возрастание с 2,9 до 7,2 процента – опять же более чем в два раза[101]. Другое исследование, используя примерно те же методы, показывает, что региональные различия в уровне благосостояния повышают риск возникновения конфликта, например, в странах Африки к югу от Сахары[102].
Применяя другую методологию, помещающую в фокус географические различия в уровне доходов, обусловленные этнической дифференциацией, а не измерение уровня неравенства, другие авторы также подтверждают угрозу, связанную с горизонтальным неравенством. Сосредоточившись на периоде после холодной войны (1991–2005 годы), Ларс-Эрик Седерман, Нилс Вайдман и Кристиан Гледич разделили общий объем экономического производства в определенной зоне обитания некой этнической группы на численность этой группы, чтобы получить характерную именно для этой этнической группы величину экономического производства на душу населения. Они обнаружили, что как относительно более бедные и относительно более состоятельные этнические группы имеют большую вероятность гражданской войны. Исследование показало, что работают не только этнографические факторы. Чем богаче (или беднее) этнографическая группа, тем выше вероятность того, что одна этнографическая группа вступит в гражданский конфликт с другой этногорафической группой[103].
Тенденция, подобная тому, как в обсуждениях бедности и способов сокращения ее уровня доходы перестали быть приоритетным объектом внимания, и фокус сместился в том числе на другие аспекты социально-экономических лишений, включая здоровье и экологию, наблюдается и в случае неравенства[104]. В действительности в большинстве стран уровень неравенства в распределении благосостояния превышает уровень неравенства доходов. В странах, где отсутствует достойная система здравоохранения, соотношение Пальма для состояния здоровья практически всегда фиксирует более глубокое неравенство, чем соотношение Пальма для доходов. Соотношение Пальма для подверженности неблагоприятному воздействию факторов окружающей среды с большой долей вероятности покажет похожую тенденцию.
Одна из самых драматичных сторон неравенства заключается в неравном распределении возможностей, проявляющемся в форме отсутствия достаточной социоэкономической мобильности. Получается, что те, кто родился в семьях, находящихся на самом дне экономической пирамиды, фактически приговорены там и остаться. Алан Крюгер, бывший председатель Совета экономических консультантов США, указывал на взаимосвязь неравенства и возможностей[105]. Неравенство в распределении доходов влечет за собой меньшую экономическую мобильность и более скудные возможности на протяжении многих поколений. Тот факт, что рожденные в семьях из нижней части экономической пирамиды практически не имеют шансов реализовать свой потенциал, подтверждает взаимозависимость неравенства и замедленных темпов экономического роста в долгосрочной перспективе[106].
Взаимосвязь этих аспектов неравенства дает основания предполагать, что концентрация только на одном аспекте неравенства не позволяет адекватно оценить реальные масштабы социального неравенства и, соответственно, выработать разумную политику для борьбы с ним. Например, неравенство в доступе к здравоохранению является одновременно и причиной, и следствием неравенства в распределении доходов. Неравенство в доступе к образованию является главным фактором, из которого вытекает неравенство возможностей и доходов. И, наоборот, как мы уже подчеркивали, совокупность различных форм неравенства (например, те из них, которые связаны расовой или этнической принадлежностью) повышает вероятность негативных последствий для общества в целом (включая социальную нестабильность).
Мы настаиваем на том, что следующая цель (назовем ее «Девятая цель») должна быть включена к дополненным и пересмотренным восьми: ликвидировать крайнюю степень неравенства на национальном уровне в каждой стране. Для достижения этой цели мы предлагаем сосредоточиться на решении следующих задач:
• К 2030 году сократить крайнюю степень неравенства в распределении доходов во всех странах таким образом, чтобы доходы представителей верхних 10 процентов общества после вычета налогов не превышал доходы с учетом всех трансфертных платежей представителей нижних 40 процентов.