— Нет, ни о чем! Честное слово, ни о чем!
— А жалоба на управляющего амбаром в селении Цветущий холм?
— Это ошибка… Это административная ошибка! Может быть, даже упущение!
— Ну, ты у меня заговоришь, парень!
— Я не могу! Они убьют меня!
— Тогда буду говорить я, — вмешался в разговор немного пришедший в себя от побоев ремесленник.
Его испугали и суровый вид Собека-Защитника, и дюжина стражников, рывшихся повсюду в его мастерской и лавке. Уж лучше было признаться и просить визиря о снисхождении, чем взваливать на себя более страшную вину! К тому же сейчас был как раз удобный момент, чтобы спихнуть главную вину на этого сумасшедшего пьяницу, который чуть его не убил.
Перед лицом того, что рассказал его подельник, Жергу сдался.
Он признал за собой все свои грехи, умолял власть о прощении и рыдал.
— Настоящий виновник всех этих бед Медес!
— Как? — удивился Собек-Защитник. — Секретарь Дома царя?!
— Да, именно он. Это он принудил меня и заставил на себя работать.
— Воровство, нелегальная коммерция и утаивание товаров под именем Прекрасного Путника?
— Он мечтал сделаться богатым.
— Он имеет какое-то отношение к делу Оливии?
— Конечно!
— Ты и твой хозяин имеете какое-то отношение к террористической организации?
Жергу заколебался.
— Да или нет?
— Я — нет, он — может быть!
— Уж не продал ли ты душу Провозвестнику?
— Нет-нет-нет! Я, как и вы, ненавижу его, и я…
Жергу хотел еще что-то добавить, но в этот момент его правая ладонь вспыхнула огнем, и он взвыл от боли. Огонь мгновенно охватил всю руку, плечо, голову… Корчась и извиваясь, Жергу упал…
Онемев от изумления, Собек и стражники замерли перед ужасной картиной. Все произошло так быстро, что никто не успел вмешаться.
Сгорев заживо, Жергу не оставил после себя даже пепла.
Не в силах больше таить полученную информацию, доктор Гуа решился открыть ее Сенанкху, который немедленно повел его к визирю Собеку.
— Но ведь Собек-Защитник умирает, — напомнил великому казначею Гуа. — Мне даже запретили его навещать.
— Его выздоровление — государственная тайна.
Великому казначею Гуа рассказал все кратко и точно.
— Значит, Медес, использовав дар своей супруги подделывать чужой почерк, — заключил Сенанкх, — предпринял попытку опорочить меня, а Сехотепа и вовсе удалить от дел на законных основаниях! И еще строил планы полного уничтожения Дома царя!
— Он ведь еще и вор! — прибавил визирь. — А может быть, еще и союзник террористов. Теперь я попрошу вас обоих: вы, доктор Гуа, будете хранить абсолютное молчание. А ты, Сенанкх, немедленно подай в трибунал заявление со сведениями, полученными от доктора Гуа! Вот приказ на освобождение Сехотепа, на нем уже стоит моя печать визиря.
Собек-Защитник жалел лишь об одном: как мало он сумел получить сведений от Жергу! Ведь допроса по существу и не было, а свидетеля уже нет! Что ж, придется поработать над ремесленником, но у того все-таки сведения будут не такого широкого круга.
Собек-Защитник надеялся, что допрос Медеса даст ему больше. По крайней мере, относительно террористической сети в Мемфисе и связей с Абидосом.
Месяц хойяк, день десятый (29 октября)
Мемфис
Завтра, уже завтра Медес будет властвовать над Мемфисом…
Завтра все заговорщики бросятся на штурм царского дворца, управления визиря и главной казармы. Приказ для всех один: как можно больше жестокости! Пленников не брать, провести массовые казни, беспощадно убивать женщин и детей.
Лишенные своего начальства и централизованного управления, силы правопорядка быстро рассеются и окажут лишь самое незначительное сопротивление.
Отправляясь поздравить ливанца с победой, Медес задушит его своими собственными руками. В официальной версии будет сказано о том, что тучный ливанец не вынес радости победы, которую отпраздновал чересчур обильным пиром.
Уничтожив царицу, визиря, Сехотепа и Сенанкха, Медес возложит на себя царский сан и объявит себя фараоном. Он будет диктовать свои законы всему Египту, а Провозвестник будет огнем и мечом насаждать в нем новую веру.
Медесу нужно будет также избавиться от этого пьяницы Жергу. А потом от этой истерички — жены, которая после последнего визита к ним в дом доктора Гуа спит, не просыпаясь. Что ж, по крайней мере, в доме спокойно!
Какие-то странные звуки на миг потревожили мечтания Медеса: приглушенный вскрик, хлопнувшая дверь, быстрые шаги… Но вот снова тишина…
Медес позвал слугу.
Ответа не последовало…
Он высунулся из окна и поглядел в сад, к котором вокруг пруда росли сикоморы…
Стражники! Повсюду стражники! Одни засели с луками в саду, а другие уже бегут по его дому! Слуги убраны, и путь им свободен!
Что делать? Бежать… Но как? Один выход — залезть на крышу.
В панике Медес бросился к лестнице. Он задыхался, спотыкался, но все же забрался наверх.
С трудом удерживая равновесие на краю крыши, Медес замер, не решаясь прыгать на другую сторону улицы…
— Сдавайся, — приказал ему чей-то знакомый голос. — Тебе от нас не уйти.
Медес напрягся, вспоминая, где он слышал этот голос…
— Собек?! Разве ты не… умер?
— С тобой кончено, Медес! Ты проиграл! Теперь тебе не поможет даже Провозвестник!
— Я не виновен! Я не знаю никакого Провозвестника, я…
В ужасе Медес замолчал. Он увидел, как загорелась его ладонь…
Потеряв равновесие, он рухнул с крыши и повис на металлических штырях, вбитых в стену ограды дома.
— «Жадному не иметь гробницы», — объявил визирь, процитировав слова мудрого Птах-Хотепа.
Следствию несказанно повезло: Медес тщательно все записывал — старая привычка ростовщика. Теперь его же свитки будут свидетельствовать против него. Позже из них Собек-Защитник узнает, что Медес выстроил «Быстрый» по поддельным документам, что он подкупал таможенников, занимался нелегальным коммерческим бизнесом с ливанцем, размещал необъявленные товары под именем Прекрасного Путника, использовал государственные корабли для доставки сведений террористам и даже отдал приказ переодетому стражнику убить Икера… Список злодеяний Медеса оказался чрезвычайно длинным…
А в самом конце записей Медес сделал приписку, которая, без сомнения, имела отношение к самому худшему:
«Одиннадцатого числа месяца хойяк — завершающая операция».
Месяц хойяк, день одиннадцатый (30 октября)
Мемфис
Три удара были нанесены суровой рукой по террористическому подполью…
— Пошли, — сказал Курчавый своим людям.
Как и каждый начальник отряда, он получил от ливанца приказ выступить еще до рассвета. Хозяйка дома, их сообщница, только что подала сигнал.
В то же самое время в разных концах города из глубоких подземелий стали выходить наружу воины Провозвестника. Они пробирались к намеченной заранее цели.
Начиналось покорение Мемфиса.
Вот это будет настоящее побоище! По городу потекут целые реки крови!
Все это радовало и пьянило Курчавого, который так любил убивать!
Он поднял приставную лестницу и стал подниматься первым. Но не успела его голова показаться над землей, как могучий удар свалил его снова в дыру, и он, кувыркаясь, полетел вниз, больно ударившись спиной о стену.
— Рад был тебя повидать, приятель! — крикнул ему вслед генерал Несмонту.
— Как, это ты?
— Видно, хороший удар прочистил тебе зрение!
Наполовину оглушенный, Курчавый попытался спрятаться в подземных лабиринтах своего логова.
Но Несмонту, прыгнувший на него сверху, убил его двойным ударом своих кулаков.
Разделавшись с главным бандитом, Несмонту легко поднялся по лестнице и приказал своим солдатам:
— Пускайте дым! Раз уж этим крысам так нравится подземелье, то пусть они там и подохнут!
Сам же генерал быстрым шагом направился к другой стратегически важной точке.
Воодушевленные его неожиданным возвращением офицеры и простые воины четко выполняли команды. Ни у одной из террористических групп не осталось времени, чтобы совершить хоть одно злодеяние.
И одиннадцатого числа месяца хойяк в Мемфисе зло было сокрушено.
Ливанец запихивал в рот пирожное за пирожным. Он слишком волновался, чтобы не подбадривать себя сладким.
Начинало всходить солнце, но новостей по-прежнему не было!
Наверняка отрядам Провозвестника уже удалось сломить слабое сопротивление противника. Какие-нибудь идиоты еще, конечно, пытались разыгрывать из себя героев и задерживали падение города.
— К вам посетитель, — предупредил ливанца его привратник. — Он показал мне свой пропуск — маленький кусочек коры с иероглифом дерева.
От волнения ливанец проглотил огромный кусок пирожного с кремом, и тот застрял у него в горле.
Медес! Ну, наконец-то! Он ведь должен прийти, только когда окончится борьба, когда победа будет полной и окончательной. Значит, Мемфис взят гораздо быстрее, чем они ожидали! Ливанец с трудом справился с застрявшим куском, прокашлялся и дрожащим от волнения голосом произнес:
— Пусть войдет.
Ему вдруг смертельно захотелось пить, и он залпом выпил большой кубок белого вина. Ему особенно приятно будет убить Медеса, но еще приятнее от того, что его смерть будет долгой и мучительной. Она станет первой публичной казнью неверного в центре Мемфиса. За ней пойдет целая череда казней, и сам Провозвестник ужаснется его жестокости! Он сам признает его заслуги и назначит Медеса начальником религиозной стражи!
Ливанец протянул руку, чтобы взять у незнакомца пропуск, но тот сильно ударил его в лицо.
Потеряв равновесие, ливанец выронил свой алебастровый кубок.
Перед ним стоял высокий могучий человек…
— Я — визирь Собек-Защитник. А ты — руководитель террористической сети, внедренной в Мемфис давно. Очень давно! На твоем счету множество убийств и других непростительных актов жестокости.
— Вы ошибаетесь, — пролепетал ливанец, у которого все еще плыло перед глазами. — Я всего лишь честный торговец! Негоциант! Меня в городе все уважают…