Перезвон колокольчиков смолк, люди зашевелились.
Коналин смотрел, не отводя глаз, как демон опускается на пол. «Тебе осталось жить всего пару мгновений, мальчик, — сказал Анхарат. — Сейчас я вырву из груди твое сердце». Он двинулся вперед, навис над Коналином — и вдруг упал ничком, вытянув руки. Коналин метнулся к нему и вонзил меч в его толстую черную шею. Демон когтями ухватил его за плечо, но не поранил, а лишь слегка отстранил. Из раны на затылке проступила белесая жидкость. Анхарат вполз на помост. Коналин рубанул его по спине и рассек кожу. Демон протащился мимо королевы к алтарю, развернул крылья и лег на него лицом вверх. Коналин подбежал и, держа меч обеими руками, всадил его в грудь Анхарата. Их глаза встретились, и Коналин только теперь сообразил, что демон ни разу не поднял на него руку.
В растерянности он отпустил меч. Анхарат охватил рукоять когтистыми пальцами, но не попытался вытащить клинок.
— Эмшарас! — прошептал он.
С Коналином поравнялась черная тень — это рыцарь-креакин шел к королеве.
— Нет! — Безоружный Коналин бросился на него, но удар одетого в кольчугу кулака сшиб его с ног.
Бакилас, пошатываясь, с торчащим в животе грозовым мечом, поднял свой клинок.
— Не трогай моего сына, — отпрянув, взмолилась Аксиана. Ногуста в двадцати футах от них привстал на колени и вытащил нож. Тот, пролетев по воздуху, вонзился Бакиласу в левый глаз, креакин, устояв на ногах, вытащил нож и кинул его на пол. Ногуста собрался метнуть другой — и упал без сознания.
Грохот копыт наполнил храм. Всадник в пылающем плаще летел прямо на них. Бакилас, сделав отчаянное усилие, снова шагнул к королеве, но Антикас метнул свой грозовой меч. С пробитой насквозь шеей креакин повалился на Анхарата.
Антикас сбросил с себя горящий плащ, спрыгнул и затушил руками гриву Звездного. Обожженные ноги коня покрылись пузырями и кровоточили. У Антикаса пострадали руки, и на скуле тоже виднелся ожог.
Тело Анхарата вспыхнуло ярким светом, залившим весь храм. Ослепленный Антикас упал на колени, закрыв руками лицо.
Позади затопало множество ног, и он понял, что огненная стена пала.
Чьи-то руки подхватили его и поставили на ноги. Открыв глаза, он поначалу различал лишь смутные очертания, но потом перед ним возникло лицо Белого Волка.
— Славная была скачка, — сказал Банелион. Антикас взглянул на алтарь — повелитель демонов исчез вместе с креакином.
Коналин, подбежав к Ногусте, стал на колени:
— Я убил его. Убил демона!
— Молодец, дружище, — со слабой улыбкой ответил Ногуста. — Я… горжусь тобой. — Взяв парня за руку, он поднес ее к талисману и проговорил: — Что… ты видишь?
Коналин закрыл глаза.
— Вижу незнакомую страну с пурпурными горами. Вижу креакииов — они растерянны.
— Что… еще?
— Вижу женщину — темнокожую, высокую и прекрасную..
— Я тоже… ее вижу. — Ногуста привалился к юноше.
— Не вздумай умирать! — крикнул ему прибежавший Кебра.
Ногуста отпустил Коналина и ухватился за руку друга.
— Выбора… нет, — прошептал он. — Отведи Звездного обратно в горы.
— Ульменета! — крикнул Кебра. — Я здесь, — сказала она.
Коналин отодвинулся, пропустив ее к умирающему.
— Вылечи его, — сказал Кебра. — Возложи на него руки.
— Это не в моих силах.
— Нет, — простонал Кебра, глядя в мертвые глаза Ногусты. — Ты не можешь бросить меня вот так! Ногуста! — По его щекам текли слезы. Ульменета закрыла голубые глаза умершего, а Кебра прижал к себе голову друга. Женщина отошла и увела с собой Коналина.
— Оставь их. Пусть побудут вдвоем.
— Я не успел сказать ему, что еще я видел. Он нашел свою жену — там, в мире под двумя лунами.
— Я знаю. — Ульменета подошла к дрожащему, страдающему от боли Звездному, погладила его и принялась лечить его ожоги. Больше всего пострадал правый глаз, который почти ослеп, но Ульменета справилась и с этим.
— Ногуста был прав, — сказал, подойдя, Антикас. — Это великий конь.
— Давай я и тебя полечу. — Она протянула руку к его обожженному лицу, но он отказался.
— Ничего, я потерплю. Пусть у меня останется память о том, что мы сегодня потеряли.
— В твоих словах слышится нечто похожее на смирение, Антикас Кариос, — улыбнулась она.
— Так и есть, и это меня удручает. Как ты думаешь, это пройдет?
— Надеюсь, что нет.
— Я позабочусь о том, чтобы не прошло. — Антикас поклонился и направился к королеве. Белый Волк, молча, с непроницаемым лицом посмотрев на Кебру и Ногусту, тоже подошел к Аксиане.
— Итак, куда желает отправиться ваше величество? — спросил он устало.
— Обратно в Юсу. При этом я хочу, чтобы вы и ваши люди помогли мне навести порядок в городе и восстановить в стране мир. Вы согласны сделать это для меня, Банелион?
— Согласен, ваше величество.
Королева обратилась к Антикасу Кариосу, который ответил ей глубоким поклоном:
— А вы, кузен? Согласны вы присягнуть мне на верность и защищать права моего сына?
— Не щадя жизни.
— В таком случае назначаю вас командующим вентрийской армией, — сказала королева и подозвала к себе Коналина: — Что могу я сделать для тебя? Назови что хочешь, и это будет исполнено.
— Мы с Кеброй поедем в Дренан. Чтобы отыскать лошадей Ногусты и отстроить его дом.
— Я распоряжусь, чтобы вам дали золота на все это.
Коналин поклонился и отошел к Фарис и Суфии.
— Поедете со мной в Дренан?
Шарис взяла его за руку.
— Куда ты, туда и я.
— И я тоже! И я! — сказала Суфия. Кебра, обуреваемый горем, вышел в ночь, и Ульменета последовала за ним.
— Он знал, что умрет, — сказала она. — Он видел. Но видел он и другое, совершенно невероятное. Он просил меня сказать об этом тебе. Он происходил от Эмшараса, а значит, был отчасти иллогиром — и Ущуру тоже, ведь они двоюродные брат и сестра. Он видел себя и ее в неведомой стране, под фиолетовым небом. Там же были креакины, дриады, фавны и прочие иллогиры. Думаю, это что-то наподобие рая.
Кебра молчал, глядя на звезды.
— Я знаю, как тебе больно, — сказала Ульменета. — Мне тоже приходилось терять тех, кого я любила. Но вы трое спасли нас всех. Вас никогда не забудут.
— Думаешь, слава для меня что-то значит? Они были моей семьей. Я любил их. Теперь от меня как будто отрезали что-то. Жаль, что я не умер вместе с ними.
Из храма вышел Коналин, держа за руки Фарис и Суфию. Малышка подбежала к плачущему Кебре, ухватилась за него и сказала:
— Не плачь. Ну пожалуйста. — Она сама залилась слезами, и Кебра присел на корточки перед ней.
— Иногда человеку надо поплакать, — Он пригладил светлые волосы девочки, а Коналин положил руку ему на плечо.
— Ты не одинок, Кебра, — сказала Ульменета. — У тебя есть дети, которых ты будешь растить. Я тоже поеду с вами и останусь на время — хочу опять побегать по горным тропкам и посмотреть на дикие цветы.
— Мы найдем лошадей Ногусты и отстроим его дом, — сказал Коналин.
— Ему бы это понравилось, — улыбнулся Кебра.