ыходной, наконец блеснул огонек надежды.
Два дня до прибытия подкреплений. Максимум – три.
Мэлу и команде «Серенити» – не говоря уже о жителях Куганс-Блаффа – нужно было только одно: держаться.
Человек с сердцем злобного зверя
Шем Бэнкрофт опустил 100-кратный бинокль и глупо ухмыльнулся. «Серенити» он нашел вскоре после рассвета, а кроме него – отряд «Грабителей», которые отправились на поиски корабля вчера и пропали. Рядом с «Серенити» в ряд лежали тела, накрытые брезентом: кто еще это мог быть, как не Хаззарды – Элли-Мэй, Фрэнк, Руфус и Айзек? Шема нельзя было назвать образованным человеком, но такие подсчеты мог провести даже он. Четыре исчезнувших человека, четыре трупа. Это и ежу ясно.
Шему не пришлось ломать голову и над тем, что с ними стало. Их, очевидно, убила команда корабля. Каким-то образом люди на борту «Светлячка» застали Хаззардов врасплох и прикончили их. Вандал именно это и заподозрил, когда вчера вечером Элли-Мэй и трое ее братьев не вернулись в лагерь в Серной балке. А Шем только что в этом удостоверился.
Таким образом, общее число «Грабителей», убитых этими чужаками с чужой планеты, достигло десяти – и это не считая того, что они ранили в плечо самого Вандала. Эти события, очевидцем которых стал Шем, напугали его и выбили из колеи.
Все это навело Шема на две мысли. Первая: люди со «Светлячка» – не те, кем кажутся. Они – сила, с которой следует считаться. И вторая: они получат по заслугам, и когда это произойдет, для них начнется настоящий ад, апокалипсис – то, о чем написано в Книге откровений. Вандал, который ничего не делал спустя рукава, об этом позаботится.
Чужаки уже купили себе огромную, с горкой, порцию боли.
Пока солнце поднималось, Шем продолжал разглядывать корабль. У него с собой была рация, но время выйти на связь с Вандалом еще не пришло. Босс, скорее всего, еще спит, а с теми, кто его будил – по любой причине, – он всегда обходился сурово.
Шем прятался за единственным укрытием в этих краях – на небольшом пригорке, за сухим деревом. Все остальное вокруг было голым и плоским. От давно умершего дерева остался только ствол и несколько веток, отполированных ветром и побелевших на солнце. Оно должно было упасть много лет назад, но почему-то все еще сохраняло вертикальное положение – возможно, из чистого упрямства.
Наполовину скрытый деревом, он наблюдал за тем, как из «Светлячка» вышла горстка людей с инструментами в руках. Поначалу Шему показалось, что они копают канаву. Человек по имени Рейнольдс разбивал землю киркой, а остальные – пастырь, женщина – заместитель Рейнольдса, и молодой доктор, – копали лопатами. Вскоре канава стала уже несколько футов в глубину. Они опустили в нее трупы «Грабителей», и тогда Шем понял, что это могила.
Увиденное Шема озадачило. Они хоронят мертвецов – и притом не своих? И точно: четверо членов команды забросали тела землей и утрамбовали ее, а затем по знаку пастыря встали вокруг могилы, склонив головы. Шем находился слишком далеко и не мог расслышать слова пастыря, но было ясно, что он проводит обряд погребения. Пока шла церемония, Рейнольдс нетерпеливо дергался, словно она ему не нравится и он мирится с ней лишь для того, чтобы порадовать священника. Когда с погребением было покончено, Рейнольдс первым вернулся на корабль.
Шем обдумал увиденное. Команда «Светлячка» могла просто оставить трупы гнить на солнце. Запах привлек бы койотов и других пожирателей падали, и они быстро бы с ними разобрались. Однако эти люди совершили достойный поступок, похоронили «Грабителей» как полагается. Да, конечно, никто не хочет, чтобы у его дверей разлагались трупы, ведь это негигиенично и непрактично – вонь, мухи, микробы и так далее. Но похоронить их и помолиться над могилой по-христиански…
В не слишком поворотливом мозгу Шема столкнулись противоречивые мысли. В конце концов он решил, что это не важно: люди со «Светлячка» – все равно враги, те самые, кто бросил вызов «Грабителям» и ранил Вандала.
А Шем твердо знал, на чьей он стороне.
Он уже почти два года был на стороне Элайаса Вандала, и за это время превратился из бродячего смутьяна, бездельника и неудачника в человека, которого боялись почти все жители Фетиды. Карьера мелкого преступника для него осталась позади: теперь он обладал весом и положением в обществе – он стал правой рукой лидера «Грабителей», ни больше ни меньше.
Все началось в Браунвейле – а точнее, в тюремной камере в офисе браунвейлского шерифа, где Шем просыхал после неудачного пьяного загула. У Шема было довольно смутное представление о том, что он натворил вчера вечером и чем заслужил место в камере, однако костяшки его пальцев – покрытые синяками и запекшейся кровью – наводили на определенные мысли.
Немногие города Фетиды могли похвастаться наличием шерифа, но Шему не повезло – он не только оказался в одном из них, но, кроме того, еще и нарушил там закон. Однако в конце концов оказалось, что ему страшно повезло. Это событие стало поворотной точкой в его жизни, ведь его сокамерником был не кто иной, как Элайас Вандал.
Поначалу у Шема сложилось впечатление, что его сокамерник – человек, которого следует избегать. Шрамы на лице сами по себе создавали отталкивающее впечатление, да и в целом от него исходила аура угрозы. В детстве Шема воспитывал отец, который был скор на расправу и любил насаждать дисциплину с помощью ремня, хлыста или любого другого инструмента, попавшегося под руку. Шем знал, что это такое – жить с человеком, любящим жестокость, человеком, у которого сердце злого зверя. Таким был его отец, таким был и парень, который сейчас крепко спал на соседней деревянной кровати. Шем чувствовал это. Такие люди словно распространяли вокруг себя особый запах – запах, который ты распознавал скорее инстинктом, чем носом.
Шему не терпелось поскорее выбраться из камеры.
Но вот беда: шериф, похоже, не очень-то хотел освобождать его прямо сейчас. Помощник шерифа – тоже. Оба сидели за своими столами в главной комнате чуть дальше по коридору, пили кофе и болтали. Шем, страдая от тяжелого, раскалывающего череп похмелья, мечтал о том, чтобы один из них прошел бы в его сторону, позвякивая ключами, и отпер бы камеру до того, как проснется его сокамерник. Человек со шрамами спал беспокойно, он уже начал ворочаться и мог в любой момент проснуться.
Минуты уходили, и Шем нервничал все сильнее. Ему хотелось закричать, умолять о том, чтобы его выпустили. Но он боялся разбудить соседа.
– За что сидишь?
Шем едва не подпрыгнул до потолка. Два глаза блеснули с другой кровати, один – частично закрытый кожной складкой, похожей на воск.
– Ты со мной разговариваешь? – настороженно спросил Шем.
– Тут больше не с кем. Я повторю вопрос: за что сидишь?
– М-м-м… точно не знаю. Наверное, вчера нализался. Может, подрался с кем-нибудь. Ты знаешь, как оно бывает.
– Это точно.
Сокамерник приподнялся и сел на кровати. Он был высок и крепко сложен. Шем тоже был высоким и широкоплечим и в силе недостатка не испытывал, но у этого парня плечи, как у быка, предплечья – размером с окорок, и он на несколько дюймов выше Шема. Мускулы у него – не те похожие на шары вздутия, которые накачиваешь, работая с весом в тренажерном зале, а грубые, жилистые, которые нарастают от физического труда и тяжелой жизни.
– Ну, – обратился он к Шему. – Ты задашь мне тот же вопрос?
– Тот же вопрос?
– Как я здесь оказался.
– Ага. Конечно. Как ты здесь оказался?
– С этим связана целая история, – ответил сокамерник. – Она началась с того, что кто-то посмеялся над моей внешностью, и закончилась тем, что я вколотил его морду в пол и топтался на его шее до тех пор, пока у него не хрустнул хребет.
Шем сглотнул. Человек говорил таким обыденным тоном, что Шем ни на секунду не усомнился в его словах.
– Ты убил человека, – сказал он. Это было утверждение, а не вопрос.
Сокамерник пожал плечами:
– Не он первый. И, возможно, не последний. Мне бы и это сошло с рук, если бы его подружка не ударила меня по затылку. Пока я был занят – втаптывал в пол ее мужика, пронырливая сучка взяла и врезала мне монтировкой по кумполу раз шесть, а может, семь. Бабы. От них одни неприятности. Поверь мне, я-то знаю. Всю жизнь из-за них страдаю.
Сокамерник провел рукой по бороздчатым, грубым контурам покрытой шрамами части лица.
– В общем, – продолжил он, – когда я пришел в себя, то уже был в наручниках, а шериф Тули целился в меня из своего шестизарядника. Он держит меня в этой дыре уже неделю и до сих пор не знает, что со мной делать. Федералов я не интересую, власти Уайтплейнса – тоже. А я тем временем прохлаждаюсь тут. Из собеседников одни тараканы, пока не появился ты.
К этому моменту в голове Шема уже сложилась кое-какая картинка. Нераскаявшийся убийца с изуродованным лицом – не кто иной, как ужасный Элайас Вандал. Господи, он сидит в одной камере с самым опасным преступником Фетиды! Элайас Вандал, который стал символом насилия и о котором говорили только шепотом. Элайас Вандал, который уже больше трех лет странствовал по планете, избивая, калеча и убивая всех, кто встал у него на пути. Элайас Вандал, разбойник и дикарь, некогда бывший одним из Пожирателей и до сих пор придерживающийся их философии, которая строилась на боли, ярости и нигилизме.
Никогда еще Шем Бэнкрофт не был так напуган.
– Че ты так смотришь? – сурово спросил Вандал.
– Как – «так»?
– Словно кто-то на ботинки тебе нассал.
– Да не смотрю я так – по крайней мере, нарочно. Смотри, я улыбаюсь. Все нормально.
– Как тебя звать, парень?
– Шем. Шем Бэнкрофт.
– А я?..
Шем моргнул. Что сказать? Признаться Элайасу Вандалу, что он его узнал? Или притвориться дурачком?
Притворяться дурачком Шем умел лучше всех, поэтому выбрал именно этот вариант.
– Я не знаю, кто ты.