fin de siècle»[20] – в то время эту фразу знали все, особенно в редакциях воскресных приложений, – и, без сомнения, по некоторым отрывкам этого сетования горожане сделали вывод, что воздаяние все еще не настигло мистера Джорджа Эмберсона Минафера, и эта отсрочка по-прежнему раздражала их. Одной из тех, кто не преминул сделать такой вывод, оказалась Фанни Минафер, вырезавшая статью из газеты и вложившая ее в письмо племяннику с пометкой на полях: «Интересно, о ком это они?!»
Джордж частично прочитал статью.
Временами нам кажется, что будущее нации под вопросом, особенно когда мы осознаем, что через несколько лет государственное управление попадет в руки золотой молодежи fin de siècle, съезжающейся в город на рождественские каникулы. Такого фатовства, такой роскоши, такой дерзости не знали даже надушенные, чванливые патриции в период падения Римской империи. В безумной оргии расточительства и распутства, которой завершается девятнадцатый век, золотая молодежь, конечно, самый опасный симптом. Молодой человек – с манерами юного милорда, с быстрыми лошадьми, золотыми и серебряными портсигарами, костюмами от нью-йоркского портного, с беспечным отношением к деньгам, которыми его осыпают балующие и потакающие мать и дед, – не уважает никого и ничего. Он пресыщен. Посмотрите, как он ведет себя на публике: как снисходительно выбирает партнершу для вальса или контрданса, как беспечно отпихивает старших, преградивших ему путь, как непонимающе смотрит в ответ на приветствие старых знакомых, которых из царственного каприза решил вдруг забыть! Но самое неприятное то, что девушки, которых он с таким высокомерием пригласил на танец, с видимым восторгом соглашаются, хотя наверняка в глубине души уязвлены этой надменностью, а многие пожилые люди почти подобострастно улыбаются, если он соизволит сделать им пренебрежительное замечание!
Удивительно, что происходит с новым поколением. Не такими людьми создавалась Республика. Давайте помолимся о том, чтобы будущее нашей страны оказалось не в изнеженных ручках золотой молодежи, а в мозолистых руках неизвестных пока молодых людей, трудящихся на фермах нашего края. Когда мы сравниваем становление Авраама Линкольна с образом жизни сегодняшних юнцов, мы не можем не предчувствовать бед, ожидающих нас в двадцатом столетии…
Джордж зевнул и бросил вырезку в мусорную корзину, недоумевая, зачем тете понадобилось посылать ему такую унылую чушь. Что же касается замечания, сопровождающего статью, он подумал, что тетя так шутит, и это предположение совсем не удивило его и ни капли не изменило сложившегося за их совместную жизнь мнения о ее остроумии.
А вот само письмо от тети показалось ему интереснее.
Ужин в честь Морганов, устроенный твоей мамой, прошел на славу. Это было в прошлый понедельник, через десять дней после твоего отъезда. Изабель была просто обязана организовать этот прием, потому что ее брат Джордж, твой дядя, был закадычным другом мистера Моргана, когда тот жил здесь много лет назад, к тому же ужин стал великолепным предлогом для объявления новости, которую ты уже слышал от Люси Морган перед отъездом в университет. Во всяком случае, с ее слов тебе уже известно, что ее отец решил опять поселиться в нашем городе. Твоя мама, тоже будучи старинным другом мистера Моргана, не могла не собрать его лучших друзей в честь такого события. Мистер Морган пребывал в отличном настроении и веселил всех вокруг. Так как во время своего приезда ты посвящал все внимание младшему члену семейства Морган, ты даже не представляешь, какой мистер Морган интересный человек.
Скоро он начнет строить у нас завод, где будет делать автомобили – он предпочитает это слово «безлошадному экипажу». Твой дядя Джордж сказал, что тоже хочет вложиться, потому что верит в будущее автомобилей, хотя не для всеобщего использования, но в качестве технической новинки, которую наверняка будут покупать люди обеспеченные для развлечения и разнообразия. Однако мистер Морган со смехом отклонил его предложение, потому что ему самому хватает денег на такое предприятие, пусть и не с грандиозным размахом. Твой дядя сказал, что автомобили довольно успешно производятся в разных частях страны.
Твой отец приболел, ничего серьезного, но доктор запрещает ему проводить так много времени в конторе, потому что долгие годы в закрытом помещении и с малой физической нагрузкой начинают неблагоприятно сказываться на его здоровье. Но, по-моему, твой отец умрет быстрее, если ему не разрешат работать, ведь вся его жизнь именно в этом, не считая семьи конечно. Я никогда этого не понимала. Вчера вечером мистер Морган водил твою маму, меня и Люси смотреть на Моджешку[21]в «Двенадцатой ночи», и Люси показалось, что герцог очень похож на тебя, только манеры у него подемократичнее. Наверное, ты подумаешь, что я слишком много пишу о Морганах, но тебе все равно должно быть интересно, учитывая твои отношения с младшим членом их семьи. Надеюсь, тебе все еще нравится в университете.
С любовью,
тетя Фанни
Одно предложение в письме Джордж перечитал многократно. Потом отправил послание в корзину к статье, а сам прогулялся по коридору общежития за экземпляром «Двенадцатой ночи». Разжившись пьесой, он вернулся в кабинет и внимательно ее прочитал, что, впрочем, ничуть не помогло ему понять странное замечание Люси. Тем не менее его тоже потянуло к эпистолярному жанру, и он написал письмо – и это не был ответ тете Фанни.
Дорогая Люси,
не сомневаюсь, ты очень удивлена, получив от меня послание так быстро, тем более что с тех пор, как я вернулся в университет, это уже второе письмо в ответ на одно твое. Мне сообщили, ты заметила в театре, что манеры одного актера демократичнее, чем мои, но я не понимаю, почему ты так сказала. Ты знаешь мою жизненную философию, я объяснил ее во время нашей первой прогулки на санях, когда сказал, что не со всеми разговариваю так, как с тобой, и не всем объясняю свою теорию жизни. Я уверен, что у способных рассуждать людей должна быть своя теория о жизни, и я давным-давно ее разработал.
Сейчас я сижу и курю мою верную вересковую трубку, наслаждаясь запахом табака и видом кампуса, лежащим за окном в свинцовом переплете, и мир кажется мне совсем иным, нежели в первый год учебы. Я понимаю, каким я тогда был мальчишкой. Уверен, что очень сильно изменился именно после поездки домой и нашей встречи. Пока я сижу тут с трубкой, перед глазами проплывают воспоминания о вальсах, которые мы танцевали вечером перед разлукой, и о том, как ты обрадовала меня новостью, что вы останетесь в городе и, когда я приеду на летние каникулы, меня будет ждать друг.
Я счастлив, что друг будет ждать меня. Я способен на дружбу лишь с очень немногими и, оглядываясь на прошлую жизнь, понимаю, что бывали времена, когда я сомневался, что у меня вообще появится друг – тем более девушка. Сама знаешь, меня не слишком интересуют люди, потому что они мне кажутся пустышками. И здесь, в университете, я не якшаюсь со всякими Томами, Диками и Гарри просто потому, что мы учимся вместе, – впрочем, дома я тоже всегда тщательно выбирал, с кем мне встречаться, как во имя семьи, так и из природной предрасположенности не сближаться со всеми подряд.
Что ты сейчас читаешь? Я закончил «Генри Эсмонда» и «Вирджинцев». Я люблю Теккерея, потому что он о дряни не пишет, а пишет в основном о хороших людях. По моим литературным убеждениям, писатель не должен рыться в грязи, а должен писать о тех, кого не стыдно ввести в собственный дом. Я согласен с дядей Сидни, который как-то сказал, что не станет читать книгу или смотреть пьесу о людях, с которыми не сядет за один обеденный стол. Я уверен, у каждого должен быть свой кодекс и свои идеалы, но ты знаешь об этом из моего рассказа о теории жизни.
Но письмо не место для глубокомысленных рассуждений, посему не стану углубляться в предмет. Из нескольких писем от мамы и одного от тети Фанни я узнал, что ты часто видишься с моей семьей. Надеюсь, ты иногда вспоминаешь о том, кого в этой семье не хватает. В Нью-Йорке я купил серебряную рамку для твоей фотографии, и теперь она стоит на моем столе. Это единственная девичья фотография, для которой я купил рамку, хотя, признаюсь честно, у меня уже стояли фотографии других девушек, но все они были только мимолетными увлечениями, и я частенько спрашивал себя, а способен ли я дружить с женским полом, который всегда находил пустым, пока не подружился с тобой. Когда смотрю на твою фотографию, говорю себе: «Наконец-то я встретил не пустышку».
Моя верная трубка выкурена. Я встану и набью ее, а потом, в клубах душистого табачного дыма, буду сидеть и предаваться все тем же мечтам и думать о добром друге, ожидающем моего приезда в июне на летние каникулы.
Дорогой друг, это пишет тебе твой друг
Д. Э. М.
Джордж не был обманут в своих упованиях. Когда он приехал домой в июне, его действительно ждал друг, – по крайней мере, девушка так обрадовалась, увидев его, что первые несколько минут казалась взволнованной, раскрасневшейся и необычно тихой. Их сентиментальная дружба продолжилась, хотя иногда его раздражали как ее стремление сделать их отношения менее сентиментальными, так и эта ее «высокомерность». По правде говоря, она частенько вела себя с ним как любящая, но взирающая немного свысока старшая сестра, и Джордж подозревал, что подобное снисхождение вызвано не только восьмимесячной разницей в возрасте.
Люси с отцом жили в отеле «Эмберсон», пока Морган строил мастерские на западной окраине, и Джордж ворчал по поводу ветхости и старомодности гостиницы, хотя это и было, «конечно, лучшее место в городе». Он даже вступил в спор с дедом, заявив, что все благосостояние Эмберсонов «пойдет ко дну, если вовремя не спохватиться». Он разглагольствовал о необходимости перестройки, ремонта, обновления и тяжб. Но Майор даже не пожелал выслушать внука, недовольно заявив, что у него и без Джорджа хлопот предостаточно, а потом исчез в библиотеке, нарочито громко