– А я про что?!
– Да, – сказал он. – Лично я хотел, чтобы вместо нескольких домов здесь стоял один большой многоквартирный дом.
– Многоквартирный дом?! Здесь?
– Да, я так хотел.
Джордж в отчаянии сомкнул руки в замок:
– Многоквартирный дом! О господи!
– Не переживай! Твой дедушка меня не послушал, но однажды он пожалеет об этом. Ему кажется, что люди не захотят ютиться в жалких квартирках, если смогут получить целый дом с газоном и задним двором. Говорит, многоквартирные дома в этом городе не приживутся, клянется, что это просто мода и они опустеют, как только перестанут быть в диковинку. Поэтому наотрез отказался такой строить.
– Дед становится жадным?
– Это едва ли! Сам знаешь, сколько он отдал Сидни и Амелии!
– Я, конечно, не говорю, что он скряга, – сказал Джордж. – Бог свидетель, сколько он дает маме и мне, но почему было просто не продать что-нибудь или придумать что-то еще?
– Кстати, – холодно ответил Эмберсон, – по-моему, он время от времени кое-что распродает.
– Господи, зачем? – воскликнул Джордж.
– Чтобы иметь наличность, – тихо сказал дядя. – Как я понимаю.
– Ты ведь шутишь… или пытаешься пошутить!
– Думай так, если хочешь, – примирительным тоном сказал Эмберсон. – Воспринимай все как шутку… А пока, если ты не позавтракал…
– Нет.
– Тогда иди домой и поешь. – Он замолчал и серьезно добавил: – И на твоем месте я бы при дедушке ни о чем таком не заикался.
– Я и не собирался с ним об этом говорить, – ответил Джордж. – Он мой дед, и я хочу оставаться с ним вежливым, но сомневаюсь, что смогу, если речь зайдет об этом безобразии!
И, горестно взмахнув рукой, демонстрируя, что слишком быстро после счастливых лет в университете ему пришлось ощутить всю трагедию жизни, Джордж повернулся и печально побрел в дом завтракать.
Дядя, склонив голову набок, проводил его взглядом, не лишенным сочувствия, и вновь вернулся на строительную площадку. Будучи философом, он не удивился, когда во второй половине дня, во время поездки в старой карете с Майором, они встретили Джорджа, который во весь опор гнал Пенденниса, запряженного в двуколку. Рядом с Джорджем в коляске сидела Люси.
– Кажется, он оправился, – заметил Эмберсон. – Настроение у него отличнейшее.
– Что ты сказал?
– Ваш внук, – объяснил Эмберсон. – Сегодня утром ему вздумалось хандрить, но сейчас он весело промчался мимо.
– И почему он хандрил? Неужели замучили угрызения совести из-за того, сколько денег он пустил на ветер в университете? – Майор усмехнулся, оставшись таким же мрачным. – Интересно, что он обо мне думает, – проворчал он напоследок.
– Думает, что вы сделаны из золота, – предположил сын и мягко добавил: – И частично он прав, отец.
– То есть?
– Сердце у вас золотое.
Майор печально засмеялся:
– Наверное, поэтому у меня иногда так ноет в груди. Этот город давит на мое старое сердце, Джордж, давит, катится по нему и стремится похоронить под собой! А когда вижу этих чертовых рабочих, роющихся на моей лужайке и орущих во всю глотку…
– Забудьте, отец. Не думайте об этом. Когда что-то раздражает, лучше обо всем забыть.
– Стараюсь не забывать, – тихо произнес старик. – Я пока помню, что недолго мне осталось что-то помнить. – И, решив, что вышла веселая шутка, он расхохотался, хлопая себя по коленям. – Недолго мне осталось, мальчик мой! – продолжил он с тем же весельем. – Недолго. Ох как недолго!
Глава 17
Юный Джордж явился с визитом к деду на следующее утро, так как все воскресенье был до ночи занят разнообразными делами и встречами. Они ни разу не коснулись темы строительства и котлованов и довольно весело болтали, пока Джордж вскользь не упомянул о своих планах. Он, как Майору хорошо известно, умелый наездник, и неплохо бы ему совершенствоваться в этом искусстве: хочется потешить самолюбие, научившись управлять четверкой лошадей. А когда удивленный Майор ничего не ответил, Джордж добавил, что он не собирается «ездить на четверке прям так сразу», даже, наверно, лучше будет начать с пары. Он уверен, что Пенденнис сможет стать коренником, и сейчас только остается докупить «новую двуколку, упряжь и пристяжную кобылу в пару Пенденнису – а это относительно недорого». Даже специально обученного конюха нанимать не надо, сойдет и обычный.
Вот тогда Майор решил заговорить.
– Значит, обычный подойдет? – спросил он, не отводя широко раскрытых глаз от лица внука. – Это замечательно, потому что у нас как раз такой, один-единственный, и есть, Джордж. Лишь толстый старый Том и остался. Разве ты не заметил, когда вчера забирал Пенденниса?
– Это не проблема, сэр. Мама одолжит мне своего.
– А у нее есть конюх? – Старик слабо улыбнулся. – Хотел бы я знать… – Он замолчал.
– Что, сэр?
– Не желаешь ли ты отправиться на обучение куда-нибудь в юридическую школу? Я бы с удовольствием выделил тебе определенную сумму.
Легкость, с которой впадающий в детство старик сменил тему, неприятно поразила Джорджа.
– Законы меня совсем не интересуют, – сказал внук. – Никогда не хотел начинать профессиональную карьеру. Насколько я знаю, никто из семьи этим тоже не занимался, с чего бы мне становиться первым? Так вот, я говорил о двуколке с парой…
– Я помню, о чем ты говорил, – спокойно сказал Майор.
– Извините, – обиженно сказал Джордж. – Конечно, раз вам идея не по душе…
И собрался уходить.
Майор провел дрожащей рукой по волосам и глубоко вздохнул:
– Я… я не люблю отказывать тебе, Джорджи. Даже не знаю, отказывал ли я тебе когда-нибудь… по причине…
– Вы всегда были более чем щедры, сэр, – поспешил уверить его Джордж. – Но раз уж покупка двуколки и лошади вам не нравится, то, конечно… – Он махнул рукой, показывая, что героически отказался от этой мысли.
Было очевидно, что Майор расстроен.
– Джорджи, я бы купил, но… по-моему, такая езда опасна, мама станет волноваться.
– Нет, сэр, вряд ли станет. Она считает, что будет хорошо, если я начну… проводить много времени на свежем воздухе. Но если, допустим, вы не можете позволить себе купить…
– Это не такие большие деньги, – торопливо сказал старик. – Я даже об этом и не подумал. – Он натужно рассмеялся. – Вероятно, мы еще можем позволить себе пару лошадей…
– Но вы же сказали…
Майор беззаботно взмахнул рукой:
– Мы просто сократили расходы. Зачем нам орава черных бездельников на конюшне? И почему бы не заставить лишние земельные участки приносить доход? Раз уж тебе так хочется эту штуку…
– Да ладно, не так уж это и важно.
– Тогда подождем до осени, – с облегчением сказал Майор. – Если к тому времени не передумаешь, купим. Так гораздо лучше. Напомни мне в сентябре… или октябре. Поглядим, что можно сделать. – Он радостно потер ладони. – Поглядим, что можно сделать, Джорджи. Поглядим.
Джордж рассказывал матери об этом разговоре с печальной иронией.
– Да уж, старичок повеселел, словно у него гора с плеч свалилась. Он вообразил, что сумел так запудрить мне мозги, что я остался доволен, словно уже катаюсь на двуколке по его библиотеке! Я знаю, что он не скряга, но все равно мне кажется, что он деньги в бочках солит. Ну да, цены выросли, но и он теперь тысячами, как раньше, не сорит, а мы сколько тратили, столько и тратим. Куда уплывают деньги? Дядя Джордж сказал, что дед продал кое-какую недвижимость, что само по себе подозрительно. Если уж дела плохи, давай и мы начнем экономить, чтоб ему помочь. Я даже от новой двуколки с парой лошадей откажусь, если теперь это для нас так дорого. Я готов жить поскромнее, пока он снова не будет доволен своим банковским счетом. Но у меня есть смутное подозрение… Не то что он становится прижимист, вовсе нет… Как будто на старости лет старик начал бояться тратить деньги. Сомнений нет, он немножко чудит, мысли у него скачут. Прям посреди разговора может заговорить о чем-то другом. Хотя я не удивлюсь, если окажется, что он еще очень хорошо соображает. Вполне возможно, что он продал недвижимость, чтоб накупить облигаций, или сейф где-нибудь завел. У одного моего дружка в колледже был такой же старенький дядя: убедил семью, что у него ни гроша, а потом оставил в наследство семь миллионов. Люди, когда стареют, иногда становятся чудными, и дедушка тоже не тот, что прежде. Сейчас он кажется абсолютно другим человеком. Например, заявил, что разъезжать на паре лошадей опасно…
– Так и сказал? – быстро спросила Изабель. – Тогда я рада, что он тебя не послушал. Я и не знала…
– Это совсем не опасно. Нет ни малейшей…
Изабель пришла блестящая мысль:
– Джорджи, а что, если вместо двуколки мы купим автомобиль Юджина?
– Ну уж нет. Эти штуки, конечно, быстрые. Езда на них стала напоминать спорт, и люди по всей стране на них катаются. Но они такие грязные и постоянно ломаются, так что приходится лежать в пыли под днищем, и…
– А вот и нет, – радостно вставила она. – Ты не заметил? За последние два-три года все изменилось, а если где и увидишь сломанный автомобиль и человека под ним, то это наверняка устаревшая модель – так Юджин говорит. Сейчас их делают так, что до механизма можно добраться сверху. Милый, неужели тебя это не интересует?
Джордж остался равнодушным:
– Возможно, но вряд ли. Я знаю, их сейчас много покупают, но…
– Что «но»? – спросила она, когда он замолчал.
– Наверно, я старомоден и привередлив, но думаю, мне не понравится водить железный механизм, мам. Это занятно, даже в чем-то привлекательно, но лично мне кажется, что джентльмену это не к лицу. Слишком много ручного труда, механических штучек и смазки!
– Юджин говорит, что для таких дел люди нанимают механиков. Это кто-то вроде кучеров и конюхов. Он говорит, теперь это становится профессией.
– Конечно, мам, я это знаю, но видал я этих механиков, мне они не понравились. Во-первых, многие только делают вид, что разбираются в технике, а когда машина ломается в сотне милях от жилья, все, на что они способны, так это пригнать лошадь с ближайшей фермы и оттащить автомобиль. А мои дружки по колледжу рассказывали, что если такой механик и впрямь разбирается в моторах, то слуга из него никакой. Они ужасны! Могут ляпнуть, что им в голову взбредет, а хозяину могут сказать «эй!». Нет, лучше я дождусь сентября и новой коляски.